Отечественные спецслужбы и Красная армия. 1917-1921
Шрифт:
В очерке о работе Морского генерального штаба (МГШ) В.В. Случевского (1921 г.) утверждается, что в 1918 г. штаб был полностью развален, его работа во многом носила «никчемный академический характер». 25 сентября МГШ доложил коллегии Наркомата по морским делам о необходимости реорганизации системы ликвидационных органов морского ведомства, каковую и закончил к концу года. Иными словами, МГШ до конца 1918 г. видел свою задачу в демобилизации флота; лишь ряд его отделов (иностранный, оперативный и мобилизационный) работал так же, как и до революции, но при этом полученную информацию не использовал [567] . «Видимый эффект», по выражению В.В. Случевского, давала лишь работа организационнотактического отдела. Примечательно, что о Регистрационной службе МГШ, называемой также Морской регистрационной службой (МРС), в очерке нет ни слова. Объяснение можно найти в статье А.А. Здановича об организации и становлении спецслужб ВМФ: после Февральской революции МРС не только сохранилась, но и смогла активно продолжать свою деятельность. Считая большевиков
567
См.: Органы управления отечественного военно-морского флота в 1917–1921 гг. / публ. Войтикова С.С., Кикнадзе В.Г. // Вопросы истории. 2008. № 12. С. 65–66, 68–70.
568
Зданович А.А. Организация и становление спецслужб Российского флота.
Первым о контрреволюции в Морской регистрационной службе доложил направленный в МРС член ВЦИК В.Э. Кингисепп. Непонимание Кингисеппа вызывали многочисленные свидетельства ненужности и даже вредности МРС [569] : 2/3 агентурных сводок были в лучшем случае бесполезны; МРС считала достойным предметом агентурной разработки партийную печать и деятельность Л.Д. Троцкого, в очернении которых превзошла подпольно издаваемые контрреволюционерами «информационные листки»; использовала для составления сводок достойные обывателей слухи. Естественно, Кингисепп яро отстаивал необходимость сосредоточения всей контрразведки в руках ВЧК, ликвидации военно-контрольных органов и Военно-морского контроля с передачей оперативно-розыскных функций «особым секретным отделам при президиумах чрезвычайных комиссий» и переводом «надежного» личного состава на положение обыкновенных стукачей — «осведомителей». Также примечательно, что в составленном осенью 1918 г. докладе нет ни слова об Отделении военного контроля Оперода Наркомвоена:
569
«Состоящий в распоряжении Президиума ВЧК член ВЦИК В.Э. Кингисепп — председателю СНК В.И. Ленину, председателю Президиума ВЦИК Я.М. Свердлову, председателю РВСР Л.Д. Троцкому и заместителю председателя ВЧК Я.Х. Петерсу
Не позднее 3 ноября 1918 г.
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВНАРКОМА т. В.И. ЛЕНИНУ,
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ Всероссийского] ЦИК т. Я.М. СВЕРДЛОВУ
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЫСШЕГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО СОВЕТА т. Л.Д. ТРОЦКОМУ
ЗАМЕСТИТЕЛЮ] ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЧК т. ПЕТЕРСУ
В связи с некоторыми арестами в Петрограде [и] в Москве [13] были арестованы Всероссийской] чрезвычайной] комиссией начальник Регистрационной службы Генмора А.И. Левицкий, его помощник Сыробоярский [14] . Независимо от данных, послуживших основанием к аресту, ознакомление с делами морской контрразведки, допрос означенных лиц, допрос начальника морского контроля А.К. Абрамовича [570] обнаружили вопиюще бутафорский и явно предательский характер работы морской контрразведки Генмора.
570
Так в тексте. Правильно: Абрамович А.И.
Один из наиболее утонченных и радикальных приемов борьбы против контрразведки противной стороны — это обезвреживание противника не путем физического его изъятия, а подкидывания противнику своих людей в качестве сотрудников, которые, создавая видимость работы, однако, достоверных реальных сведений не дают.
В отношении нашей контрразведки Генмора этот эффект достигнут с избытком. Морская контрразведка за весь 1918 год не произвела ни одного ареста ни одного шпиона, не дала никаких сведений о противнике на Северном и Восточном наших фронтах, если не считать агентурных сведений, напр[имер], такого свойства:
1) От 16 сентября 1918 [г.]: “По агентурным сведениям, за последнее время в Архангельске высадилось до 40 000 американских войск, а германцы в количестве до 50 000 чел. двигаются на Повенец”.
2) От 23 сентября] и 3 окт[ября] 1918 [г.]: “Агенты” сообщают, будто союзнический десант обошел Котлас, а чехословаки соединились с ними. Этими сведениями исчерпывается информация морской контрразведкой Генмор о силах и продвижениях англо-французов и чехословаков.
Наряду с этой крайней скудостью данных об англо-французах, “агентурные” сведения о немцах и финской белой гвардии многочисленнее, что явно указывает на ориентацию этих господ. Достоверность этих сведений мною еще проверена быть не могла, однако Алармисткий[15] характер их порой несомненен.
Военно-морской контроль в течение всего 1918 года работал не на того хозяина, от которого получал кредиты по сметам Генмора. Для чего необходимым были Генмору, например, следующие сведения:
3) Агентурные сведения от 7 сен[тября] [1918 г.] сообщают: “Как сообщают официально из Саратова, в недалеком будущем штаб советских войск предполагает по стратегическим соображениям предпринять наступление на
ст. Алтата (по жел[езно] дор[ожной] линии Саратов — Уральск), остановка лишь за оружием (необходимо до 10 000 винтовок), которое высылается.По имеющимся сведениям, наркомвоен ТРОЦКИЙ 5 сентября выбыл на Казанский фронт [571] ; в составе поезда 60 вагонов, эшелон составляет до 1000 чел. и следуют броневые автомобили, мотоциклеты, пулеметы, артиллерия, снаряды, моторы и проч[ее]”.
4) От 22 августа [1918 г.]: “Из числа расположенных в Москве частей Красной армии выразил желание отправиться на фронт 1-й Образцовый советской полк [572] .
В Москве вводятся чрезвычайные строгости, издан приказ немедленно арестовывать всех подозрительных лиц — в особенности в военном платье, просматривать документы и препровождать задержанных в ВЧК”.
571
Информация верная, но из документа следует, что Л.Д. Троцкий воспринимался как противник, сведения о котором надо добывать — да еще агентурным путем!
572
16 апреля 1918 г. коллегия Наркомвоена в составе Л.Д. Троцкого, Н.И. Подвойского, К.А. Мехоношина и Э.М. Склянского постановила образовать Образцовый советский полк. Все краевые, губернские и уездные советы обязывались прислать в Москву «лучших, дисциплинированных и храбрейших солдат Красной Армии» — по 5 экипированных пехотинцев, 2 артиллеристов, 1 кавалериста, 2 пулеметчиков, 1 саперу и 1 телефонисту. Коллегия уточнила, что присылаемые красноармейцы должны быть снабжены мандатами и явиться в Москву к началу мая 1918 г. (РГВА. Ф. 1. On. 1.Д. 481. Л. 3. Отпуск — машинописный текст с автографами членов коллегии Наркомвоена).
Многие советы сразу отписали что-то вроде: «войск нет» (Там же. Л. 8), «войска не обучены» (Л. 9), «организованных частей [в] уезде нет» (Там же. Л. 10) к т. п. 26 апреля представитель Московского окружного военнохозяйственного управления по организации снабжения бывшим интендантским довольствием формируемого Образцового советского полка [П. Труле] докладывал Егорову: «Солдат в полку имеется 400 человек и ежедневно прибывает пополнение в 80—100 человек»; «продовольствием люди обеспечены скверно», т. к. «не видно интенсивной работы хозяйственных должностных лиц полка, отсутствуют перевозочные средства, нет канцелярии и печатей». 3 мая командир Образцового Советского полка Чебыкин докладывал: «Людей прибыло 450 человек, люди разбиты на 3 роты (артиллерийскую, кавалерийскую, пулеметную и команду связи, что сейчас находится в стадии формирования)». Командир отмечал: «Прибывшие на формирование полка люди из уездных совдепов в большинстве: не дисциплинированы, мало сознательны, на первое место ставят хорошее довольственное обеспечение, требуя чуть [ли] не по 3 фунта хлеба ежедневно и до 300 рублей жалования в месяц» (См. подр.: Там же. Л. 23–23 об. и след.). В приказе Наркомвоена № 407 (Москва, 29 мая 1918 года) указано: «Командиром Образцового советского полка назначается Карл Иванович Веркис с 10 мая 1918 года. Подлинный подписали: Народный комиссариат по военным делам Л. Троцкий и К. Мехоношин».
5) От 7 сентября [1918 г.]: “В Костромской губ[ернии] белогвардейцами, переправившимися через Ветлугу в 10 вер[стах] ниже Варнавина и в 5 вер[стах] выше его, занят после схватки г. Варнавин. В Костроме произошло восстание против Советской власти;
для подавления мятежа из Нижнего [Новгорода], Ветлуги и г. Буя посланы артиллерия и пулеметы. Принявший на себя командование местный губернский комиссар расстрелян белогвардейцами.
В северной части Нижегородской губ[ернии] происходит также восстание деревень против Советской власти, сопровождаемое массовыми арестами советских деятелей; прибывшие отряды бессильны разоружить деревенские отряды”.
Сведения этого типа являются единственно серьезными по своей внешности и занимают приблизительно треть всех сводок. Абсолютно бутафорны сведения следующего типа:
6) От 26 августа 1918 года: “по полученным агентурным сведениям, находясь в течение нескольких дней на Казанском фронте в качестве руководителя всеми военными действиями, Троцкий лично будто бы командовал тремя полками при одном из наступлений отрядов Красной армии. Впоследствии он начал уклоняться от активного выступления с военными отрядами, ограничиваясь лишь словесным напутствием последних на бранное дело, чем вызывал якобы среди чинов Красной армии недоверие, перешедшее затем в сильное озлобление. Последнее выразилось будто бы в окружении мятежными красноармейцами поезда Троцкого, коему было предъявлено категорическое требование следовать вместе с ним в район боевых действий. Вынужденный подчиниться требованию толпы, Троцкий отправился сопровождать отряд на позицию, но вскоре после этого он скрылся и местопребывание его — равно как и дальнейшая судьба Троцкого — до сих пор неизвестно (до 25 августа [1918 г.] включительно). В целях розыска его из Москвы выехали некоторые члены ВЧК[16].
С целью предотвратить панику в Москве и особенно среди воинских частей, военный комиссар Склянский, заменяющий Троцкого, издает якобы приказы за подписью последнего. В партийных кругах, а также высших военных, по слухам, царит довольно удрученное настроение и проглядывает растерянность. Однако на партийном собрании, имевшем место на этих днях, высказалось мнение, что партия и без своего вождя Троцкого может и даже должна продолжать начатое им дело”.
Подобные слухи и ‘‘якобы” занимают добрую половину всех агентурных сводок. Сплетни самые разнообразные и далеко обгоняют по своей наглости, лживости и враждебности по отношению к Советской власти “Информационные листки”, подпольно издаваемые энэсами, эсерами и меньшевиками. Комиссар Генмора, по словам начальника Регистрационной службы Левицкого, как-то обратил внимание последнего на недопустимость тона агентурных сведений, однако это скромное начинание т. Лукашевича[17], очевидно, осталось безрезультатно.