Отель «Ирис»

– Вчера вечером не было никаких неприятных признаков. Может, кто-то все специально подстроил?

– И правда, какое-то удивительное явление!

– Такая жара – не удивительно, что даже рыба не выдерживает!

– Нет, дело совсем в другом. Это месть тех, кто погиб в море.

У каждого было свое объяснение случившемуся. Когда начинал дуть ветер, вонь становилась невыносимой. Все зажимали носы. Уборщица прижалась лицом к моей руке. Запах был настолько сильным, что я начала задаваться вопросом: а не начал ли гнить мой собственный мозг? И при всем при этом никто из присутствующих не собирался уходить.

Потребовалось два дня, чтобы при помощи экскаваторов загрузить всю рыбу на грузовики и куда-то ее увезти. В течение двух дней грузовики беспрерывно носились вдоль побережья. Специалисты объясняли по телевизору, что из-за страшной жары температура моря поднялась, и из-за недостатка кислорода погибло огромное количество рыбы. Другие же, не довольствуясь таким объяснением, заявляли, что вода, спускаемая в море целлюлозным комбинатом, была страшно загрязнена. Поставщики «Ириса» и мамины подруги по кружку танцев, все страшно напутанные происходящим, регулярно сообщали нам разные слухи, бродившие по городу. В любом случае, никто не решился есть эту рыбу.

Даже после того как все было вывезено с побережья на грузовиках, по всему городу кое-где еще валялась дохлая рыба. По ней проезжали машины, чешуя трескалась, сама рыба превращалась в месиво. Вывалившиеся внутренности были размазаны по асфальту и казались похожими на разлитый клей. Случайно наступив на них, люди в омерзении резко подскакивали.

– У тебя это хорошо получается, – сказала я, и племянник потупился.

«У меня нет способностей к рисованию. Дядя сильно преувеличивает». Он держал карандаш в левой руке, а правой крутил свой кулон.

Было видно, что планшет для рисования использовался часто. В деревянном ящичке были беспорядочно сложены палитра, кисти и краски. Имелись совершенно новые тюбики, но были и выдавленные до конца, в которых почти не осталось краски.

Я заметила его с автобусной остановки, когда смотрела вниз на гавань. Племянник сидел на скале, которая только чуть-чуть выступала из моря, и что-то рисовал. Я узнала его по жесту, каким он откидывал назад волосы, и по цепочке на шее. Я спустилась по лестнице при дамбе и сзади приблизилась к скале. «Добрый день», – сказала я, и он ничуть не испугался. В ответ он только подал мне знак глазами. Я пришла на автобусную остановку только для того, чтобы встретить ожидаемых клиентов, но никто не появился.

Юноша не переставал работать кистью. Он нарисовал море, развалины крепости и раскинувшийся вдали город. Мне показалось, что картина написана достаточно мастерски. На ней был запечатлен и остров Ф.

– Наши клиенты позвонили с вокзала и сказали, что садятся на катер, отплывающий в полчетвертого, но, очевидно, опоздали. Следующий будет через пятьдесят минут.

Племянник молчал, но это не казалось неприятным. Я прекрасно понимала, что юноша молчит, потому что не может говорить, а он прекрасно понимал, что я уже привыкла к его молчанию.

– Как твой дядя?

«Ему предложили срочную работу. Он переводит сертификат на импорт черной икры».

Понимая, что, беседуя со мной, племянник не может рисовать, я присела на плоский камень у него за спиной и, чтобы не мешать рисовать, решила некоторое время помолчать. Я спустила ноги вниз, едва не касаясь моря.

Дохлую рыбу убрали, и море снова приобрело прежний вид, хотя купающихся теперь было не слишком много. Министерство здравоохранения после проверки качества воды обнародовало результаты и обратилось ко всем с призывом о соблюдении мер предосторожности, но особой нужды в этом не было. Многие из страха не решались даже приближаться к морю. В отель «Ирис» один за другим поступали отказы от забронированных мест. Как и предсказывала уборщица, настроение у матери было самое паршивое. Хотя жара не спадала, городской пейзаж быстро стал напоминать осенний.

Море, которое юноша рисовал, имело бледно-голубой цвет, и местами на нем вздымались белые волны. С каждым мазком кисти море становилось всё более и более прозрачным. Хотя племянник и не выписывал тщательно все детали, создавалось впечатление, что покрытые ракушками развалины крепости выглядят влажными. И остров Ф. напоминал ухо, настороженно вслушивающееся в морские глубины. Он выдавил на холст несколько тюбиков краски и обмакнул кисть в бумажный стаканчик с водой, чтобы размешать краски до получения нужного цвета.

«Теперь я нарисую брызги. Присаживайся рядом!» – передал он мне листок из блокнота. Затем убрал рюкзак и освободил место рядом с собой.

– Спасибо, – робко ответила я.

«Ты не должна возвращаться в отель?»

– Моя мать рассердится, если я вернусь, не приведя с собой клиентов. Могу я подождать здесь? Я не буду тебе мешать.

Он согласно кивнул и снова перевел взгляд на блокнот для набросков.

Я начала размышлять о том, над чем сейчас работает переводчик. Пользуется ли он словарем, отыскивая с помощью лупы простые слова? Или делает записи об икре несложными иероглифами? Запихнул ли он в дальний угол книгу о Марии?

– Как выглядел остров в день, когда сдохла рыба? – спросила я.

«Ничего особенного. Только все побережье было черным».

– Вот как?

До сих пор ветер иногда приносил неприятный запах.

У меня было такое ощущение, что каждая песчинка пропитана запахом тлена.

Некая парочка загорала, вытянувшись в шезлонгах. Какой-то юноша занимался виндсерфингом. Дети собирали ракушки у кромки прибоя. Больше на берегу никого не было: ни продавца прохладительных налитков, ни спасателей на смотровой вышке. В лужицах во впадинах скал было полно раков-отшельников, крабов удивительно красного цвета и разных насекомых самых омерзительных форм. И еще издали доносился шум волн.

– Почему твой дядя живет совсем один на этом безлюдном острове? – спросила я, видя, что племянник отложил кисть на кусок картона. – Там нет ни телефона, ни телевизора. У него нет ни семьи, ни друзей, его никто не навещает… Ну, кроме тебя, разумеется.

«Но есть же ты?»

Отблески солнца на белой бумаге оказались такими сильными, что я с трудом разобрала написанное.

«Потому что я не отношусь к тем, кого все любят. Мне достаточно того, что есть ты», – вспомнились мне слова переводчика.

– Тебе дядя рассказывал, какие у нас с ним отношения?

«Нет, я ничего не знаю. Но достаточно на вас посмотреть, чтобы все стало ясно».

С помощью грифеля он набросал тень на развалинах замка. Краски подсохли, и цвет моря стал еще более густым. Какой-то краб пытался перебраться через коробку с красками, но не удержался и упал в море.

Но что на самом деле известно племяннику о наших отношениях? Ведь даже мне самой, когда я вспоминала о том, какие чувства испытываю к переводчику, иногда казалось, что это иллюзия.