Отель последней надежды

— Сам падла! Это ты мне сказал про сумку! Отпустите, дяденька, отпустите, я ведь больной, психический, и мне четырнадцати нету, все равно не посадят меня! А его заберите, он сумку резал!

— О чем они говорят? — осведомился Дэн Уолш у Надежды.

— Вы же понимаете по-русски!

— Не все.

Она вздохнула.

— Они говорят, что давно меня заметили и собирались отобрать сумку. Вот этот, — и она кивнула на правого, — говорит, что все придумал вон тот, — и она кивнула на левого.

— Да он че? Иностранец, что ли?! А лохушка? То есть вы, тетенька? Вы русская, да? Вы тута в скверике работаете, да?

— Она под Фазилем, что ль, ходит? — спросил приободрившийся второй и сплюнул в гравий. — Тогда пусть ему звонит, он нас хорошо знает!.. И слышь, ты, скажи этому, чтобы нас того.., расцепил! Фазиль очень недоволен будет!..

— Не мучил бы детей, боров откормленный, — сказали из толпы сочувственно. — Па-а-адумаешь, сумка!.. У ней таких сумок небось не считано! На деньги, которые одним местом заработала!..

— Теперь они думают, что я проститутка, работающая в сквере, — деловито сообщила Надежда Уолшу, и тот вытаращил глаза. — Раз я гуляю с иностранцем, значит, так оно и есть. Публика утверждает, что вы мучаете детей. Дальше переводить?..

Историю с Робин Гудом, спасшим прекрасную Джейн от разбойников, как будто перекосило в некую непонятную сторону.

Вроде Родин Губ — вот он. Вроде и Джейн имеется. И толпа сочувствующих пейзан тоже присутствует. А красоты картины — никакой.

— Слышь, мочалка! А мочалка!..

Надежда не поняла, что обращаются к ней.

— Ты че, оглохла?

— А?!

— Ты скажи ему, чтобы нас.., того… А мы тебя другой раз не тронем. Тебя и хахаля твоего. И остальным.., того.., скажем. Ты ему передай, мочалка, а?

— Мочалка? — переспросил по-английски Дэн Уолш.

Надежда вдруг захохотала и сморщилась от боли в руке.

Ситуация зашла в тупик.

— Отпустите их, Дэн, — сказала она. — Все равно нам некуда их девать. Если им нет четырнадцати, мы ничего не сможем поделать. У нас такие законы, и судебная система работает еще недостаточно хорошо.

— Совсем отпустить? — осведомился Дэн Уолш.

— Совсем.

— О'кей. Как хотите.

Странным движением, вывернув кисть, он открыл наручники, но убежать злоумышленникам не дал, хотя они было порскнули в разные стороны.

— Я приехал сюда надолго, — медленно и очень четко сказал он по-русски. — Очень, очень надолго. Если я вас увижу, я утоплю вас обоих в реке. Мне нет дела до того, как работает ваша судебная система. Я офицер федеральной службы безопасности Соединенных Штатов. Это понятно?

Злоумышленники смотрели на него, как обезьяны на удава, готовясь отправиться к нему прямо в пасть исключительно по собственной воле. Толпа тоже притихла.

— Это понятно?

Злоумышленники вразнобой покивали.

Американец разжал стопудовую длань, и их как ветром сдуло.

— Насилу выпустил, поганец, — сказали из толпы и послышался плевок. — Впору милицию вызывать! Такая образина детей обижает! А еще иностранец!..

— Да чего ему, иностранцу, милиция-то сделает! У нас любой немец важнее русского! Понаехало сволочей иностранных! Небось на органы собирался их сдать, мальчишек-то!

— Да они вон у той бабы сумку отобрали!

— И поделом ей! Нечего рот разевать! И чего, из-за поганой сумки живых людей на органы резать?

— Это когой-то тут зарезали?! Может, «Скорую» надо?

— Молодец мужик! Как он — раз, и готово! В первый раз вижу!

— Да он из английской морской пехоты, слыхал, сам же сказал!..

— Не из пехоты, а из спецназа!

— У вас юбка сзади порвана, — шепнул Дэн Уолш Надежде на ухо. — Отступаем по плану. Вы впереди, а я сзади, но плотно.

Надежда ахнула и немедленно начала ощупывать себя сзади.

— Вы привлекаете внимание, — тем же шпионским шепотом продолжал американец. — Вперед, я прикрою.

И они двинули — впереди Надежда с сумкой на ремне, деревянной походкой, за ней вплотную американец. За спиной у них обсуждали международную политику и еще то, что в Голландии разрешена проституция.

— Мы так далеко не уйдем, — выговорила Надежда, скосив рот в сторону.

— Далеко и не нужно. Вон моя машина.

— А там.., сильно порвано?

— От начала до конца, — доложил американец. — Это, наверное, значит сильно.

— Как.., как от начала до конца?! — в панике пробормотала Надежда, схватила себя за попу и начала шарить.

К своему ужасу, она нащупала голое тело, трусы, а вовсе никакую не юбку, и в соответствии с самой женской из всех известных логик стала судорожно вспоминать, какие именно трусы нацепила сегодня утром, и, вспомнив, пришла в совершенное отчаяние. Трусы никуда не годились, хлопчатобумажные, заслуженные, в ромашку. Ромашки раньше были веселенькие, но от многочисленных стирок повыцвели и посерели.

Надежда полвечера ругалась с человеком, который ближайшие несколько месяцев будет руководить жизнью отеля, где она работает. Ее дальнейшая карьера в известной степени зависит от того, что именно этот человек напишет в краткой характеристике, которую американская сторона даст каждому русскому сотруднику. Потом у нее отобрали сумку, и этот человек гнался за воришками и настиг их, а потом вынужден был отпустить. Теперь он идет сзади и любуется на ее целлюлитную попу в вытертых хлопчатобумажных ромашках.

Красота! То что нужно для первого дня знакомства с таким большим начальством!..

— Мы уже почти пришли, — сказал американец, когда они переходили площадь. — Сейчас сядем в машину, и все будет о'кей.

Вот интересно, у него машина с водителем или нет? По табели о рангах должна быть, разумеется, с водителем! И водитель, разумеется, свой, из «Англии»! Она же присутствовала на совещании, когда за каждым из американских начальников закрепляли машину и шофера! Присутствовала, а теперь не помнит!..