Отголоски прошлого

ГРЕЙДИ… О нём Адам говорить не мог и даже не пытался. Знал, что просто не найдет подходящих слов, способных в полной мере выразить всю степень своей боли и отчаяния. Это было своего рода табу, да и потом, воспоминания о Грейди не являлись кошмаром. Наоборот, год, проведенный рядом с этим мальчиком в лагере, был, пожалуй, самым счастливым в жизни Бодро. На фоне беспредела и хаоса, царящих вокруг, их дружба была оазисом, столь необходимым любому нормальному человеку, чтобы не сойти с ума. Просто удивительно, какие сюрпризы иногда преподносит судьба! Как вовремя она свела в одном месте и в одно время двух совершенно разных, но бесконечно одиноких людей: раненого американского солдата и канадского мальчика, потерявшего родителей. Не удивительно, что они привязались друг к другу сразу же и намертво – в этом было их главное преимущество перед всеми бедами мира. Держаться вместе…Идти вперед.. Разговаривать, чтобы отвлечься от гнетущих, пессимистических мыслей.

Забыть…Все вокруг уговаривали его забыть. Просто так взять – и выкинуть из памяти целый год жизни. Они думали, что это очень легко – убить в себе все воспоминания, тяжелые и радостные. Адам сейчас и самому себе не смог бы сказать, каких из них было больше. Тогда, в джунглях, без помощи маленького Грейди он бы не выжил. Либо умер бы от жажды, либо просто не очнулся, в очередной раз потеряв сознание. Иногда было так невыносимо плохо, что беспамятство казалось единственным спасением, и Адаму даже хотелось провалиться в него навсегда. Но стоило ему закрыть глаза, расслабиться, сдаться хотя бы на минуту, как цепкие ручки сразу же требовательно начинали тормошить его за плечи.

– Бодро, не спи! Не спи, вставай! Нам идти надо, мы опоздаем! Слышишь, Бодро? Вставай!

Звонкий мальчишеский голосок был лучшим реаниматором. Он не только отвлекал на себя внимание, он напоминал Бодро о том, что выбраться отсюда необходимо уже не только ради себя, но и ради этого несчастного ребенка, который тоже надеется на него и боится снова остаться один. Чувство ответственности перед Грейди было сильнее страха за собственную жизнь, к тому же Бодро обещал ему свою поддержку. Но получалось, что они поддерживали друг друга в равной степени.

Если бы не раненная нога, не слабость от потери крови, они бы двигались быстрее и тогда бы, конечно, не опоздали на вертолёт. Однако, даже прилагая все усилия, Адам не мог идти быстро и без передышек. Грейди бежал впереди, порой совсем исчезая из виду – терялся в высокой траве, растворялся между деревьями, но когда Адам начинал переживать, снова возникал из ниоткуда с проворностью лесного зверька.

– Где ты был?! – Накидывался на него Бодро, не замечая в своем голосе сварливых родительских ноток.

– На разведке! – Сообщал мальчик деловито. – Надо же было проверить, вдруг там засада!

Бодро поражался его храбрости. Откуда вообще могла она взяться в этом малыше? Отправляясь в долгий путь по джунглям, Адам ожидал всяких проблем и, честно говоря, заранее настраивался на то, что с ребенком ему придется нянчиться всю дорогу. Это было бы естественно – мальчик пережил ни с чем не сравнимое потрясение, но… Однажды дав волю слезам, Грейди больше не плакал. Ни разу. Даже когда они добрались до условного места и поняли, что вертолет давно улетел, никого не дождавшись. У Бодро в тот момент буквально почва ушла из под ног и, как это ни странно, именно Грейди не позволил ему поддаться отчаянию.

– Он больше прилетит?

– Нет, не прилетит.

– А сами мы можем добраться?

Смешной малыш! Он не представлял, как это будет тяжело, а главное –опасно. Если вертолет доставил бы их до лагеря за пару часов, то своим ходом… Нет, Адам не представлял, как это вообще возможно. Но другого выхода не было все равно. Надо было двигаться – как угодно, но двигаться вперед. От этого зависела жизнь. И теперь не только его собственная.

– Попробуем..

И они шли дальше, строго следуя показаниям компаса и маршрута по карте, чтобы не заблудиться, мучительно медленно преодолевая расстояние, казавшееся Бодро бесконечностью. Джунгли были лабиринтом без выхода, в котором одинокому уставшему человеку вполне реально тронуться умом. Но Адам был не один. Маленький ангел-хранитель вёл его вперед с завидным упорством и мужеством. Он был полон энергии: всегда отыскивал родники с водой, находил какие-то кустарники с вполне съедобными ягодами, и опять, как всегда, уходил «на разведку», своим отсутствием порой доводя Бодро до белого каления.

– Ты понимаешь, что это опасно? – Ругался Адам на мальчика всякий раз, когда тот, живой и невредимый, возвращался обратно. – Там все, что угодно может быть!

В первую очередь он имел в виду «чарли», и Грейди, понимая, соглашался:

– Я знаю. Но меня они в траве не увидят, а тебя сразу найдут. Лучше же будет, если я тебя успею предупредить, да?

– Да, все прекрасно, но в траве еще и змеи водятся. А еще хуже, можно на мину нарваться! Не ползай там больше!

– Не ругайся, Бодро! А то сил идти не останется!

Он не мог не ругаться. Это чувство страха за кого-то было ему смутно знакомо по далёким, детским воспоминаниям. До сих пор Адаму казалось, что ничего подобного в душе у него давным-давно не осталось. Кертис погиб, а вместе с ним ушла и способность Бодро переживать за ближнего. Так он думал раньше, но сейчас, отчитывая Грейди за его безрассудство, мысленно поражался своим эмоциям. Он действительно боялся за этого ребенка и правда хотел довести его до лагеря живым. Того же самого, наверное, хотел и сам Грейди по отношению к Бодро, поэтому и вёл себя как взрослый, вполне адекватно оценивая их трудную ситуацию. Не жаловался, не хныкал, только время от времени спрашивал своего старшего спутника:

– А нам долго еще идти?

– Долго… Устал?

– Какая разница? Идти-то все равно надо.

С этим нельзя было не согласиться. Адам никогда не встречал таких рассудительных детей. Он вообще не умел с ними общаться, но тут особых навыков и не потребовалось. С Грейди можно было разговаривать по-мужски. Наверное, он и раньше был довольно развитым ребенком, но сейчас, после пережитой трагедии, утрачивал детскую наивность на каждом шагу. И снова Бодро мысленно поражался устойчивости его психики. Он слишком хорошо помнил, как на его глазах сорвался с обрыва братишка, помнил свое, близкое к шоковому состояние. Он долго не мог прийти в себя и ни с кем не мог разговаривать, а по ночам боялся засыпать, потому что страшная картина этого падения врезалась в память огненной вспышкой. Прошло очень много лет, прежде чем он смог думать об этом без ужаса.

Грейди пришлось испытать нечто более жуткое. Он видел, как вместе с мирными деревенскими жителями Ви-Си убивали его родителей. Бодро даже приблизительно не мог представить себе, КАКОВО это, потому что своих родителей он лишился при более бытовых обстоятельствах. Ему казалось, что для ребенка такого возраста это прямой путь к безумию, иначе и быть не могло. Однако Грейди разрушил все его стереотипы относительно детской лабильности, если он что-то и переживал, то только в глубине души и ни словом, ни жестом Адаму этого не показывал, что не могло не вызвать у парня чувство невольного уважения к малышу. Да и вообще, Бодро сам не замечал, что привязывается к нему все больше и больше.

Их опасное путешествие заняло почти двое суток. КАК им все-таки удалось добраться до своих, Бодро и по сей день не представлял. Они вымотались, проголодались, и оба были на последнем дыхании, а у Адама, ко всему прочему, воспалилась рана на ноге. Сделать надлежащую обработку было нечем, и нога распухала все сильнее и сильнее. Если раньше Бодро еще хоть как-то мог ей двигать, то к концу пути к ней даже прикоснуться было нельзя. Рана горела огнем, и одна лишь мысль о возможной гангрене вызывала у Адама дикую панику. У него поднялась температура, и он все чаще терял сознание, уже плохо соображая, куда и зачем продолжает ползти на автопилоте. Мир вокруг терял свои очертания, жизнь казалась тяжестью, тащить которую становилось все труднее, и её хотелось сбросить с себя раз и навсегда, забывшись в блаженном небытии. Он покорно тянулся навстречу смерти, но каждый раз что-то тащило его обратно. Разгоряченное лицо обдавали холодные водные брызги, и тогда приходилось через силу открывать глаза. Только теперь, видя перед собой чумазую мальчишескую мордашку, Адам больше не удивлялся…