Отходняк после ящика водки
Шрифт:
– А как я вас узнаю?
Она, тоже не будь дурой, за словом в карман не полезла и говорит:
– У меня идиотское выражение лица и лошадиная челюсть, так что вы меня легко узнаете.
Если все это действительно так, то Ксению Собчак это характеризует с лучшей стороны. Ну кто ждал от нее такого юмора? Ну разве только я. Помню, на самой заре ее непомерной славы я, увидев Ксению в ночном эфире какого-то никому не известного кабельного канала, немедленно послал людей брать у нее интервью. На обложке того номера «Медведя» был вынос с цитатой из Ксении: «Папа знал – у меня все получится!»
Но я не исключаю, что на самом деле Ксения не сама это придумала, что это не более чем удачный падонковский криатифф.
Примечательно, что на обеих падонковских пьянках было то же меню. Водка «Зеленая марка» – кажется, недорогая – и оба закусочных набора. Номер 1: селедка – картошка – огурцы соленые, и номер 2: сало – капуста гурийская – огурцы соленые же.
За водкой под номерные
Прочие, особенно те кто поглощал безалкогольные напитки, обходились без такой вот экзотики и вполне трезво рассуждали на следующие темы:
– офлайн – дело хорошее, с ним вполне можно дружить;
– нынешняя пьянка – аналог сборищ в парижских и берлинских кабаре 20-х годов;
– журнал «Медведь» – передовое издание (в котором они, я полагаю, полюбили репортаж с поэтического турнира и интервью с Орлушей);
– подружки поэтов – замечательные девушки.
Спорить не хотелось. Особенно по поводу девушек. Они тут не те, к каким привыкли завсегдатаи модных кафе на дорогих московских перекрестках; там обыкновенно собираются жабы, проститутки и богатые одинокие жены, которых тянет на эпизод с людьми своего круга, в пределах привычных реалий.
Не то здесь, у поэтов; присутствующие девушки, как мне показалось, отличались не только и не столько длинными ногами и в то же время некоммерческим макияжем и прикидом, но и, вы будете смеяться, тонкой душевной организацией – да и в самом деле, иначе какого хрена их занесло к небогатым (см. меню) поэтам? У всех, понятно, чудесные глаза, причем за весь вечер я от них ни разу не услышал слов «бриллианты», «оргазм», «Куршевель» или там «кафе Vogue».
Особняком находилась девушка по кличке Чебурашка, компактная и нежная, при черной уникальной шляпке, выдающей тягу к нехоженым путям и рискованным экспериментам. Она в отличие от других – если я правильно сориентировался в новой для меня действительности – была не музой даже и не поклонницей талантов, а лично поэтической единицей. Это, кстати, одна из немногих сфер искусства, где женщины могут достигать замечательных высот…
Пьянка шла тихо и размеренно, под ровный шум застольных бесед в разных концах стола, в рамках, как это ни странно, приличий. Изредка ее прерывали дружеские восклицания, которыми приветствовали запоздавших коллег или провозглашали тосты. Один раз было сделано заявление на финансовую тему, поэтом в строгом бизнес-костюме (бизнесменом он и оказался):
– Коллеги, не вздумайте давать деньги официантам! Стол оплачен! Повторяю, стол оплачен, расслабьтесь!
Люди встретили новость спокойно. Меценат же вскоре позабавил тем, что предложил одному из гостей поменяться часами. Тот вежливо отказался отдавать свой Longines за чужой Baume & Mercier. После все тот же поэт протянул мне свой бумажник – должно быть, тоже на обмен? Я вежливо рассмотрел его лопатник с монблановской шестиугольной звездой, заглянул внутрь, где был сантиметр тысячерублевок, – и тоже почему-то отказался.
Ближе к полуночи люди начали из-за столов перемещаться в отдельный зал, где Орлуша давал платный концерт. Зрителей там набилось немало, платили все, включая поэтов. Сам гастролер поступил прагматично и даже цинично, в хорошем смысле слова: чтоб два раза не вставать, как в том тосте, он слил в один флакон и дружескую попойку, и бизнес – все в одном кабаке. Кроме всего прочего, он еще и заработал на товарищах! Ну и что? Мы рады, что человек начал работать по специальности. Причем по специальности любимой. Что вот он все тверже становится на ноги… Дай Бог каждому. А какой подтекст он вложил в этот коктейль (собранный в одном стакане): показать товарищам, что он круче, или, напротив, хотел их поощрить и продемонстрировать наглядно, что достигнуть успеха – это просто раз плюнуть, – поди знай. Каждый это поймет так, чтоб получить от этого понимания больше удовольствия…
И вот наконец Орлуша приступил к чтению стихов. Как обычно в таких случаях, ему поднесли полстакана виски – в райдер он это записывает, что ли? И так, отхлебывая по чуть, он декламировал… Что в этом? Желание расслабиться, нежелание прерывать дружескую попойку, попытка найти свою манеру чтения стихов?
Что, у него виски заместо подвывания, свойственного старым поэтам? Последнее предположение я построил как ветеран поэтических вечеров – я еще в 70-е, будучи студентом, хаживал не то что в Политехнический, но даже и в Лужники, где внимал не кому-то, но модной триаде Евтушенко – Вознесенский –
Ахмадулина. Как это странно и остро, что поэты собирали стадионы. Смешно, что мне это казалось естественным и простым – а как же иначе? Меня не удивляли даже провинциальные интеллигенты, чаще, конечно, интеллигентки, которые еще у выхода из метро начинали клянчить лишний билетик на тот давно забытый поэ-бокс, – хотя нет, там не было турнира, это были скорей показательные выступления. Страшная мода на поэзию была в 60-е, которые как-то все не кончались и тянулись, тянулись, залезли аж в 70-е… Шестидесятничество казалось вечным, по той же самой схеме, в которой Советской власти на наш век гарантированно хватало. Поэзия, кстати, никуда не делась, она продолжает оставаться невероятно массовым искусством; против 60-х и 70-х изменились разве только несущественные детали: ну музыку прибавили и победила вечная тема великой русской литературы – тюремная. И сегодня даже темные малограмотные люди внимают поэтическому творчеству на волнах радио «Шансон»…Орлуша уж не тот, что в первые свои публичные чтения прошедшим летом. Он более не теряется и не сбивается, у него поставленный голос и вообще уверенность в сказанном. Он уже куда грамотней может распорядиться паузой и поиграть интонацией. Он начал, предупредив, что нарушит привычное течение, – с песни. Он с чувством спел про то, как любит проснуться утром с толстой некрасивой бабой (врет небось, на что ж ему такие), немного опережая время: еще ж надо было отлабать и после еще завершить бескорыстную встречу с коллегами по поэтическому цеху, – но дальше явно не исключал привычной поэтической рутины типа ночевки с музой. Мне вообще кажется, что если без баб, так никто и четверостишия не возьмется сочинить.
Из относительно новых хитов он зачел про грузинские разборки, ну, как ему не хватает цинандали, киндзмараули, оджалеши и хачапури, и про то, что если надо на кого-то напасть, так уж лучше Албанию разгромить – тоже маленькая страна. Коллега-поэт из-за нашего старого стола, не знаю пока, как зовут, подошел к Орлуше и обнял его в восторге, порадовался за товарища. Ну а после, уже совсем в ночи, было как обычно – Ксюша, Волочкова, Шойгу и прочие гениальные озарения. Я вдруг засек на своем радаре свою же зависть: в зале человек пять то вместе, то порозь истерически хохотали – стало быть, слышали Орлушу впервые ну или максимум второй раз.
А это, увы, мне уже не грозит.
И.С.
ПАДОНКИ ЖГУТ
Насчет «Литпрома» и его звезды по имени Орлуша вы уже более или менее в курсе, теперь настала очередь «Удава» – старейшего сайта падонков. Главный редактор и владелец этого ресурса Дима Удав прибыл в Москву на пару дней из своего Питера и рассказал много интересного…
Я как-то незаметно для себя слегка так подсел на so called контркультуру, в смысле на падонков, сетевых авторов, прозаиков и стихоимитаторов. Стал ходить на их сборища, и пока что не пропустил ни одного из тех, на которые меня звали. А когда не зовут, я, если случайно узнаю о готовящемся мероприятии, беззастенчиво напрашиваюсь – и иду себе. Никто меня такой назойливостью не попрекает. Как мне интересно смотреть на них, стоящих в стороне от столбового русского пути, на котором глубокомысленно делят нефть и думают, что богатство – бесспорное доказательство ума и таланта (по этой логике не то что математика Перельмана, но самого Сократа пришлось бы признать чистым мудаком)… Забыл, с чего начал… А! Так и им, может, забавно рассматривать чисто бумажного журналиста, который что-то строчит в официальных медиа и, более того, живьем видел самого Брежнева и болтал о чем-то с Соросом. Зачем мы друг другу, не очень понятно, но меня это общение почему-то развлекает и даже радует. Это наводит на смутные мысли про контакт цивилизаций – тему, которая была в свое время по-взрослому измусолена фантастами. Сразу, казалось бы, напрашивается жизнерадостный вывод о практической пользе такого взаимодействия, о даже взаимообогащении, – но, думаю, это все ерунда. Мы, обе стороны, просто узнаем что-то новое о жизни в рамках удовлетворения банального любопытства. А я еще, кроме всего прочего, печатаю в журнале какие-то из лучших текстов наших падонков, чтоб развлечь читателя. Вот и все.
Хотя, если вдуматься, и это немало.
Очередная тематическая пьянка проходила вдали от цивилизации, где-то в окрестностях Высшей школы экономики, в темных переулках в районе метро «Аэропорт». В далеком от пафоса заведении под названием «Рабат». Водка, пиво, простые русские закуски, но с креативом: к примеру, меня приятно удивила тарелка с очень тонко нарезанным мороженым салом, в середине которой была очень уместно пристроена серьезная порция горчицы. Кабак этот настолько демократичен, что бутылка водки с полным набором закуски на троих встала в тыщу. Ну а с другой стороны, не ходить же поэтам по гурманским ресторанам, в самом-то деле. Это не их стилистика. Кстати, помню, когда один тянущийся к культуре мини-олигарх повел поэта Орлушу (и меня как, грубо говоря, переводчика, типа сталкера) в богатый рыбный ресторан, где свежеприлетевшие аэропланом с дальних морей морские твари ожидали на льду – апофеоз гламура, – наш падонок затребовал куриных крылышек и к ним, наплевав на всю карту вин, пива. И это, скажу вам, весьма концептуально.