Откат к "заводским настройкам"
Шрифт:
— Ты чего, Вадимыч, сорвался, как ужаленный? — поинтересовался мент. — Так душевно сидели! — попенял он мне. — А лабухи действительно из этих пацанчиков знатные получатся.
– Уж поверь мне — получатся! — кинул я. — Жаль, что не так быстро, как им того хотелось бы, и не так просто… Но ничего в нашей жизни так просто не дается… Тебе ли не знать, ментяра?
— Ну-да, ну-да, — китайским болванчиком закивал Зябликов, соглашаясь с моими словами.
– Будь я у себя — взял бы под крыло, помог бы, продвинул… Но, увы, — я развел руками, — пока свои проблемы разрулить не получается. И как это сделать — никакого понимания!
— Тебя отпускать начало,
– Это не выход, Степа. — Я печально качнул головой. — Не буду же я постоянно ходить вечно молодым, вечно пьяным… Да и пацану, ну… мне… тоже жить надо… развиваться… Я ж не знаю, каким способом к нему в башку попал. И почему наши личности обособленно друг от друга держаться, а не сливаются в единое целое? По идее, мы — это один и тот же человек. И если с этим не разобраться — может и какой-нибудь пространственно-временной парадокс случиться…
— Это, типа, убей своего дедушку в прошлом и не родись? — расшифровал майор.
– Ну, типа того, — согласился я. — Как оно отразиться на моем вероятном будущем — хер его знает? Лучше поостеречься… Так что, пора мне, Степа! Я попрощаться хочу…
Майор судорожно сглотнул, словно продавливая вставший в горле ком, и неуклюже обнял меня, похлопав руками по спине. Из его глаз, как он не пытался сдерживаться, покатились по щекам скупые мужские слезы.
— Сережка… — сиплым прерывающимся голосом произнес он, отпуская меня. — Ты мне, можно сказать, новую жизнь подарил… А я…
– Забей, Филиппыч! — строго прикрикнул я на расчувствовавшегося мента. — Запомни главное, действуй по строго намеченному плану! И не вздумай налажать! Разгул криминала в ближайшие годы будет такой… Вашего брата пачками в белые тапки обувать будут! Чтобы не вздумал сдохнуть! Это я на тот момент, если не встретимся больше…
— Сережка… — вновь кинулся мне на грудь Зябликов. — Сука, да как же тебе помочь?
– Себе помоги! — я отодвинул майора и пристально посмотрел ему в глаза. — Следи за собой и будь осторожен, Степа! Жену береги! Пацанов! И настоящих мужиков из них вырасти, таких, как сам! Вот и сделаешь мне подарок… Да, кстати, — опомнился я, — аппаратуру из красного уголка музыкантам подари, может это поможет им побыстрее обрести свое место. Ну, вроде, все сказал… Давай, Степа! — Я крепко пожал майору руку, и мы еще раз обнялись. — Я сейчас пальцами щелкну, — предупредил я Зябликова, и мы с тобой резко протрезвеем, как будто и не пили вовсе… Чего мне молодому сказать — знаешь. Готов?
— Давай! — обреченно махнул рукой майор.
А я прищелкнул пальцами…
Ясное сознание и обладание собственным телом вернулось мощным толчком, словно какая-то Высшая Сила, легко, словно несмышленого котенка, взяла меня за шкирку и хорошенько встряхнула, напрочь выбив из меня уже осточертевшее суточное опьянение. Я покачнулся, схватившись за край стола, возле которого стоял, а после медленно опустился на скрипучий стул. Рядом со мной, ошарашено хлопая зенками, стоял майор Зябликов. Трезвый, словно стеклышко!
— Охренеть… — только что и смог выдавить он из себя. — Ну, ты, Вадимыч, и фокусник, ядрена кочерыжка! Вадимыч? — Он взглянул мне в глаза и моментально вспомнил, что мой «сосед» спрятался в глубинах моего сознания, и ответить никак ему не сможет. — Сережа? Ты как, парниша? — спросил майор, по-отечески погладив меня по голове.
— Хорошо, Степан Филиппович, — ответил я, — даже голова не болит.
— Слушай, а ты что-то помнишь… Ну, из того, что с тобой происходило? — осторожно осведомился майор.
— Не все, — честно признался я. —
Вырубало меня время от времени, слишком много выпил.— Но основное понял? — напрямую спросил Зябликов.
— Понял, не дурак же, — пожал я плечами. — В май башке, — я постучал себя кончиками пальцев по лбу, — кто-то поселился… Причем этот кто-то утверждает, что это я сам, только более взрослый… А, его фокусы, как вы их только что назвали, просто выносят мозг! Скажи кому — сразу в дурку законопатят…
— Вот! Правильно мыслишь, Сергей, — довольно кивнул майор. — Об этом лучше «забыть» и держать язык за зубами. Если вдруг появиться желание об этом поговорить — приходи, обсудим, как Вадимыч говорил, с толком и с расстановкой. — Зябликов вытащил из пишущей машинки чистый лист бумаги и быстро написал на нем: «майор Зябликов Степан Филиппович, начальник Советского отделения милиции г. Владивостока», а рядом приписал три номера телефона. — Это — телефон дежурного, это — мой служебный, это — домашний. Звони в любое время дня и ночи! Не стесняйся! Я тебе… то есть ему… но он вроде, как бы и ты… — совсем запутался майор. — Короче, звони по любому поводу! Не потеряй! — Он засунул сложенный лист в нагрудный карман моей рубашки и заботливо застегнул его на пуговичку. — Бывай, Сережа…
— До свидания! — быстро попрощался я, чуть не бегом выскакивая из кабинета начальника.
Нужно было еще найти Леню, который все еще шароебился в ужаленном состоянии по отделу милиции. Я нашел его мирно спящим в прозрачном аквариуме дежурного, на одном из стульев. Я быстро его растолкал. Он встрепенулся, открыл глаза и уставился на меня с ехидной улыбкой:
— Серега, ну ты и дал!
— В смысле? — не понял я.
— Споить целое отделение! Да у тебя талант… Постой-ка… — Он покрутил головой и покачал ей из стороны в сторону. — Не понял…
— А в чем проблема?
— Да ты знаешь, чувствую себя просто замечательно! Никогда себя так хорошо не чувствовал! Трезвый… и бодуна ни в одном глазу! Словно и не бухал целые сутки!
Я прислушался и к своим ощущениям: да, действительно, чувствовал я себя тоже просто охрененно! Ничего не болит, не ноет, даже царапины, полученные при падении с мотороллера не саднили, а уже почти затянулись, превратившись в светлые шрамики. Пожалуй, решил я, это прощальный сюрприз моего чудотворца-сожителя, того который я, но не я. Он протрезвил, заодно подлечив, не только меня с майором, но и Леню. А если он на расстоянии по щелчку пальцев и неоперабельный рак лечит, то это действо ему, как два пальца об асфальт! Даже не знаю, страшиться мне такого соседства, или радоваться? Тело-то с чердаком у меня одно, и делить его с кем ни попадя — не хотелось. Будь он хоть мной, хоть чертом лысым… Но он ведь не я, если мы отдельно мыслим. Блин, че за бред я несу? Буду разбираться после! А сейчас надо наваливать из этой ментовки, пока у меня голова кругом не пошла.
— Слушай, а кто это там так здорово лабает? — услышав громкую музыку, доносящуюся из красного уголка, поинтересовался Леня.
— Ты че, все проспал?
— Ну, подустал я с ночи, вот и сморило, — признался Леня. — Да и выжрали не слабо… Вот, что значит хорошее импортное бухло! — с завистью протянул мой приятель. — С похмела чувствуешь себя лучше, чем на трезвяну! Так че за лабухи? — переспросил он. — Знакомое что-то…
А «Мумики» тем временем играли свою «Девушки эмансипэ»:
— Из-за твоей большой спины
Не видно ни черта!
Ну и спина! Вот это да!
Что впереди — то не видать!
А позади — зачем нам знать?
Мощны, как звёзды каратэ,
Девочки эмансипе.
А последовавший за этим «Инопланетный гость» вызвал у Лени бурю восторга:
— В ночном небе нет комет,
Вся планета в мире снов.
Вдалеке увидел тусклый свет,
Это знак из других миров.
И тревожит меня мысль:
Не один среди звезд я живу.
Визит этот будет вечен,