Отказать Пигмалиону

– Ничего удивительного, войны у них почти не было. Только что и разрушили в сорок четвертом году колокольню Зальцбургского собора.

Аля радовалась, что могла быть полезна Вадиму как гид. Она радовалась его приезду, как радовалась бы старшему брату или отцу, о котором в доме никогда не говорили. «Считай, отца у тебя нет!» – Елена Семеновна сурово предупредила дочь, когда той было лет двенадцать. Аля приняла это как приказ. Она была не любопытна – в старую папку, где мать хранила документы и фотографии, никогда не заглядывала. Гуляя по Зальцбургу с Вадимом, Аля чувствовала себя совершенно свободно – не было стеснения, неловкости, зажатости. С ним обо всем можно было говорить – о матери, которая в Москве, оказывается, спешно делала ремонт квартиры, готовясь к ее приезду. «Это секрет – меня попросили ничего не говорить! – смеялся Вадим. – Не забудьте сильно удивиться, когда приедете в Москву!» Говорили о будущем.

– Как вы думаете, я добьюсь успеха?! – откровенно, не боясь загадывать, спрашивала она.

– Думаю, да, – отвечал Вадим, который здесь, в Зальцбурге, почувствовал себя уверенней от того, что Аля была рядом, от того, что все только и твердили об исключительности данных, красоте и манере держаться этой исполнительницы. «Где они были раньше, когда она собеседование проходила?!» – задавал себе вопрос Вадим.

– Они большие консерваторы. Это же Старая Европа! – читая его мысли, рассуждала Аля. – Они до сих пор не верят, что мы в России живем иначе. Смешные такие!

Вадим прислушивался к ее рассуждениям о людях и думал, что Елене Семеновне удалось воспитать цельного и порядочного человека. «Это же надо, при такой муштре и, я бы даже сказал, неуважении к личности!»

«Он даже симпатичный. Только выражение лица немного пасмурное. Угрюмое. Хотя все равно лучше, чем раньше. Улыбаться он стал чаще», – Аля исподтишка наблюдала за Вадимом. Вдали от Москвы и от родных людей они нашли друг в друге то, что в иной ситуации даже не заметили бы, и если раньше их сближала цель и вынужденное одиночество путешественников, то сейчас добавилось родственное, почти семейное чувство соотечественников. Впрочем, Вадим ловил взгляды прохожих, которые с интересом оглядывали эту пару. «А вот и не угадаете – не муж, не жених, не брат! Черт, а приятно – они завидуют!»

Театр одного актера

Герр Тенин жил в небольшом городке со сложным названием и приставкой Бад. Из приставки следовало, что городок, по российским меркам деревня, стоял на берегу небольшого озера или речушки. Портье снабдил Вадима картой, а фрау Вольц подробной инструкцией о том, где и куда сворачивать. Из карты и описания следовало, что господин Тенин жил в собственной усадьбе с немалыми лесными угодьями.

– Это известное место, его продали наследники очень почтенного австрийского рода. Долги и прочие неприятности, понимаете ли. Господин Тенин, впрочем, уже третий новый владелец – двое прежних не смогли справиться с расходами по реставрации и благоустройству земель. У нас в Австрии с этим очень строго. Владеешь историческим местом – будь любезен содержи как следует. У господина Тенина все это получается. Он еще и сад огромный разбил, с редкими сортами яблок. Впрочем, все сами увидите. В этом доме собирается очень много интересных людей.

Вадим с Алей договорились, что выедут на машине ранним утром, хоть путь был и недолог. Но во-первых, Вадим решил не торопиться – ехал он не один, а во-вторых, им хотелось посмотреть окрестности. В десять часов утра, пару раз запутавшись на поворотах, они выехали на нужную автостраду.

– Вадим, вам не показался наш новый знакомый странным? – Аля нацепила на нос темные очки и казалась теперь очень взрослой. – Я знаю, что обсуждать людей за глаза некрасиво, но мне хочется понять, как себя с ним вести.

– Ерунда – все сплетничают друг о друге… Это интересно. И о вас будут сплетничать, и небылицы будут придумывать, и гадости рассказывать. Обязательно будут, потому что вы будете известной. – Вадим обрадовался теме. Он давно хотел объяснить наивной Але, что, помимо каторжной работы, против которой она совершенно не возражала, ее ждет масса других неприятностей, например, людская молва.

– Это другое. Я о том, что мы едем в гости к человеку и сплетничаем о нем.

– Мы обмениваемся мнениями. Эта формулировка лучше?

– Лучше! – засмеялась Аля и вдруг закричала: – Мы проехали! Мы проехали указатель! Нам надо было свернуть!

– Ничего! – Вадим перестроился в правый ряд. – Мы сейчас развернемся. И скажите на милость, что это за самое распространенное название населенных пунктов – «Аusfahrt»?

– Это не название, это указатель – «выезд», «съезд», – расхохоталась Аля. – Странно, что мы с вами вообще доехали. С таким знанием языка! Хорошо, что путь оказался коротким!

И действительно, вскоре показалась придорожная часовенка с фигурой Девы Марии и большой указатель «Bibeldorf». Дорога, неширокая, но добротная, поднималась на холм, венцом которого служили верхушки елового леса.

– «Библейская деревня», – задумчиво перевела Аля.

– Да, название значительное, – отозвался Вадим, нажимая на газ. Холм, с подножия которого они начали свой путь, оказался вполне солидной горой, поднявшись на нее, они увидели дом. С зеленой крышей и ставнями, он выделялся на фоне темного леса своей легкой, чуть кремовой окраской. Этажей в нем было три, но это были этажи не дома, а усадьбы – узкие окна высотой с человеческий рост украшали фасад, и только под крышей были небольшие круглые оконца. Чуть позади виднелись еще постройки, но не было видно ни ворот, ни забора, ни какого-либо ограждения. Дорога привела их прямо к дверям, таким же зеленым, как и ставни. Поставив машину немного в стороне, Вадим и Аля вышли и подошли к дверям. Постучав укрепленным на двери входным бронзовым молоточком и не дождавшись ответа, они толкнули дверь и вошли в дом. Устройство дома внутри вполне соответствовало немецкой практичности – никаких тебе анфилад на французский манер, проходных, эффектных, но бесполезных залов. Был просторный уютный холл, много высоких дверей, за которыми, очевидно, скрывались жилые помещения, и солидная деревянная лестница. Убранство дома совершенно невообразимо сочеталось с элементами деревенской немецкой усадьбы – широкая светлая доска на полу, беленые стены, тонкие сине-красные старинные ковры и мебель – тяжелая, добротная, призванная служить, а не украшать. Стены были увешаны картинами и гравюрами, скульптура – бронзовая и мраморная, малых форм и внушительных размеров – была во множестве расставлена в холле и на широких площадках лестницы.

– Здесь вообще кто-нибудь есть? – Аля рассматривала слепок герба, на котором были изображены три небольших деревца.

– Не знаю, но идти дальше в дом не хочется, пойдем обойдем вокруг, может, встретим кого-нибудь…

Очутившись опять на улице, они решили обойти дом. Тропинка попетляла между теплиц с открытыми по причине теплого дня фрамугами, спустилась вниз к искусственному водоему, а потом резво поднялась вверх к зарослям желтого кустарника. Стоя у озерца и рассматривая окрестности, Аля внезапно подняла голову, и ей показалось, что за ними кто-то наблюдает. Она хотела сказать об этом Вадиму, но потом передумала. Поднявшись опять наверх, они прошли несколько метров и… Кусты образовали нечто вроде арки, и в ней они увидели сидящего человека. Человек был одет в домашнюю яркую шелковую куртку и неожиданно яркие широкие штаны. Поза человека была вальяжной – он откинулся в кресле, в руках он держал большую старинную книгу. Рядом был сервирован чайный стол – Але бросилась в глаза высокая серебряная ваза, в которой стоял лохматый тюльпан. При появлении Вадима и Али человек не пошевелился, он продолжал чтение, небрежно покачивая голой ступней, на траве валялись причудливой формы домашние тапочки. В голове Вадима всплыло слово «пантофли».

– Простите. – Вадим сделал шаг вперед, и в это время человек встрепенулся, снял с носа круглые очки в роговой оправе и поднялся, запахивая куртку.

– О, простите ради бога! Видите ли, Томас Манн, «Волшебная гора», сами понимаете…

Вадим, не читавший Томаса Манна, тут же решил изучить творчество писателя, а Аля теперь совершенно уверилась, что за ними сверху, из засады, наблюдал именно этот человек – тот же самый большой лоб, зачесанные гладкие волосы, узкое лицо. Герр Тенин. «Странный какой-то, и зачем подглядывать?» – подумала она и сухо поздоровалась.

– Простите, я видел вас сверху, но не стал окликать – мне хотелось, чтобы вы, не отвлекаясь, прошли по этой замечательной тропинке. Она в своем роде уникальна – вы даже не представляете, сколько светлых умов здесь гуляли. В прежние времена, разумеется, – добавил герр Тенин снисходительно.

– А теперь светлых умов нет?

– Есть. Мне понятна ирония и, может, даже обида и за времена, и за поколение. Светлые головы есть, но заняты они совсем не философскими размышлениями под сенью выращенных не ими деревьев.