Откровение
Шрифт:
Конь оскорблено фыркнул. Томас едва успел пригнуться и вцепиться крепче, как мощным толчком вжало в седло, будто он спрыгнул на него с огромной высоты, на голову и плечи обрушился плотный, как мешки с песком, воздух.
Если бы не доспехи, успел подумать, встречный ветер растерзал бы на клочья. А так только в щели врываются острые, как ножи, струи воздуха, в голове под шлемом свист, что превратился в комариный писк. Потом снова загудело как шмель, наконец Томас сумел открыть слезящиеся глаза.
Они неслись по длинной дуге вверх, а вниз уходила отвесная черная с коричневым
Томас проследил за ним взглядом, понял, куда летят, осмелился пришпорить коня. Тот захрипел, крылья застучали как у ветряной мельницы под ураганом, седло заскрипело, сдвигаемое могучими мышцами, далекий уступ начал приближаться.
Томас сжался, за дерзость можно поплатиться, но копыта с грохотом опустились на выступ, рядом замелькала отвесная стена. Затошнило от мелькания, он вцепился в седло и едва не зажмурился, а когда стук копыт почти умолк, открыл глаза и, поспешно соскользнул с коня.
Сверху обдало ветром, конь калики обрушился рядом, пробежал, гася распахнутыми крыльями встречный ветер. Томас крикнул:
— Я обогнал!
— Что? — вскрикнул калика.
Глаза его были дикие. Он соскочил, стегнул обоих коней. Заржав от обиды, сорвались с уступа и долго падали. Томас скорее угадал, чем увидел, как в полной тьме расправили крылья.
— Да быстрее же, — крикнул Олег с досадой, — черепаха ты железная!
Томас всхрапнул от оскорбления как конь, а калика юркнул в малоприметную щель, послышался шорох, оттуда выкатились мелкие камешки. Томас с разбегу едва не застрял, щель ведет круто вверх, пришлось карабкаться на руках и коленях, сверху тоже часто срывались потревоженные камешки, звонко били по железу шлема, начало звенеть в ушах, и он подумал люто, что подобно закоренелому язычнику возненавидит благостные колокольные перезвоны.
Калика что-то закричал впереди. Томас наддал, впереди в лунном свете была широкая долина, поднимались черные дымы, пахло горящей плотью. Ветер донес слабые крики истязаемых. Томас вскричал:
— Я помню!.. Там выход!
— Уже и ты узнаешь места, — проворчал Олег.
Он шел быстро, почти не хромал, по-прежнему держался в тени. Когда на миг выскочил на освещенное лунным светом пространство, вдали раздался слабый крик. Томас насторожился, нащупал рукоять Зу-л-Факара. Калика замедлил шаги, начал затравлено оглядываться, но было уже поздно...
Из щелей выбежали люди. В лохмотьях, обезображенные, двое в остатках доспехов, обгорелых и помятых. Все бросились навстречу:
— Спасители!
— Наконец-то!
— Мы вас дожидаемся...
Один рослый воин, весь обгорелый, пахнет паленым мясом, подбежал, вскинул руку в приветствии. Голос был трубный, привыкший отдавать приказы на поле брани:
— Сэр Томас, я отыскал еще с десяток людей из своего отряда. Мы все в вашем распоряжении!
Калика ошалело вертел головой, а Томас воскликнул:
— А, это вы, доблестный рыцарь?.. И вы, я вам подал руку, чтобы из котла... Но как вы знали... гм... что мы будем возвращаться
здесь?Он не добавил, что они вообще не должны были вернуться, просто повезло, но калика понял, а остальные смотрели влюбленными глазами, захлебывались от счастливых слез.
— Это я сказала, — послышался волнующий женский голос.
К ним подошла неспешно, почти царственно, миниатюрная женщина с копной иссиня черных волос. Злая волшебница, вспомнил Томас, член Семи Тайных, вечный враг сэра калики...
Олег молчал, явно растерян, Томас спросил быстро:
— Откуда знала? Кто-то сказал?
Гульча сделала отметаюший жест:
— Успокойся, засады или предательства нет. Просто я знаю этого человека. Он должен пойти, сделать, выйти невредимым, а потом пройти здесь... Разве я ошиблась?
Томас пробормотал:
— В целом, верно... только насчет невредимости...
Гульча всмотрелась в избитое лицо калики, голос ее дрогнул от жалости:
— Бедный... Но представляю, в каком виде ты оставил Сатану! Ведь ты у него побывал, верно?.. Олег, мы коротали здесь время, рассказывая кто и как освободился. Так что я уже знаю твой маршрут. Заодно обменялись рассказами о тебе, кто что слышал... Конечно, я не всему верю, но кое-что узнала новое... Такое, что никогда бы о тебе не подумала!
От входа качнулась в их сторону исполинская фигура. Двухголовый зверь в три гигантских шага преодолел половину расстояния до замерших в страхе людей. Томас вытащил меч, но Олег ухватил за плечо:
— Куда?.. Это же твой брат!
— К-кто?
— Молочный брат по матери. Это один из старших деток Ангрбоды. Надеюсь, те ему уже сказали, а то и объяснить не успеем...
На плече гиганта лежала дубина из ствола дерева, выдранного с корнем. Был он вширь, как в высоту, а между глаз можно было положить стрелу степняка. Обе головы люто смотрели на людей, а когда распахнул пасти, вместе с рыком вырвались грохочушие слова:
— Ага... удалось. Вижу. Что ж, моя мать простых людей не рожает и молоком не кормит!
Олег сказал осторожно:
— Привет, Припол.
— Р-р-рад... Вы... с победой. Увести одного-двух... понятно. Но... толпу? Толпу еще никто не уводил.
Томас подумал, что кто-то да сделает это первым, но перехватил брошенный Олегом взгляд на Гульчу, заколебался:
— Но сколько их можно так терзать? Вот этого, думаю, жгли на костре уже лет сто. А то и двести.
Гигант посмотрел, вскинул очи горе, пошевелил губами, подвигал складками на лбу, изрек:
— Семь тысяч лет с хвостиком.
Томас вскрикнул:
— Но за что так сурово?
— Сурово? Но ведь есть преступления, на которые не распространяется срок давности, верно?
Томас развел руками:
— Сколько угодно. А что натворил?
— Прошел мимо и не поклонился столбу с изображением священного знака Рипса. Оправдывался, что была ночь, гроза, молол всякую чушь, выгораживал шкуру.
Олег вслушался в далекий грохот, прервал:
— Вылезли из котлов, уже хорошо. Сумеют выбраться — хорошо, не сумеют... тоже лучше, чем в геенне. Друзья, схоронитесь снова в щелях, а мы уведем погоню. Гульча, ты же умная женщина...