Открой чакры, или умри!

Как только мы пришли, я уложил Нину на эту импровизированную кровать и после беглого обследования вагона начал выставлять еду на ящик.

— Проголодался? — удивилась Алиса.

— Я да, у меня потеря энергии, — сказал я, — а ты нет, потому что я тебя накормил. Так что не мешай мне заправляться!

— Да ешь ты, кто ж не даёт! — подняла руки Алиса, — я же не против! Пойду тогда осмотрюсь.

— Хорошая идея, — сказал я, — разведай, что к чему там дальше!

Алиса сразу ушла, покачивая бёдрами в своём блестящем обтягивающем комбинезоне. Она к нему уже привыкла, и он ей, видимо, нравился. А вот меня этот вариант её одежды беспокоил. Он был узнаваем для людей из банды Тритона, многие могли видеть фурий, одетых именно так, и нам попадаться им на глаза и привлекать к себе внимание было ни к чему. Надо было её тоже переодеть во что-то спортивное, на том складе, где приоделись Нина и Марта. Но тогда мне это в голову не пришло, а вот теперь, когда мы уже были близки от того, чтобы выбраться на свет божий, такие мысли появились и начали вселять в меня тревогу.

В ящике с вещами Тритона не было ничего подходящего женщине. По крайней мере, Алиса такое точно не оденет. Она лучше умрёт! Да, она может наплевательски относиться к своему внешнему виду, но это, если её одежда пришла в негодность. А вот одевать то, что не нравится, заставить её будет сложно. Хотя попробовать будет можно.

Мы некоторое время с Мартой молча жевали, а потом она задумчиво произнесла с набитым ртом:

— Да, с интуитом нашим не очень удачно получилось!

— Согласен, — кивнул я, — но не бросим же мы её здесь, в бесчувственном состоянии? Мы же не совсем отбитые. Раз уж взяли её с собой, то должны довести ситуацию до какого-нибудь разрешения.

Марта кивнула, и мы ещё некоторое время ели молча.

— Хороший ты парень, Алик! — сказала она после паузы, — и откуда такие люди берутся?

— Не идеализируй меня. Это такая форма эгоизма, — сказал я.

— Вот как? Ну-ка, поподробнее, пожалуйста? — удивилась Марта.

— Ну, это же элементарно, — пожал я плечами, — если совсем по-простому, то… ну вот смотри, если я поступлю как говно, и, например, никто об этом и никогда не узнает, плохо это для меня или хорошо?

— Хорошо? — предположила Марта.

— Плохо! — сказал я, — потому что, если даже никто другой не узнает, я-то всё равно это буду знать. Я буду знать, что поступил как говно, и значит я говно. Тайное, никому не известное, но говно! А я не хочу таким быть! Понимаешь? Меня волнует не то, что другие узнают об этом, а то, что я сам это буду знать. И вот как с этим жить? Нет, можно, конечно, и многие живут, только в путь! Но мне не хочется. Я буду всё время об этом помнить, и это будет меня мучить. А я не люблю мучиться. И вот, чтобы сохранить своё душевное спокойствие, я стараюсь не поступать как говно! Всё равно иногда что-то не очень приглядное получается, совсем чистеньким трудно остаться. Но больших косяков стараюсь всё же избегать. Так что, думаю я в основном о себе. Эгоизм, чистой воды.

Марта помолчала немного, и потом снова сказала:

— Хороший ты парень, Алик, пусть даже и сам этого не понимаешь!

— Ну, хороший, так хороший, глупо ведь спорить, когда тебя хорошим называют? Ты главное не завышай своих ожиданий ко мне, — сказал я.

— Да, ты уже много раз говорил, чтобы мы ничего хорошего от тебя не ждали, и всё время своими поступками доказываешь обратное, — сказала Марта.

— Думай как хочешь! — устало сказал я, — моё дело предупредить. Главное, это всегда стараться реально воспринимать ситуацию и не впадать в иллюзии.

— Так я и думаю как хочу! — сказала Марта, — не вижу проблем.

— Пожалуй, вздремну чутка, пока Алиса ходит, — сказал я и смачно зевнул, — мана во сне быстрее восстанавливается.

Я огляделся по сторонам, ища место, где прилечь. Все сиденья в вагоне отсутствовали, из того, что осталось, была сооружена единственная кровать, на которой сейчас лежала Нина. Кровать была не широкая, но если аккуратненько, то вдвоём вполне можно было улечься.

Я осторожно отодвинул девушку поближе к стене, и сам лёг рядом на бочок, к ней спиной. В общем, в тесноте да не в обиде. Бывало и хуже. Я закрыл глаза и почти сразу провалился. Последнее, что я слышал, так это, как Марта возится возле сундуков. Наверняка тоже вьёт себе гнездо из вещей Тритона, чтобы немного отдохнуть. Но мне было лень даже открывать глаза, чтобы это проверить.

— Ну, вы совсем тут охренели? — услышал я издалека возмущённый голос Алисы.

Просыпаться не хотелось. Раз она жива и возмущается, значит, всё в порядке… ну, по крайней мере, относительно. Если бы нам прямо сейчас угрожала опасность, то она бы кричала другое и другим тоном. А так, если даже что-то и случилось, то это уже в прошлом.

— Вы чего расслабились-то? — накал возмущения Алисы не стихал, и она теперь стояла уже где-то рядом с нами.

Я с трудом приоткрыл глаза.

— Чего ты раскричалась?

— Как это чего? — Алиса просто не находила слов, — вы же спите, пока меня там убивают!

— Ну не убили же? — это уже спросила Марта.

— Нет! — сказала Алиса, — но спать в таком месте и в такое время, это безответственно!

— Фурия говорит про ответственность, — пробормотал я, — куда катится этот мир!

— Вам вообще неинтересно, что произошло? — взяв себя в руки, спросила Алиса.

— Не-а, — сказал я, зевая, — и так понятно, что ты всех победила!

— Хрена! — рявкнула Алиса, — я убежала!

— Да ладно? — я удивлённо на неё уставился, — что, встретилась другая группа охотников Тритона? Типа тех, что поймали тебя в прошлый раз?

— Нет, — ответила Алиса, и, усевшись на ящик, взяла открытую банку с домашней тушёнкой и, достав оттуда большой кусок мяса пальцами, отправила его в рот, — но то, что это дело рук Тритона, я уверена на сто процентов! Похоже, отсюда есть только один выход, и он охранялся. И пока вы, голубки, тут нежитесь, я вынуждена одна заниматься массовыми убийствами!

Я сначала не понял, причём здесь «голубки», но потом до меня дошло. Я проснулся в той же позе, что и уснул. Однако кое-что изменилось. Если раньше я упирался спиной в плечо Нины, то теперь я чувствовал всё её тело, и даже прижатую ко мне грудь. А её рука обнимала меня. И как я сразу этого не заметил? Наверное, из-за постоянного ора Алисы.

В этом нашем положении я сразу же отметил одну положительную вещь: если Нина меня обняла, значит, она пришла в себя, и дальше её тащить на себе не придётся. А это хорошо для всех!

Я взял Нину за обнимающую меня руку и спросил:

— Как ты?

Но Нина ничего не ответила. Хотя я чувствовал её дыхание, и с каждым вздохом её грудь прижималась ко мне немного плотнее, она по-прежнему была не в сознании. Не знаю, просыпалась ли она, когда меня обняла, возможно, что нет, и сделала это во сне. Но сам факт, что она начала двигаться, пусть и неосознанно, уже был хорошим признаком.

Я аккуратно снял её руку и сел на кровати.

— Она что, ещё не очнулась? — удивилась Алиса, — ты сам на себя её руку, что ли, закинул?