Открытие мира
Шрифт:
Видать, она была в избе у дяди Игната, и ей не до Шурки.
Он мигом оценивает положение.
– С рук не спускал, - плаксиво бормочет он.
– Хлебца укусить минуточки свободной не было...
Мать молча достает из узелка горбушку пеклеванника. Корочка у горбушки поджаристая, а изюмины в мякише так и торчат без счету.
Покосившись на ребят, Шурка впивается зубами в душистую, пропахшую анисом горбушку.
– А пятачок?
– спрашивает он.
– Дома получишь.
– А селедка?
– Ну, ну!
– вяло замахивается мать.
– Не убежит от тебя селедка... Горе-то какое, господи!
Тогда,
– Гулять хочу... Все ребята гуляют, один я нянчусь... как окаянный.
Мать улыбается ласково и грустно.
– Иди погуляй... до обеда.
– Не хочу обедать. До вечера, мамка, да?
– настаивает Шурка.
И мать уступает. Такая она сегодня хорошая!
– Бог с тобой, до вечера... Завтра в лес с утра пойду, надо пучки рубить... Ох, пресвятая владычица, матерь божья, одно теперича Аграфене остается - побираться с корзинкой по миру, - размышляет мать вслух и качает головой.
Она сажает Ванятку в тележку, кладет ему в ноги узелок и, подобрав одной рукой юбку, а другой прихватив веревку, осторожно обходя лужи и грязь, идет домой.
Вот Шурка и свободный человек.
Как здорово все обернулось! Ждал дёры, а получил пеклеванник. Да еще гулять можно до вечера. Чудеса! Никогда этих мамок не поймешь. За пустяки бьют, за баловство по головке гладят... Ну, да что об этом думать, привалило счастье - пользуйся.
Шурка прячет горбушку пеклеванника за пазуху, повыше засучивает штаны.
– Куда пойдем?
– деловито осведомляется он у Яшки.
– На Волгу.
– И чего там интере-е-есного!
– морщится Катька.
– Одна вода.
Яшка презрительно фыркает и свистит.
– Много ты понимаешь, Растрепа!
– Двухголовый вам наподдаст, - стращает Колька.
– Видали мы таких поддавал!
– Вот батя привезет мне ружье из Питера, я Двухголового застрелю, говорит Шурка.
Он старается не смотреть на Катьку. Но уголочком глаза видит, как она опускается на корточки, тонкими белыми руками сажает сестренку на закорки, поднимается и вдруг, сбросив маленькую на землю, шлепает ее по голой синей заднюхе.
– Я те пощикотаюсь... я те поверчусь!
– бормочет она и все шлепает и шлепает ладошкой. Потом рывком хватает плачущую сестренку и бежит прочь.
Шурка нагоняет Катьку и, запинаясь, говорит ей в спину:
– Мы с тобой завтра... в домушку поиграем. Ладно?
Узкие Катькины плечики вздрагивают, словно по ним кто ударил. Не оборачиваясь, Катька трясет рыжими вихрами и лягает Шурку ногой.
– Убирайся... Кишка!
Шурка замирает на месте. Потом круто поворачивается к Яшке.
– Айда!
Гумнами, ныряя под изгороди, выбираются они за село.
Широкое поле с белесым прошлогодним жнивьем и коричневыми вспаханными полосами таинственно расстилается перед ребятами. Здесь и небо кажется выше, и солнце ярче, горячее, и земля пахнет сладко, коврижкой. Как колдуны, ходят по полю за лошадьми мужики и будто ищут клады. Нет-нет да и блеснет на солнце серебром лемех или отвал плуга. А может, это и в самом деле плуг выворачивает из земли серебряные рубли? Кто знает... В овраге бормочет ручей. Грачи черной стаей кружат над березовой рощей. Кусает босые ноги жнивье.
Но вот и знакомая тропа, сухая, гладкая. Она вьется по жнивью змейкой, пропадает
на пашне, словно перескакивает через полосы, и снова бежит, все прямо и прямо - до самой реки. Волги еще не видать, она спряталась за крутояром, но ветерок, шевеля ребятам волосы, несет навстречу свежесть воды.А над всем этим чудесным миром заливаются невидимые жаворонки. Яшка Петух тотчас же начинает их передразнивать. У Шурки не выходят из головы Катька и дядя Игнат. "Ну, погоди, Растрепа, - думает Шурка, - я тебе припомню. Никакая ты мне больше не невеста, и я тебе не жених!" А дядя Игнат смотрит на Шурку карим незрячим глазом и будто жалостно просит: "Муху сгони, Шурка. Мешает мне глядеть муха..."
Холодно Шурке, вздрагивает он и ежится.
– Как думаешь, - осторожно спрашивает он приятеля, - покойники ничего не видят? И не слышат?
– Вона! Почище нас с тобой.
– Значит, и дядя Игнат... сейчас нас... видит и слышит?
Яшка перестает свистеть. Темными пятнышками проступают на его побелевших щеках веснушки.
– Да... ежели он... за нами пошел, - шепотом отвечает Яшка.
Они тихонько оглядываются и крестятся.
– Царство ему небесное!
– громко, уважительно говорит Петух.
Шурка повторяет за ним:
– Царство небесное... дяденьке Игнату.
– Становится полегче и не так холодно.
– А мы, Яша, с тобой умирать не будем. Эге?
– Дурак! Это старые умирают. А мы - маленькие.
– А помнишь... Васютка Барабанов умер?
– Ну и что?
– Так ведь он тоже маленький был... трех годков.
Яшка остановился, подумал.
– Он не умер, - сказал Петух убежденно.
– Мне мамаха сказывала Васятку ангелы на небо унесли.
– А нас... тоже могут... унести?
Яшка выразительно свистнул.
– Ты яблоки у Быкова в саду воровал?
– насмешливо спросил он.
– Воровал.
– В великий пост молоко хлебал?
– Немножко...
– Ну так как же тебя могут ангелы на небо унести? Ты - грешник... И я - грешник... Я даже сметану в пост пробовал.
Шурка облегченно вздохнул.
– Это хорошо... Мне что-то не хочется на небо. А тебе?
– И мне не хочется... Давай пеклеванник есть?
– Давай.
Друзья набивают рты пеклеванником. Идут молча, изредка еще пугливо оглядываются. Но в просторном поле одни пахари да грачи, а в небе солнце и жаворонки. Бормочет по-прежнему ручей в овраге, и тропинка бежит по жнивью, ведет ребят все дальше. Ветер усиливается, приятно холодит лицо, и за крутояром, как всегда неожиданно, сквозь зеленую дымку ольшаника рыжеет Волга, затопившая кусты и камни.
И Шурка с Яшкой, жуя пеклеванник, начинают петь без слов, сперва тихо, словно про себя, потом громче и громче, и вот уже они горланят на все поле, и жаворонки подтягивают им.
Глава VII
СКАЗКА ПРО СЧАСТЛИВУЮ ПАЛОЧКУ
Домой Шурка возвращается поздно вечером.
От рубашки и штанов пахнет дымом костра. Саднят царапины на икрах. Пятки за день так отстукал - не ступишь. Устал Шурка. И мочи нет, как есть хочется.
Он бредет дорогой, потому что тропой одному идти боязно. В поле человека не видать, и грачи и жаворонки куда-то подевались. Чернеет пашня, каждый бугорок на ней шевелится волком - лучше не смотреть по сторонам.