Открыто сердце

}18.22.40– Я не это имела ввиду…я…}

}18.23.07– И ты перевела тему. Понравилось ведь? Хотела бы небось, чтоб я провернул все это с тобой? Но ты бы не справилась, разумеется. Трусиха.}

}18.24.16– Зачем ты говоришь мне это? Ты же знаешь как я отношусь к такому. Пожалуйста, хватит! Я рада, что мы говорим. Как ты? У тебя был хороший день?}

}18.25.01– Эх. Я уже говорил, чтоб ты не задавала мне эти вопросы, это не твое дело. Я зашел, чтоб обсудить дела форума. Для обсуждений другого рода у меня есть собеседники интересней тебя. Ты вчера сказала, что собираешься уходить с форума Райгену ? Это правда?}

}18.25.21– Я вспылила.}

}18.25.59– Это правда я спрашиваю?!}

}18.26.30– Да.}

}18.28.03– Но прежде, чем уйти ты решила сообщить об этом всем на свете. Кроме меня, впрочем. Что говорит о том, что ты не хотела уйти, а хотела моего внимания. Уже молчу о том, что согласившись на роль, ты взяла на себя некоторую ответственность, но видимо это вне понимания твоих маленьких эгоистичных мозгов, в которых есть только две мысли « я такая несчастная» и « О, Морган».Тебе давно пора осознать, что ты неверно истолковываешь свою роль в моей жизни.Я устал от тебя. Катись куда хочешь, а роль твою я кому нибудь отдам.}

}Вайя уставилась на монитор, беспомощно хлопая ресницами. Неужели он серьезно?}

}18.31.15} – }Вообще то, я тоже принимала участие в создании форума! И я столько сделала для него!}

}18.32.10} – }Да что ты? То есть, сделав что то хороше}е}, ты непременно потом упрекаешь в этом других? Мило. Вряд ли я стану тебя в дальнейшем о чем то просить.Я тебя не заставлял уходить. Но держать не буду.}

В горле был удушливый комок.Это так обидно. Ну почему ? Почему он так себя ведет?

Неужели ему на самом деле плевать? Не может быть. Он ведь говорил, что… она сделана из света. Такая чистая и невинная. Говорил, что иногда лишь она его отдушина, что она – его единственный близкий друг. Вайя знала о Моргане многое из того, что не знал никто. Он доверял ей и всегда писал, когда ему нужно было выговориться. Она чувствовала, что он тоже к ней неравнодушен.

Однажды... Она помнит этот день в таких деталях, словно кто-то всунул проектор в ее извилины и транслирует туда видео. Было холодно, это было прошлой зимой, они только недавно познакомились, долго гуляли в парке и очень замерзли, несмотря на выпитый глинтвейн, который они купили в очень милом уличном ларьке, там играл вальс из «Амели», и пахло корицей. Вайя чувствовала себя очень счастливой!.. Она еще никогда не чувствовала себя так… здорово! Было интересно, хотя вовсе не легко.Напряжение сдавливало ее голову как железный обруч, и, в основном, она молчала, потому что боялась наговорить лишнего и показаться дурочкой. А... Моргану… нужен был благодарный слушатель. И он ценил это. Ему нравилась ее неподдельная искренность, то, какой непосредственной она была, как слепо велась у него на поводу. Он даже сказал ей :

– Общаясь с тобой, я начал понимать едва уловимую прелесть марионеток. Главное, чтоб они вовремя оказались в нужных руках.

И Морган считал свои руки нужными.

Совсем замерзнув, они пошли к Моргану домой. На тот момент еще, он жил на старой квартире, с родителями, но их не было дома. Вайя чувствовала себя так, будто попала в любимую книжку, будто наслаждаясь удивительным сном, совсем непреднамеренно и негаданно, вместо того чтоб проснуться, она осознала, что спала прежде.

Было так странно понимать… что Морган, этот особенный человек, не похожий ни на кого, словно сделанный не из мяса, а из особого недоступного человеческмоу пониманию материала – может спать, есть, ходить в туалет, жить в обычной двухкомнатной хрущовке. Правда, судя по рассказам, семья Моргана была довольной богатой. Отец Моргана был капитаном, почти не бывал дома, а мать, по его рассказам, была сущей женщиной. Причем, описание это было сделано так брезгливо, а может, и немного завистливо, что Вайя решила не расспрашивать дальше. Вайя чувствовала, что прикасается к самой настоящей святыне, когда они вошли в его комнату, и она воочию увидела все то, что так долго себе представляла.

Морган спал на полу, потому что считал, что излишняя роскошь человеку ни к чему. По всей комнате были разбросаны книги, на стенах висели распечатки картин Мунка. Между двумя картинами – « Глаза в глаза» и « Поцелуй» – тянулась коллекция фотографий разных органов. На деревянном столе было выцарапано: «Affectus est infirmitate». Ровно 97 раз, посчитала Вайя. Морган хранил засушенные цветы в специальной коробке, возле которой стояла чернильница. На полу валялся кожаный блокнот, вместо закладки из него торчала темно синяя ручка с золотым ободком.

– Подарок отца, – объяснил Морган, перехватив взгляд Вайи.

Это был очень хороший вечер. Морган был в странном лиричном настроении, какой-то уязвимый, он даже показался девушке на мгновение таким же… таким же человеком, как и она. Снова предложил выпить горячего вина, а Вайя никогда раньше не пила ничего подобного! И, конечно же, оно сразу ударило в голову.

Было тепло, уже далеко не так напряженно, и очень страшно, что что-то может разрушить это чудесное мгновение. Как странно, что это происходит на самом деле... Морган говорил, а она слушала... Рассказывал, что мир – не такое прекрасное место, как ей хочется думать, он полон дураков, которые считают себя умными, и умных, которые считают себя дураками... И что иногда ему хочется быть дураком... Так легче... Вайя была ошеломлена. Она и представить себе не могла, что Моргану может быть тяжело или грустно. Морган казался таким сильным, уверенным в себе. И вдруг, посреди всей этой атмосферы робкого тишайшего доверия, подогретого вином и внутренним чувством, неясным, но настолько сильным и неудержимым, что даже страх все испортить не мог помешать ему, Вайя решилась. Несмотря на то, что девушке не хватало воздуха, она чувствовала биение своего сердца в висках, Вайя сделала несколько шагов вперед и замерла.

Морган стоял у окна, спиной к ней, и делился размышлениями. И, почему-то, Морган показался таким… хрупким, раненным. И Вайя почувствовала пронизывающее острое одиночество – и это чувство будто ударило ее под дых. Морган продолжал говорить, но она уже не могла слушать! В голове была только одна мысль, тысячами молоточков она стучала и стучала: «Давай! Ну же…»

И прежде, чем Вайя успела подумать хотя бы еще один раз, последний раз, как она и собиралась, раньше, чем она сама от себя этого ожидала, она подошла к Моргану близко-близко и обняла его сзади. Морган дернулся, от неожиданности и … не шелохнулся, и замолчал, а потом не проронил ни слова, он сам не знал – Вайя почувствовала это – хочет ли он отталкивать её. Так они и стояли, наверное, целую вечность, Вайя прижималась к нему и медленно, и иногда легко, едва ощутимо проводила кончиками пальцев по его шее, и он вздрагивал, каждый раз. Он чувствовал. И оба они благодарны друг другу за это молчание. И в какой-то момент, всем своим естеством, Вайя почувствовала – Моргану больше не одиноко. И тогда, не глядя на нее, все так же, глядя в окно, он вдруг спросил:

– Холодно? – и Вайя услышала какие-то новые нотки в его голосе.

– Ага, – сказала она, сама удивившись тому, что ей, оказывается, холодно, и уже довольно давно.

– Ты дрожишь, – ответил Морган, предугадав вопрос.

А потом принес одеяло и молча сунул ей горстку смятой бумаги. Оказалось, это его новый фанфик. Причем, ориджинал. Со своими персонажами.

Вайя читала и не могла оторваться. Морган писал об одиноком горном существе *Центае(*прим. с японского – целое) , которое каменело, когда луч света прикасался к нему, и вот однажды, чтоб спасти своего… друга *Ханбуна( * прим. с японского – половина), скрывавшегося от злого колдуна, он вышел из своей пещеры прямо в полдень и… закрыл проход своим телом.

Морган так подробно описывал боль, которую он ощущал, как кожа дымилась, испарялась и на оголенное мясо, царапая его, сдирая, лился цемент и тут же твердел. И, чтоб сохранить ему жизнь, с наступлением заката друг должен был капнуть на него немного своей крови, но друг не сделал этого. Он струсил. И не только потому, что он боялся быть замеченным. Он… боялся своих чувств, он не был встретится с Центаем, принять такую жертву, он не знал, что делать… дальше. Их дружба его пугала. И по сей день та каменная статуя стоит на том же месте, и местные жители говорят, что порой слышат, как из каменного рта прорываются глухие стоны, похожие на плач, будто он все еще чувствует ту боль, будто он все еще ждет…

Таня некоторое время молчала. История, произвела на нее такой сильный эффект.

«Морган действительно… так талантлив… – думала она. – Я никогда не смогу так же глубоко, захватывающе и красиво писать. Но зачем мне? Это не мое. Я не способна на что-то… настолько потрясающее. Иногда мне кажется, что я вообще ни на что не способна. Все верно. Я счастлива и так, я счастлива оттого, что могу читать эти строки, написанные Морганом, что он доверил мне что-то сокровенное, своё…».

Морган любил эту тему. В его историях, будь то чужие вселенные или его собственные, частенько фигурировали мужские персонажи с непростой историей взаимоотношений. Ему нравилось проводить их – пьяных своими чувствами, раскоординированных – над обрывом, плясать на грани, обнажать их скрытые желания, заставлять бороться с собой, с собственным представлением о себе, проходить сквозь страх быть непонятым, отвергнутым и не только обществом, а и человеком, который был источником этого… заражения неуместными чувствами. Это ведь такой риск… И это гораздо сложнее и интереснее затертых отношений между мужчиной и женщиной, где все предельно ясно и просто, если хватает мозгов не проявлять к самочкам излишнего интереса… Морган любил внутренние конфликты, ему казалось, что без них персонажи – пустые и плоские. И эти конфликты необязательно должны были решаться, ему не нужны были моменты выхождения из кризиса и вступления в какой-то качественно новый жизненный этап, он описывал именно конфликт, сомнения, застревал в этом – еще шаг – и пропасть!.. Может, потому, что он сам никак не мог выбраться из этого долгоиграющего мгновения.