Открытый брак

Бокал с шампанским отъезжает в сторону. Снова расплескивается.

Ладони скользят по бёдрам и переходят на внутреннюю сторону, дразня и задевая кружево.

Мои вздохи учащаются. Волоски наэлектризовываются и встают дыбом. Боль в грудной клетке стихает и перестает быть такой ощутимой. Я спокойно ушла из гостиницы в Милане. Из квартиры, когда рисовала портрет. Журавлёв больше не упустит возможности. Бог любит троицу, да?

Я пытаюсь сжать колени, но Саша и тут проявляет настойчивость. Вклинивается бёдрами между моих ног, заставляя ощутить то, насколько сильно меня хочет.

Где-то внутри копошится совесть. Я игнорирую, хотя не сказать, чтобы сильно.

— Саш, Санечка… Я мужа люблю…

Пытаюсь найти отговорку и зацепиться за весомую причину, чтобы не продолжать, но звучу до того неуверенно и слабо, что самой от себя тошно.

Журавлёв это чувствует. Всю меня чувствует. Оттого и не поддается ни на грамм.

— Люби, — произносит, будто выплевывая. — Но кончишь сегодня для меня.

Моя футболка летит на пол. Дрожь усиливается. Не остается никаких сомнений, что так и будет.

Когда горячие губы упрямо спускаются с шеи к груди, я запрокидываю голову к потолку и с хрипом выпускаю воздух.

Сдаюсь.

Перед глазами искры. Кружево белья становится влажным от слюны. Саша греет дыханием, наклоняется ниже. Сжимает грудь, ласкает языком сосок и прикусывает его зубами. Втягивает в теплый рот до красочных бликов перед глазами.

Вместо протеста хочется просить ещё.

Осмелев, я кладу руки на крепкие плечи. То отталкиваю, то прижимаю. Путаюсь в поступках и мыслях и жду хоть какого-то дурацкого знака: звонка или сообщения, но тишину квартиры рассекают только мои стоны и глубокое мужское дыхание.

Когда чувствую пальцы на лобке сквозь тонкую преграду ткани — инстинктивно дёргаюсь. Опускаю взгляд, мотаю головой. Вспыхиваю. Щеки, должно быть, ярко-розовые.

— Пусти, Поль. Будет хорошо.

Я в этом ни капли не сомневаюсь, но от скорого приближения конца всё равно адски страшно.

Саша продолжает и перемещается на другую грудь, оголяет полушарие. Давит пальцами на чувствительные точки внизу. Действует осторожно и умело, чтобы не спугнуть.

Оторвавшись, смотрит расширенными зрачками. Точно не пьяно, но дико голодно. Его ведёт, а меня не меньше. Назло себе переступаю черту.

— Я же говорил, что смысл сушить…

Улыбаюсь в ответ на подкол. Молча притягиваю Сашу к себе, приоткрываю губы и позволяю языку скользнуть внутрь: пройтись по нёбу и нижнему ряду зубов, сплестись с моим в сладком ритмичном движении, пуская по венам ток.

Поцелуй долгий, глубокий и влажный. Мы громко асинхронно дышим, пробуя друг друга на вкус.

Я почти расслабляюсь от того, что Журавлёв продолжает трогать меня через белье. Знаю, что рамки дозволенного не переступит, пока сама не попрошу. Это что-то вроде краш-теста.

Развожу ноги шире и обнимаю за шею. По вискам струится пот. Я позволяю себе быть единственной и неповторимой. Самой-самой. Той, из-за отсутствия которой сходишь с ума и не следуешь логике. Той, из-за которой хочется стать лучше.

Ласки становятся нежнее и мягче. В целом они идеальны для того, чтобы затрястись от нахлынувшего оргазма и крепко вцепиться в широкие плечи, а затем глубоко и искреннее застонать.

— Хочу тебя, Поль.

Слышу мужской голос сквозь плотный вакуум, получая порцию томительных спазмов. Не отвечаю, хотя сознание плывёт.

Саша ловит мой расфокусированный взгляд, а я смотрю на него. Между бровей залегла глубокая складка, скулы напряжены. Сейчас Журавлёв кажется особенно притягательным. И я бы соврала, что не хочу его.

— Как сильно?

Усмехнувшись, глажу колючие щёки. Стихаю. Внизу живота влажно и липко.

Лезущие в голову не самые приятные мыли напрочь игнорирую. Это уже красная зона? Предел между предательством и изменой? Я упала на дно или пока тону?

Саша вжимается между моих бёдер. Зарывается пальцами в распущенные волосы и прижимает к себе. Чувствую, его сердце вылетает не меньше, чем мое.

— Ничего не изменилось — сдохнуть можно, как сильно, — выдохнув, просит с таким запалом, что скручивает внутренности: — Останься сегодня на ночь, Поль. Пожалуйста.

Глава 67

— Мам, мы пойдем гулять? — заглядывает в комнату Мышка. — Ты обещала.

Оторвав взгляд от планшета, тру пальцами переносицу. В глаза будто насыпали песка.

— Да, дай мне, пожалуйста, ещё полчаса. Я закончу работу и проедемся в парк. Можешь пока собираться.

Дочь уходит в свою спальню, тихо прикрывая дверь и оставляя меня одну.

Испытательный срок начался с новой недели. Аккурат тогда, когда я отправила подписанные документы в агентство. График удобный — работаешь, когда посчитаешь нужным. Удалённо. Главное, вовремя сдавать план, а он у меня пока не сказать, что насыщенный. Обычно я управляюсь за пять — максимум шесть часов.

Сохранив готовую работу, встаю с кровати и направляюсь в ванную комнату. Наношу на губы блеск, на ресницы — тушь. Прохожусь кистью по лицу.

Из одежды выбираю то, что удобнее для прогулки с ребёнком — топ, шорты и кроссовки. Вдруг тоже захочу попрыгать на батуте?

Когда захожу в комнату к Маришке, то с трудом сдерживаю улыбку. Такая она самостоятельная и взрослая, что даже не верится…

У дочери тот возраст, когда уже никак не повлияешь на выбор одежды. Она сама одевается так, как посчитает нужным. Никаких детских принтов, розового и, Боже упаси, рюш для выхода в люди. В гардеробе преобладают преимущественно темные и пастельные оттенки. Но Мышке идёт.

— Красиво?

Дочь крутится вокруг своей оси, показывая образ. Проходится расчёской по густым чёрным волосам и связывает их в тугой высокий хвост.

Я довольно цокаю языком и одобряюще киваю.

— Ты — прелесть.

Из дому мы выходим спустя полчаса, оставляя Галину Сергеевну на хозяйстве. Предлагали поехать вместе с нами, но в сильную жару у свекрови максимально шпарит давление. И прогулки как каторга.

Я завожу машину, включаю навигатор. Ввожу адрес популярного парка развлечений. Нам бы отвлечься и повеселиться. При лучшем раскладе — найти там новых друзей.