ОТЛИЧНИК
Шрифт:
День приключений, как начался для меня при входе в баню, так все и не прекращался, хотя было далеко уже за полночь. Глядя на то, как мужчина судорожно старался поднять и натянуть на себя свои свалившиеся штаны, я подумал: «А зачем я пришел в туалет? Зачем она за мной увязалась?». И тут же вспомнил, зачем. Дело в том, что после очередного возлияния мне сделалось плохо, меня стало мутить, и я с намерением освободить желудок от всей той гадости, которой его наполнил, направился в конец коридора.
Клавдия, похоже, это поняла, поэтому и направилась за мной следом. Она мне очень помогла. Она принялась меня поддерживать еще задолго до того, как начались первые позывы к рвоте. Надо признать, что не будь ее со мной, я, возможно, потеряв остаток сил, там же и
Но Содом на этом не кончился. Проснувшись, мы поехали к Леониду, причем, именно за тем, на что ночью у меня не хватило ни времени, ни сил. Клава поехала в гости с двумя подругами; с одной сдружился Леонид, а с другой Керя. Савелий Трифонович остался спать в гостинице.
Часа четыре я провел с Клавой наедине, но так ничего у нас с ней и не вышло.
– Это ты виноват, – заявила она, одеваясь, – из-за тебя у нас ничего не получилось.
Мы их проводили, дали денег на такси. Вечером у них было выступление. А сами сидели и делились впечатлениями. Керя, смеясь, рассказывал, какой он молодец. Леонид повествовал тоже что-то свое, и тут я, не выдержав, выложил все, как на духу. Ну, то есть, что ничего не получилось, и что девушка уехала, расстроенная. Обиднее всего то, что была она хорошо сложена, и, пожалуй, из трех подруг самая красивая. И при всем при этом, я прикасался к ней с отвращением и никак не мог себя пересилить, чтобы изменить настрой. Не было к ней совершенно никакого влечения, даже наоборот. И вот тут во мне столкнулись очень противоречивые чувства. Вроде молод, здоров и все мысли, все сны только об этом, а ничего не выходит, не получается, натура восстает, саботирует намерения хозяина.
– Что такое? Почему? Уж не к врачу ли сходить? – вопрошал я у товарищей.
– У тебя здоровая организация и блокирующие центры работают, как следует, – утешал Леонид. – Человек – не скотина, он не должен совокупляться с любой попавшейся ему под руку, особью противоположного пола. А на нас с Керей не смотри, у нас предохранители сгорели, мы безотказники. Безотказники в самом худшем понимании этого слова. Это не тебе, а нам к врачу надо.
Я, с одной стороны, соглашался с Леонидом, понимая, что, скорее всего, он действительно прав. «Как это так, не познакомившись толком, не поговорив, без взаимной симпатии, без чувств, ложиться в кровать и надеяться лишь на то, что природа возьмет свое? Нет. Именно природа и не должна допускать человека до скотства, то есть, должны включаться, как правильно заметил Леонид, блокировочные центры». Так я себя успокаивал, но до конца успокоиться, конечно, не мог. Кто-то, находящийся внутри меня, шептал совершенно другое: «Все это пустые слова, оправдания для импотента. А друзья твои молодцы, они, в отличие от тебя, настоящий мужчины, а ты зря только брюки носишь». И голос этот звучал все громче, все убедительнее, и напрочь заглушал того, первого, со всеми его логическими выкладками, делая мое земное существование просто невыносимым.
Дело дошло до того, что я решился на вторую попытку. Леонид, по моей просьбе, позвонил в гостиницу и позвал Клавдию к нам в гости, а точнее, ко мне.
Пока она ехала, Халуганов, как играющий тренер, готовил меня к предстоящей встрече, обучая всевозможным хитростям:
– Ты, давай, смешай сметану с пивом, и все это выпей. Сырых яиц побольше проглоти. А я, тем временем, сооружу тебе бутербродец и чайку забодяжу.
Бутерброд он соорудил такой: хлеб, толстенный кусок колбасы, кусок сыра, опять колбаса немыслимой толщины и кусок хлеба. К бутерброду он сделал крепкий чай, очень сладкий. На небольшую кружку бросил ложек восемь сахарного песка. И тут же, для настроения, рассказал анекдот:
«Спрашивает официант у посетителя ресторана, заказавшего чай, – сколько кусков сахара положить в стакан. Тот отвечает: положите десять, но только не размешивайте, я не люблю сладкий».Пока я жевал бутерброд, запивая его чаем (по своему вкусу и составу более напоминавшего сироп), Кирилл продолжал инструктаж:
– Здесь даже не жрачка главное, а внутренний настрой. Ты должен психологически подготовить себя. Ты должен себе сказать: «Я сильнее ее. Я – мужик. Я ее, сучку, уделаю, как Бог черепаху. Она будет подо мной визжать и плакать».
Прозвенел звонок в дверь, как гонг рефери, вызывающий спортсменов на ринг. Мои тренеры, захватив с собой из холодильника пиво, спрятались в большой комнате и стали смотреть телевизор, а я пошел открывать Клаве дверь. Она пришла веселая, жизнерадостная, о Леониде и Кирилле даже не спросила, знала, для чего приехала, и сама с готовностью проследовала в знакомую ей комнату.
Сто раз скажу и сто раз повторю, что эта девушка не была развратницей, не была распутницей, доступной каждому встречному-поперечному. Нет, ни в коем случае. И, сложись обстоятельства нашего знакомства иначе, она, возможно, и не посмотрела бы на меня, и не подпустила бы к себе никогда. А если бы и подпустила, то пришлось бы дарить подарки, ухаживать целый месяц, а то и год, пока дошло бы до постели. Просто так получилось, что мы, как два курортника, сошлись, Мне очень не хотелось бы, чтобы о ней плохо думали.
Произошло у нас с ней все очень быстро. И, как только случилось, я сразу же почувствовал, что не могу долее ни секунды находиться с ней радом. Вскочил и злой, как черт, стал одеваться.
– По телевизору хорошее кино, – солгал я, чтобы как-то оправдать свои действия, – не хочу пропустить.
Нехотя поднялась и Клава, сходила в ванную, а после ванной пришла к нам в большую комнату, где сидел и Леонид, и Керя, села рядом со мной, уже как законная жена и «уткнулась» в телевизор. Стала вести неспешную беседу с Леонидом и Керей, судя по всему, намереваясь пробыть в нашей компании еще долго. Тут я уже не выдержал и крикнул на нее:
– Да ты уйдешь, наконец, или тебя надо выгнать взашей!
Она смотрела на меня, раскрыв рот и не понимала, что со мной. Никто не понимал. И я сам, более, нежели кто-либо другой, был не в состоянии понять, определить, дать отчет своей злобе.
Леонид проводил Клаву до лифта, говорил ей слова утешения. Когда же она выходила из квартиры, то остановилась на мгновение, занеся ногу над самым порогом и на прощание буркнула:
– Какой же ты, Димка, грубый.
Сказала «грубый», понимай: «плохой», а свой адрес, через Леонида, все же не преминула оставить. Я разорвал его на клочки и тотчас выбросил.
Леонид меня утешал, говорил правильные слова, от которых мне было не легче. Скажу лишь в дополнение, что эта вторая встреча с Клавой надолго мне отбила охоту встречаться с девушками в постели и просто воспринимать их как предмет обожания.
Эта вторая встреча, а точнее, послевкусие, заставило меня по-новому взглянуть на ту жизнь, которую я вел, и принудила сделать кое-какие действенные шаги к ее изменению.
Глава 13 Студия в средней школе
1
После случившегося, а жил я у Леонида, мне стало казаться, что меня еле терпят в этом доме. И все мало-мальские скандалы, а то и ругань, что бывало не редко, – все это из-за меня. Я судорожно принялся искать себе жилье на стороне. Съездил в строительное свое общежитие, там мне в койко-месте чистосердечно отказали.
Не знаю, что на меня нашло, что подвигло к этому, но я взял у коменданта справочник по городу, открыл раздел «Школы» и принялся названивать во все подряд, предлагая себя в дворники. По совместительству, на общественных началах, обещал вести в школе драматический кружок, поскольку в ГИТИСе учусь на режиссера. В шести школах не заинтересовались моим предложением нисколько, просто сказали «не надо», а вот в седьмой по счету проявили интерес.