Отложенное убийство

— Но я…

— Не перебивай. Если хочешь, можешь отказаться сейчас, но сначала выслушай. Мои условия: переступив порог этой виллы, ты можешь получить удовлетворение всех твоих фантазий. Без исключения. Требуй — я твой. Но при этом и ты должна подчиняться установленным мною правилам. Потому что я тоже заслуживаю удовлетворения своих фантазий.

Зоя молчала. Макс усмехнулся. Так усмехаются в вестернах бесстрашные мужчины, уверенные в себе.

— Не бойся, Зоя. Я безопасен, как презерватив. Все в рамках дозволенного, без членовредительства. Это, знаешь ли, популярные страшилки, что, дескать, садомазохисты — все маньяки. Мужчина, который любит шлепать женщину, ни за что не захочет ее убить: понимаешь, это ему не нужно. Лично для меня доставить удовольствие партнерше так же важно, как получить его. Все будет так, что тебе понравится.

— Нет, я хотела сказать, — Зоя как будто бы сдавалась, — что моя работа… Ну проклятущая моя работа не позволяет надолго ее бросать.

— Опять ты о своей работе! Ты слишком много работаешь. Трудоголица какая! Так и надорваться недолго. Я тоже работаю, и у меня в запасе три дня. Конечно, если бы я знал, что встречу в Сочи тебя, я рассчитывал бы на более долгий срок, но, к сожалению, все мы несвободны, ты знаешь. Три дня, надеюсь, твой Хостинский рынок может обойтись без тебя?

Зоя молчала. Макс, продолжая методично добирать с блюда ошметки селянки с белыми грибочками, насадив на вилку мякиш; посмотрел сначала на Зою, потом — на желтый циферблат наручных часов, вдавленный в его широкое запястье.

— Решай скорее, — предупредил он, — время идет. Наше с тобой время, имей в виду. Если ты не хочешь больше его тратить попусту, поедем на виллу. Если нет, я не держу тебя: доешь свой этот суп из ракушек — и свободна. Но, Зоя, — Макс постарался быть в высшей степени проникновенным, несмотря на то что с маслеными губами и застрявшим в бороде грибом для этого имелись определенные препятствия, — мне ужасно хочется, чтобы ты осталась. Такой женщины, как ты, я никогда не встречал.

Зоя смяла бархатную сумочку, и в этом жесте Макс уловил согласие. Облегченно вздохнув, он отпраздновал победу, захватив с соседнего, покуда непочатого, блюда кусок буженины.

— Ну что? — словно бы равнодушно спросил Макс, когда буженина отправилась в необъятный мешок его желудка.

— Да, — тихо, словно пытаясь скрыть от себя самой ответ, прошелестела Зоя.

— Согласна?

— Да!

Во второй раз «да» оказалось произнесено слегка растянуто и более уверенно.

Ни Макс, ни Зоя не имели представления, какой фактор сыграл решающую роль в том, что она все-таки согласилась. Если бы им сказать, Зоя была бы шокирована, Макс расхохотался бы. Только мать Зои могла бы подметить, насколько Макс за столом ресторана «Морская свинка» был похож на Матвея Логинова, когда он, в разгар летней страды вернувшись с работы, мог навернуть полкастрюли борща — и тушеной капустой тоже не побрезговал бы.

22–24 февраля. Антон Сапин

Поставленный в телефон «жучок» действовал отменно, и переговоры кузенов-бандитов моментально становились достоянием как глориевцев, так и милиции. Слушать весь этот материал было очень трудно из-за вязкости, инертности мышления Логинова и, наоборот, скачки ассоциаций, свойственной Сапину. Иногда двоюродные братья переговаривались кодом, который что-либо говорил им одним: не потому, что догадывались о прослушке — в таком случае они воспользовались бы другим видом связи или уничтожили бы «жучок», — а всего лишь потому, что разговаривали так всегда. Кое-что в этом коде требовало расшифровки. Однако кое-какие выводы можно было сделать без выяснения дополнительных обстоятельств.

Во-первых, вопреки тому что формально из двоих братьев Логинов был старше и значительнее, Сапин веЛ себя с ним нагло и развязно, частенько ставил под вопрос его приказания. Иногда Логинов кричал на братца так, что в трубке звон стоял, пытался приструнить его, а иногда обреченно вздыхал что-то наподобие: «Ох, давно я, Антоша, твоей головой двери не выбивал» — и переводил разговор на другое. Очевидно, Логинов больше нуждался в Сапине, чем наоборот. Неуправляемый Сапин стремился показать, что ни в ком и ни в чем не нуждается.

Во-вторых, речь между ними часто шла о какой-то «машинке». По первым впечатлениям можно было заподозрить, что Логинов имеет в виду автомобиль, на котором Сапин совершил убийство Липатова, но вскоре стало ясно, что «машинка» — нечто другое. О ней говорили, как о живом существе:

— Антон, ну как у тебя машинка поживает?

— Скоро родится. Корпус я ей соорудил, теперь вот нутро налаживаю. Пришли еще пшена.

— Понял. Передам с Беллой.

Или:

— Машинка себя нехорошо чувствует.

— А что с ней?

— Да прихворнула малость. Из-за того, что я маслеными руками куда не надо полез. Вот теперь сижу, как лапоть, перетираю все спиртом.

Или Сапин сурово спрашивал с Логинова:

— Где усы? Сколько ты уже мне их обещаешь?

— Ладно, ладно, будут тебе усы. Пружинные?

— Какие тебе, на фиг, пружинные? Притащишь еще дрянь какую-то… Проволоку давай, понял?

— А чего ты на меня наезжаешь, я не понял?

— Тебя что, я не понял, в детстве мама уронила? Я тебе сколько талдычу, чтоб была медная проволока, а ты мне «наезжаешь». Я тебе так наеду… Для машинки же, не для себя. Медная проволока — это законно, а все остальное — фуфло.

В-третьих, крайне любопытной представлялась география мест, о которых они говорили. Чаще всего поминалась улица Докучаева, где, как уже было известно, проживала Белла Садовник. На втором месте — Целинная улица, это на западе центрального Сочи, вблизи от Мамайки. Судя по диалогам вроде «Где я тебе денег возьму?» — «Где и раньше, на Целинной», именно там и скрывалась определенная доля общака, которую сохранили от обысков. Однако на Целинной размещалась часть преступно нажитого добра, которая не пользовалась особым уважением: из нее свободно можно было брать деньги. Зато, когда

Законник попытался намекнуть, что, если потребуется, можно и залезть в схрон охотничьего домика, Зубр его оборвал безапелляционно и резко, так, что он не посмел возобновить разговор на эту тему.

Так, стало быть, охотничий домик — не легенда, не досужая выдумка? Значит, он существует? Вот только где?

В-четвертых, не избегли внимания милиционеров лица, которые в разговоре братьев поминались чаще других. Первые места в рейтинге занимали, само собой разумеется, Белла Садовник и Степа Шнурок. Некоторой неожиданностью стало возникновение в этом списке лиц, в безупречности которых не было оснований сомневаться. В том числе — какой позор — работники высшего звена милиции…