Отнимать и подглядывать

Консерватор неправ и часто сам прекрасно понимает это. Но он силен в своей неправоте. Он мощен, полнокровен. Он имеет опору, почву, за ним семья, родной дом в обоих смыслах слова, двор, улица и город, народ, вера отцов – что хотите.

Левый в своей правоте бессилен, безопорен. Нет семьи, клана, класса. В криках о трудящемся классе, за который он сражается, – лишь тоска по реальному классу, который прочно укоренен в этой жизни, а не надеется на некое выдуманное будущее.

Правый консерватор может быть миллион раз неправ и может сам горько сознавать это. Но ему есть за что ухватиться руками. Выбирая между справедливым мироустройством и благом конкретного человека (чаще своего близкого) – он предпочитает реальность. Хотя такой выбор может быть труден.

Абстрактная правота левого радикала – пустая эмоция. Он хватает руками воздух. Во имя справедливого мироустройства он разошелся с людьми – не метафорически, а попросту. Не с кем поговорить, поскольку отринуты пошлые ценности пошлой жизни, а именно они и составляют язык человеческого общения. Нигде нет стольких размежеваний, как среди левых. Ленин говорил, что политический разрыв означает для него и разрыв личный. Значит, личных связей не было – одни политические договоренности. «Сердце его билось горячей любовью к трудящимся всего мира» (Крупская о Ленине). Пустота, заполненная арифметической ненавистью. Из левого тупика возвращаются усталые люди. Опустошенные.

Потому что никто, кроме отдельных фанатиков-харизматиков, не может в своем личном переживании переработать и преодолеть разрыв человеческих связей. Пустоту преодолевает литература – неразрывное соседство всего написанного ранее, написанного сейчас, написанного после.