Отныне и вовек
Шрифт:
– Хорошо, – радостно сказал Тербер. – Вождь, вышибай дверь. А ты, – он повернулся к Малло, – катись к черту и не путайся под ногами!
Вождь, Майкович и Гренелли отошли подальше, чтобы было место для разбега. Массивная фигура Вождя возвышалась над двумя щуплыми пулеметчиками, как утес.
Малло встал перед дверью.
– Это тебе не пройдет, старшой, – пригрозил он Терберу.
– Валяйте. – Тербер с довольной улыбкой кивнул Вождю. – Выламывайте. Он отойдет. – Скользнув глазами через двор, Тербер увидел, что на крышу штаба уже вылезли двое солдат.
Вождь и два пулеметчика ринулись на дверь склада, как тройка защитников, блокирующих прорыв на своем поле. Малло отступил в сторону. Дверь громко затрещала.
– Отвечать
– Хорошо, – кивнул Тербер. – Представлю тебя к медали.
– Только не забудь, я тебя предупредил, – стоял на своем Малло.
– Иди к черту, не мешай! – огрызнулся Тербер.
Болты замка сидели в дереве крепко, и дверь поддалась лишь с третьей попытки. Тербер вбежал в склад первым. Следом за ним ворвались оба пулеметчика. Майкович полез в ящики с пустыми пулеметными лентами и копался там, отыскивая снаряженные, а Гренелли в это время заботливо снимал с полки свой пулемет. На крышах казарм 3-го и 1-го батальонов уже толпились солдаты, поджидая возвращения самолетов, выписывающих над гарнизоном длинные восьмерки.
Тербер схватил со стойки автоматическую винтовку Браунинга и отнес ее вместе с полным мешком обойм к двери склада. У порога кто-то выхватил все это у него из рук и помчался на крышу, а к дверям подошел следующий зенитчик. Тербер выдал одну за другой три АВБ – каждую с мешком обойм – и только тут сообразил, что занимается не тем.
– К черту этот бедлам, – сказал он Гренелли, который откреплял от пулемета треногу, чтобы протащить пулемет в дверь. – Я здесь так весь день простою, а мне на крышу надо.
Он подхватил АВБ и мешок с обоймами – теперь уже для себя – и протиснулся к двери, на ходу решив, что при первой же возможности обязательно задаст Малло взбучку. На складе лежали десятки мешков, набитых заряженными обоймами еще с августовских учебных стрельб. Их давно надо было разрядить и законсервировать в смазке.
На галерее он остановился возле Хендерсона. Пит, Гренелли и Майкович, тащившие пулемет и восемь ящиков с лентами, уже скрылись за поворотом лестницы.
– Быстро ползи на склад и выдавай АВБ, – велел он Хендерсону. – И начинайте заряжать обоймы. И ленты. Пусть Уилсон подымется в комнату отделения и возьмет десяток ребят. Как только первую партию зарядите, перешли ее с кем-нибудь на крышу. Троих поставишь на ленты, остальных – на обоймы для АВБ.
– Есть, сэр, – возбужденно ответил Хендерсон.
Тербер побежал по лестнице наверх. На галерее второго этажа он задержался, чтобы заскочить к себе за бутылкой, которую хранил в тумбочке на крайний случай.
Солдаты, надев каски, сидели в глубоком унынии каждый на своей койке и держали в руках незаряженные винтовки. Когда он проходил через спальню, они с надеждой подняли на него глаза:
– Старшой, что там слышно?.. Какой расклад, старшой?.. На крышу нам не пора?.. Старшой, какого черта нам не дают патронов?.. На хрена нам винтовки без патронов!.. Хорошенькое дело! Сидим тут с пустыми винтовками, без патронов, а они нас сверху поливают!.. Солдаты мы или бойскауты?!
Те, кто проспал завтрак и только что проснулся, перестали одеваться и искательно смотрели на него, растрепанные и обалдевшие, ожидая, что он скажет.
– Всем переодеться в полевую форму, – распорядился Тербер, понимая, что должен что-то сказать. – Начинайте собирать полную выкладку, – безжалостно продолжал он железным голосом. – Через пятнадцать минут выезжаем на позиции. Полное боевое снаряжение!
Несколько солдат с досадой швырнули винтовки на койки.
– Тогда какого черта ты прешь на себе АВБ? – выкрикнул кто-то.
– Полевая форма! – беспощадно повторил Тербер и двинулся дальше. – Полное боевое снаряжение. Командиры отделений, действуйте!
Командиры отделений начали сердито торопить солдат.
У выхода на галерею Тербер остановился. В углу стояла пустая койка, на нее были навалены четыре матраса, а под
койкой лежал на цементном полу штаб-сержант Терп Торнхил родом из штата Миссисипи. В одном нижнем белье и в каске, он судорожно прижимал к себе незаряженную винтовку.– Терп, ты так простудишься, – сказал Тербер.
– Старшой, не ходи туда! – запричитал Терп. – Тебя убьют! Там стреляют, старшой! Убьют тебя, умрешь! Не ходи!
– Ты бы лучше штаны надел, – сказал Тербер.
В его комнате пол был засыпан осколками стекла, пулеметная очередь прошила крышку его тумбочки и цепью дырок прочертила бок и верхнюю плоскость тумбочки Пита. Под тумбочкой Пита была лужа, и в комнате сильно пахло виски. Свирепо матерясь, Тербер отпер свою тумбочку и откинул крышку. Книга, лежавшая в верхнем ящике, была продырявлена пулей точно посредине. От пластмассовой коробочки с бритвенным станком остались только щепки, а стальная бритва согнулась пополам. Тербер зло выдернул ящик и бросил его на пол. На дне тумбочки среди скатанных в мягкие кругляши носков и в стопке белья угнездились по обе стороны от коричневой бутылки две пулеметные пули.
Бутылка была цела.
Тербер положил обе пули в карман, с нежностью подхватил бутылку и заглянул в стенной шкафчик, проверить, не разбит ли проигрыватель с пластинками. Над двором несся на восток новый самолет, и Тербер, заботливо прижимая к себе бутылку, пробежал по хрустящим осколкам на галерею.
В спальне солдаты начали с обиженным видом собирать снаряжение. Укладывались все, кроме Терпа Торнхила – по-прежнему в каске и нижнем белье, он все так же валялся на полу под прикрытием койки и четырех матрасов – и кроме рядового Айка Галовича, который лежал на койке, прижав к боку винтовку и спрятав голову под подушку.
На безлюдном третьем этаже, откуда солдаты торопливо стаскивали полевое снаряжение вниз, чтобы в спальне свернуть его в скатки, в южном конце галереи возле двери уборной карабкался по железной лесенке на крышу Ридел Трэдвелл, держа в руках АВБ и ухмыляясь во весь рот.
– Дождался! – крикнул он Терберу. – Всю жизнь таскаю на себе эту дуру, так теперь хоть сам из нее стрельну! Первый раз, ей-богу. Даже не верится.
Он исчез в люке, и Тербер вслед за ним выбрался наверх. На участке крыши, закрепленном за их ротой, большинство сержантов в ожидании встречи с противником прятались за четырьмя дымовыми трубами, кое-кто, опустившись на колени, укрывался за парапетом по углам; длинные АВБ были взгромождены передними лапами на невысокий парапет или на трубы, и задранные дула жадно смотрели в небо; бутылки виски стояли возле стрелков вплотную к парапету. Риди Трэдвелл пришел без бутылки и сейчас бодро пристраивался рядом с Вождем Чоутом – у того бутылка была. Два сержанта перемахнули через парапет на участок шестой роты и встали там за трубами. В это время сержанты шестой роты как раз начали вылезать на крышу и затеяли громкую перебранку с сержантами седьмой роты, требуя, чтобы те освободили их место. На соседних крышах из люков тоже повалили сержанты, вооруженные АВБ, винтовками и пистолетами. Кое-где устанавливали пулеметы. В основном на крыши вылез только старший сержантский состав, изредка мелькали младшие сержанты, а из рядовых здесь были только Ридел Трэдвелл и два других зенитчика из седьмой роты.
– Пустые обоймы бросайте во двор! – крикнул Тербер, пробираясь к краю крыши. – Передайте всем. Пустые обоймы бросать во двор! Заряжающие поднимут. Бросайте пустые…
С юго-запада, треща пулеметами, стремительно приближалось звено из трех самолетов, и стрелки радостно зашумели, точно компания бродяг, впервые за многие годы предвкушающая сытный обед. Со всех крыш открыли оглушительную пальбу, земной шар вздрогнул и замер. Спор на крыше шестой роты тоже замер, и спорщики сиганули все вместе за одну и ту же трубу. Тербер непроизвольно повернулся навстречу самолету и, не сходя с места, без передышки застрочил из АВБ. Бутылку он крепко зажал между коленями.