Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Отныне и вовек
Шрифт:

– Ты что, обалдел? – изумленно выговорил оглушенный ударом Блум. – Ты же меня ударил. Ты, макаронник вонючий!

– Ударил. Это ты верно подметил, – сказал Маджио. – Кием. И сейчас снова ударю.

– Что? – растерянно моргая, переспросил Блум, лишь теперь осознавший мощь удара, который, наверное, свалил бы и быка, но для этой здоровенной башки был все же слабоват, потому что Блум не упал, даже не зашатался, он был только ошарашен, до него лишь сейчас начало что-то доходить, и, чем яснее доходило, тем больше он разъярялся. – Что? Кием?!

– Вот именно, – раздельно сказал Маджио. – И могу повторить хоть сейчас. Только подойди еще раз

к моей койке! Только сунься ко мне за чем-нибудь!

– Но за что? Кто ж так дерется? Хочешь драться, мог бы оказать, вышли бы, – пробормотал Блум, пощупал голову и поглядел на вымазанную кровью руку. Когда он увидел кровь, до него полностью и окончательно дошло все. Вид собственной безвинно пролитой крови привел его в бешенство.

– На кулаках-то я против тебя не потяну, – сказал Маджио.

– Сволочь! – не слушая его, взревел Блум. – Грязный, вонючий трус, подонок, мразь, ты… – и запнулся, потому что не мог подобрать слова, способного заклеймить такое грубое нарушение правил честного боя. – Ты… ты итальяшка! Трусливый, плюгавый макаронник! Вот, значит, как ты дерешься?.. Вот, значит, ты какой?..

Он метнулся в другой конец комнаты к своей тумбочке – все, кто был в спальне, поднялись на ноги и молча смотрели на него, – схватил ранец, судорожно расстегнул чехол и принялся вытягивать оттуда штык, безостановочно ругаясь густым, увесистым матом, на ходу изобретая самую изощренную похабщину и повторяя по нескольку раз одно и то же, когда изобретательность ему отказывала. Потом, продолжая громко материться, двинулся назад, и штык в его руке отливал зловещим маслянистым блеском. Никто не пытался остановить его, но Маджио, с кием наготове поджидавший Блума и свою смерть, внезапно с бесшумной легкостью обутого в резину боксера кинулся из прохода между койками и мягким тигриным прыжком выскочил на открытое пространство посреди большой комнаты.

Не успели они сойтись в центре сцены, не успели еще начать спектакль, который ошеломленно застывшие зрители вовсе не желали смотреть, как между ними возник наделенный сверхъестественным колдовским даром ясновидения старшина Тербер и, грозно размахивая железным штырем из запора ружейной пирамиды, возмущенно и зло обматерил их: мол, вы мне тут довыступаетесь, убью обоих, так вас растак! Шум нарушил послеобеденный сон Тербера, и он вышел из своей комнаты навести порядок, а когда понял, что происходит, немедленно вмешался. Но оцепеневшие солдаты увидели в нем карающего гения Дисциплины и Власти, который таинственно возник из-под земли, и одного его появления было достаточно, чтобы Блум и Маджио застыли на месте.

– Убивать в моей роте положено мне, а не грудным младенцам, – язвительно сказал Цербер. – Вам труп показать, вы же в штаны наложите. Ну, чего стоите? Деритесь! Воюйте! – глумился он, и столь велико было его презрение, что оба почувствовали себя полными дураками, у них оставался только один способ сохранить к себе уважение – прекратить драку.

– Что, передумали? – издевался Цербер. – Блум, штык тебе уже не нужен? Тогда брось-ка его сюда, на койку. Будь умным мальчиком. Вот так.

Блум повиновался. Он молчал, по лбу у него текла кровь, но в глазах было явное облегчение.

– Небось думали, никто вас на разнимет, перетрухнули? – Цербер фыркнул. – Тоже мне вояки! Ишь, какие свирепые. Крови им захотелось. Вояки! Маджио, отдай эту палку Пруиту.

Маджио с побитым видом отдал палку, и напряжение в комнате разрядилось.

– Драться надо кулаками, – выкрикнул

кто-то. – Хотите драться, выходите во двор.

– Молчать! – взревел Цербер. – Никакой драки не будет. И нечего лезть с идиотскими советами! Эти два болвана чуть не убили друг друга, а вы тут все только зенки пялили.

Он обвел комнату воинственным взглядом, и все как один опустили глаза.

– А что до вас, – он снова повернулся к Блуму и Маджио, – не доросли еще воевать. Воюют мужчины, а не младенцы. Ведете себя как дети, значит, и разговор с вами как с детьми.

Все молчали.

– Навоеваться еще успеете. Так навоюетесь, что сами не рады будете. И очень скоро. Вот когда снайпер начнет вам над ухом сажать в дерево пулю за пулей, тогда и говорите, что вы вояки. Тогда, может, и поверю. А то, понимаешь, развоевались, – он фыркнул. – Вояки!

Все молчали.

– Капрал Миллер, заберите у этого младенца штык и спрячьте, – распорядился Цербер. – Он до таких игрушек еще не дорос. Отведите Блума к его койке, посадите там и смотрите, чтобы не убежал. И пусть сидит лицом к стенке – ребенка надо наказать. Раз он не умеет себя вести, никуда его не пускать. Если попросится в уборную, пойдете вместе с ним и проследите, чтобы потом вернулся на место. И не забудьте застегнуть ему штаны. Пруит, второго младенца я поручаю тебе. Маджио наказать точно так же, как Блума. До конца перерыва оба будут сидеть здесь. И чтоб никто с ними не разговаривал. Придется, кажется, завести в этой роте специальную скамейку для непослушных детей. Если они начнут вам дерзить, доложите мне. Взрослых за такие номера отдают под трибунал. Но вы еще молокососы, и это единственное, что меня удерживает. Ладно, с ними разобрались, – сказал он. – Никого больше наказывать не надо? Тогда прекратите этот детский визг на лужайке и дайте мамочке часок поспать.

Он повернулся и с брезгливым лицом вышел из комнаты, не дожидаясь, когда его распоряжения будут выполнены. Солдаты, как им было велено, молча разошлись. Маджио сидел в одном углу. Блум – в другом, в спальне вновь все затихло, и никто не догадывался, что Цербер лежит в своей комнате с пересохшим от волнения ртом, вытирает со лба холодный пот и усилием воли запрещает себе подняться с койки, хотя изнемогает от жажды; надо потерпеть десять минут, потом он встанет и пройдет через спальню отделения к бачку с питьевой водой.

– А ведь он прав, – шепнул Маджио Пруиту. – Я про Цербера. Знаешь, а он отличный мужик.

– Знаю, – так же шепотом ответил Пруит. – Он мог запросто упечь вас обоих в тюрягу. Другой бы обязательно вас засадил.

– А я правда ни разу не видел покойника, – продолжал шептать Маджио. – Только когда моего деда хоронили. Я тогда маленький был. Когда увидел его в гробу, мне худо стало.

– Я-то трупы много раз видел. И пусть Цербер не свистит. Я их насмотрелся. Главное – привыкнуть, тогда не действует. Все равно как дохлые собаки.

– А на меня дохлые собаки тоже действуют, – прошептал Маджио. – Что-то, наверно, я не так сделал. Только не знаю что. Не молчать же мне было, когда этот жлоб такое выдал!

– Могу сказать, что ты не так сделал. Надо было сильнее его треснуть, чтобы он вырубился. Если бы потерял сознание, в бутылку бы уже не полез. Может, потом бы распсиховался, но и то сомневаюсь.

– Да ты что! – шепотом возразил Маджио. – Я и так со всей силы ударил. У него башка чугунная.

– Лично я тоже так думаю. Если он еще раз на меня потянет, буду бить, но не по голове.

Поделиться с друзьями: