Отпуск в СССР или Назад в будущее
Шрифт:
Но и Коля тоже проявил себя – толкнул сбоку.
– Беги туда! – крикнул он.
И тогда Дима, успев схватить пакет, уже полетел, подскакивая, по крутому склону. Где-то сбоку натужно задышал Герасименко. Опомнились они только внизу – когда остановились перевести дух.
– Какого… чёрта? – тяжело дыша, спросил под деревом Коля. – Ты где… Баллончик взял?
Дима присел на корточки.
– Слушай, прости. Я так… На всякий случай взял… Он у меня давно. Валялся. С неза… памятных времён. А ты… Ты выстрелил в него, да?
– Нет, я не успел... Это он, видишь?! – Коля показал окровавленное
В другой руке он держал свой револьвер, водил стволом вдоль кровавого подтёка.
– Тогда бежим дальше, – спохватился Дима. – А то они сейчас оклемаются.
Коля спрятал револьвер. Товарищи осмотрелись и, к счастью, не обнаружив погони, помчались к выходу из комплекса.
Оказавшись в посёлке, они отдышались. В поле зрения попала остановка. Автобус как раз подъехал. Они снова бросились вперёд, и едва успели вскочить на подножку.
В пустом салоне Коля снял старую серую ветровку, задрал рукав синей рубашки (в этот раз они оделись попроще, чтобы соответствовать эпохе). Затем Николай осмотрел рану. На коже и вправду была всего лишь царапина, хотя и не маленькая. Кровь уже почти запеклась.
– Надо бы обработать, – нахмурившись, протянул Кукарский.
– Сейчас. – Коля махнул здоровой рукой. – Приедем на вокзал, чекушку купим. На-ка, заплати за проезд.
Дима взял протянутую мелочь и сходил к чудесному аппарату с «крутилкой».
Когда он вернулся с двумя билетиками, Герасименко, как ни в чём не бывало, уже сидел у окна, облачённый в надорванную ветровку.
– Ты слышал, они сказали: «Илко»? – обратился Коля к подошедшему товарищу. – Дескать, что-то там Илко говорил, поэтому придётся «замочить».
– Ну да, вроде того, – поморщился Кукарский.
– Интересно, кто такой Илко?
– Имя какое-то странное, – заметил Дима, присев рядом. – Финское, что ли?
– Не думаю. – Коля внимательно поглядел в окно, словно бы желая убедиться, что погони нет до сих пор. – А здорово ты их остудил!
– Да, но если б он выстрелил второй раз… Был бы полный пипец!
– «Бы» не считается… Блин, теперь ещё придется руку от людей прятать! – посетовал вдобавок усатый Николай.
…На вокзале они не стали светиться. Взяли чекушку в продмаге и забрели подальше в частный сектор. Там присели на лавочку, и Дмитрий водкой обработал рану товарищу. Затем каждый отпил из горлышка. Мол, надо снять напряжение. Ведь до сих пор дрожь пробирает.
– Эх! – сказал Коля, занюхивая кулаком. – Хороша советская «Пшеничная»! Не то что сейчас, у нас там гонят муру всякую!
– Ага, точно, – подтвердил Кукарский, беззастенчиво приняв свою дозу. – В современной России водки разной много, а хорошей нет.
– Слушай, мне эти наши злоключения один советский фильм напоминают. – Коля неожиданно сменил тему.
– Какой? – удивился Дима.
– «Гостья из будущего». Помнишь, там космические пираты гонялись за главным героем, а у него друг был. Так вот, Коля и Фима – это мы с тобой.
Дима с теплом в груди вспомнил очень милый и добрый фильм, который в детстве смотрел несколько раз, причём, каждый
раз без памяти влюблялся в Алису Селезнёву. Да так, что хотел ехать искать её в Москве!– Весьма отдалённое сходство, – заметил он.
– Думаешь? Пожалуй… Ну что, а теперь давай пробежимся по плану. – Повеселевшими густо-серыми глазами Коля поглядел на спутника. – Итак, я занимаюсь здесь фотиками и книжками, а ты едешь в Пермь выцеплять Любу.
– Окей, как договаривались, – вздохнул Дима, встал и оправился. – Ну ладно. Тогда я погнал?
– Дуй. Пузырь быстренько допиваем и всё. На тебе вот, трёшка в дорогу. Последняя. – Коля протянул заскорузлую купюру.
Затем они поделили два донных глотка и спрятали пустую чекушку.
На том и распрощались.
Сентябрь, 1983 год, Дима
После расставания со спутником Дмитрий махнул на автовокзал и сразу пристроился в автобус — у окна. По пути сначала, было, задремал, но, едва очнулся, заметил на трассе пионерский лагерь. Огромные ворота, на постаменте гипсовый мальчик с горном, на его шее – галстук, покрытый свежей красной краской. И тут нахлынули воспоминания.
«Чёрт возьми! – воскликнул про себя Дима. – Уж сколько я в этих лагерях провёл! Вставали утром под такой горн, на зарядку строились, речёвки пели… «Клич пионера: всегда будь готов! Клич пионера: всегда будь готов!..»
А ещё девочку любил одну, в какой-то из летних смен. Первая любовь. Она с чёрненькими волосами, симпатичная, в соседней палате обитала, помню, из окна высовывался и её кликал. А потом где-то на задах лагеря, среди деревьев ходили с ней, и я пытался что-то сказать, что-то такое, типа в любви признаться. И она загадочно вела себя как-то. А ночью, когда отважились девчонок зубной пастой измазать, именно её я первой измалевал – от души, с любовью!
Господи, боже мой, какое упоительное было детство! И как чётко вспоминаются и эта девочка, и этот горн, и эти зарядки! Интересно, где она сейчас — моя первая детская любовь? В смысле, в две тысячи тринадцатом…»
Так, увлечённый воспоминаниями, Дима и не заметил, как добрался до Перми.
И вот он уже вышагивал по направлению к почте, где служила Люба, для выполнения одной из инструкций Герасименко. Солнце, как подарок в середине сентября, припекало с правого боку. Под ноги изредка падали с тополей жёлтые фантики — осень начинала трапезу с десерта.
Кукарский ступал по тротуару и радовался окружающему миру, хотя действие ста грамм «Пшеничной» уже прошло. Диму восхищало сейчас полное отсутствие рекламной шелухи. И ещё его слегка забавляли огромные классические лозунги на зданиях:
СЛАВА КПСС!
ЗАДАНИЯ 11-й ПЯТИЛЕТКИ ВЫПОЛНИМ ДОСРОЧНО!
НАРОД И ПАРТИЯ ЕДИНЫ!
А ещё его радовали прохожие, облачённые в незамысловатые наряды, – в их лицах не наблюдалось чёрствости и озабоченности. По крайней мере, так ему казалось. А по дорогам не спеша ехали неказистые автомобили с непривычно огромными круглыми передними фарами (изредка квадратными) и жутко угловатыми формами: «Жигули», «Москвичи», «Волги» и «Победы», а то и «горбатые», совсем неказистые «Запорожцы».