Отпусти браткам грехи
Шрифт:
– Что она?
– Она в плохом... Боится она тебя. И с парнями боится дружить, опять же из-за тебя. И Кирилла отговаривала...
– От чего?
– Любовь у них... А она боялась, что ты узнаешь об этом... А Кирилл сказал, что все равно. У него брат крутой. Да и сам он карате занимается, говорят, что черный пояс...
– Пусть он повесится на этом поясе... Что ты там про любовь говорила? – не в состоянии разжать челюсти, сквозь зубы спросил Гарик.
– Любовь у них, говорю...
– Хочешь сказать, что Марина любит этого?...
– Любит. И это я тебе точно
– Что «ты видел»?
– Ну, как они с Криллом, это...
– Не было ничего.
– Ну, может, ты не видел...
– Хватит!
Гарик топнул ногой, и снова боль выстрелила в голову. Едва сдерживая вопль, он крепко зажмурил глаза.
– Что с тобой?
Татьяна остановила машину, испуганно уставилась на него.
– Нога... Подвернул...
– У меня отец в травме работает, он умеет вправлять...
Недолго думая, она вышла из машины, открыла дверцу с его стороны, взяла его за ногу, развернула на себя. Задрала штанину, сняла кроссовку, за ней носок.
– Ой! Что это? – ужаснулась она, глядя на его исполосованную шрамами ступню и лодыжку.
– Эхо войны...
– Тебе в больницу надо. Отец сейчас на дежурстве. Поехали!
Она не предлагала ему ехать в травму, она требовала от него повиновения. К тому же бразды правления были в ее руках...
Даниил Авдеевич больше походил на палача-костолома, нежели на врача-костоправа. Крепкая голова, тесаное лицо, короткая могучая шея, борцовские плечи, мощные руки с толстыми и сильными, но мягкими пальцами. Он ощупывал ногу, а сам как будто смотрел на какой-то невидимый экран перед глазами, будто видел там рентгеновский снимок.
– Кости вроде целы. А вывих...
Неожиданно резко он дернул ступню, Гарик закусил губу, чтобы сдержать стон. И тут же облегченно вздохнул: боль отступила.
– Что с ногой было? – спросил травматолог.
– Транспортная мина, под машиной сработала...
– Удачно склеили.
– Да вроде.
– Как же в армию тебя взяли, если плоскостопие у тебя?
– Вы и это увидели?
– Ну ты, парень, даешь. У меня двадцать лет практики... Обувь у тебя дорогая...
Даниил Авдеевич взял кроссовку, осмотрел ее снаружи, изнутри.
– А толку нет... Ногу где лечили?
– В госпитале, в Москве.
– Видно, что светила работали. А почему ортопедические стельки не прописали?
– Не знаю. А надо?
– Он еще и спрашивает... После праздников к ортопеду нашему на прием запишись. Он скажет, что делать. Не ходить, летать будешь...
Гарик лишь горько усмехнулся в ответ. Ему и без стелек неплохо, и с ними, но без Марины он точно летать не будет...
– И с лицом у тебя что-то неважно... Мина? – усмехнулся врач.
– Да, гражданского действия, – хмыкнул Гарик.
– Подрался?
– Что-то в этом роде.
– Из-за Татьяны? – с подозрением и в то же время с отцовской дотошностью спросил Даниил Авдеевич.
– Нет.
– У тебя с ней что?
– Ничего.
– Смотри у меня! – нахмурился врач. – Я тебе ноги обратно
повыдергаю, если обидишь девчонку. Ты меня понял?Гарик выдержал его взгляд, но ни слова не сказал в ответ. И Даниил Авдеевич молча обработал его раны на лице.
Татьяна ждала его в коридоре. Поднялась, нежно улыбнулась, неловко сцепив опущенные руки.
– Ну как?
– Нормально.
Он сел в машину на свое законное место, Татьяна устроилась рядом.
– Погода какая! – весело сказала она. – Весна, солнце, душа поет...
– А моя рыдает, – перебил ее Гарик.
– Из-за Маринки?
– Не важно... Тебе со мной скучно, тебе к своим надо. Поехали, я тебя обратно отвезу...
– Мне с тобой скучно? Нет, мне с ними скучно. Придурки доморощенные...
– А может, все-таки отвезу?
– К Маринке тянет? – догадалась она.
– Не важно...
– Значит, тянет... Ты же сильный мужчина. По тебе видно, что сильный... А гордость у тебя есть?
– Есть, а что?
– Не любит она тебя. И видеть тебя не хочет. А ты рвешься к ней, жить ей мешаешь. Вот я и спрашиваю, есть у тебя гордость или нет?
– Тебе не все равно?
– Ну, не знаю, – замялась Татьяна. – Может, и все равно. А может, и нет... Маринка дура. Кирилл и мизинца твоего не стоит...
Гарик пристально посмотрел на нее. Уж не влюбилась ли девка?...
Не везет ему в личной жизни. С Ларисой вроде бы все хорошо было, она как будто любила его. Но... Там, в Москве, дорогу ему перешел какой-то Эрик. Здесь – какой-то Кирилл. Лариса с одним, Марина с другим. А он как тот лось рогатый...
– Правда, не знаю, почему она от тебя нос воротит, – чувственно глянула на него Татьяна.
– И я не знаю... Поехали.
– Куда?
– Не знаю... Хотя нет, знаю...
Только сейчас он вспомнил, что маевка продолжается и его друзья-приятели до сих пор ждут его на шашлыки. Сухой закон на праздники отменен, поэтому народ уже навеселе – парням все равно, с кем он приедет, с Мариной или Татьяной.
– К нашим поедем, – сказал он. – Но сразу предупреждаю, люди у нас простые, хорошим манерам не обучены...
– Так и мы не смольные барышни, – улыбнулась Татьяна.
Гарик ничуть не ошибся в своем предположении. Степа дорвался до беленькой, кто-то налегал на красненькое, словом, народ пил и веселился. И никому не было дела, кого привез с собой Гарик. Только Настя косо глянула на Татьяну, как будто поняла, что девушка имеет серьезные виды на ее брата.
Штрафную за опоздание он выпил до дна. И Татьяна не отказалась от полного стакана водки. Морщилась, кривилась, но все-таки справилась. И сразу захмелела, опустив голову Гарику на плечо.
Затем она ела вместе с ним шашлыки, запивала их вином. После чего ее потянуло к воде. Гарик пытался ее удержать, но она вырвалась, побежала. Он махнул было на нее рукой, но, спохватившись, пошел за ней. По пьяной лавочке девушка могла утонуть.
Ее одежда лежала на берегу, а сама она была уже в воде. Но не успел он снять с себя майку, как она сама выскочила из реки. Голая, продрогшая, с посиневшими от холода губами.