Отпусти меня

Глава 6

Бабушка уже минут двадцать буравила меня недобрым взглядом и методично уничтожала заварные пирожные. Пользовалась моментом, пока дед не видит.

— Твоя логика просто убийственна, — глядя поверх очков, выдает она, свое гениальное умозаключение, — Люблю не могу, но простить не могу, потому что дура и сама это признаю. Ты уж определись, пожалуйста, с приоритетами.

— Умеешь ты, посоветовать, — меланхолично говорю я, старательно размешивая сахар в чае.

— А тут советовать не нужно, — пожилая женщина неодобрительно поджимает губы, — Не майся дурью, и не выноси мне мозг. Они у меня и так в последнее время плохо соображают.

— Поменьше налегай на сладкое, глядишь, и голова проясниться, — возвращаю шпильку я.

— Поговори мне тут еще. Ишь, выросла она, а ума не добавилось.

Я скептически посмотрела на нее и тут же вздрогнула, когда бабушка неожиданно шмякнула кулаком по столу, да так, что ее любимые фарфоровые чашечки с жалобным звяканьем подпрыгнули.

— Хватит себе нервы трепать и мужику. Это он сейчас перед тобой на задних лапках скачет, а как побьется о скалы, да и пойдет утешение искать. Да-да. Вот Ирочка обрадуется.

В немом изумлении выпучила глаза на бабушку. Вот чего не ожидала, так это того, что она будет защищать Сашу. Он же ее нелюбимый зять. Все эти годы спала и видела, как бы ему свинью подложить потолще, да погрязнее.

— Ты думаешь, у нас с дедом в жизни все гладко было? — между тем с нажимом продолжает она, буравя меня пристальным взглядом выцветших глаз, — Он знаешь какой в молодости был. Бабы пачками на нем висли.

Я изумленно на нее вылупилась. Никак не получалось представить плешивого и плюгавенького деда в роли настоящего мачо.

— Дед тебе изменял? — в ужасе прошептала я.

— Изменял, конечно, — снисходительно фыркнула бабушка, — Не в открытую, но все же…

— А ты?

— Бесилась, уходила, возвращалась, а потом я поумнела и дед поумнел.

Подробностями бабушка делиться явно не собиралась, хотя, мне и так откровений хватило выше крыши.

Пока я пришибленно переваривала ее слова, бабушка деловито подлила мне крепкого чая, добавила сливок.

— Представь себе на минуту, что вы все же развелись, — стала рассуждать бабушка, — Даже если отбросить тот факт, что вы совместно воспитываете двух детей. Просто представь.

Состроила кислую мину, не понимая, чего бабушка хочет этим добиться.

— И с кем бы после ты хотела создать семью? Встречались ли на твоем пути такие мужчины?

Мысли путались. Я перебирала в памяти своих друзей, знакомых. Нет. Все они казались чужими, скучными, пресными. Торможусь на ярко запечатленном в подкорке образе Владимира Ивановича.

Могли бы мы построить с ним отношения?

Может, и могли…, если бы между нами не маячил образ Ольги.

Черт…это просто утопия какая-то…

— Маш, тебе уже почти тридцать и нужно трезво смотреть на жизнь. Кому ты нужна, когда все нормальные мужики в этом возрасте при семьях.

— Ты утрируешь, ба, — вяло возражаю я.

Бабушка качает головой.

— При таком раскладе ты просто останешься одна. Да, отношения, будут, но, поверь моей жизненной мудрости, ничего путного из них не выйдет.

Ее слова камнем оседали где-то в районе желудка. Она мне про жизненную мудрость, а я ей про чувства. Про то, что я чувствую себя растоптанной и преданной. Про боль, которая поселилась где-то в районе груди и мешает спокойно дышать.

— Решай сама, но прошу тебя: не руби сплеча. Не дай чужой подлости разрушить собственное счастье.

Мне хотелось возразить, назвать десяток, причин, из-за которых я считала мужа, а не Веру Ивановну и Ирой, виновным по всем статьям. Ведь, именно он заварил все эту кашу. Из-за его слабости, похоти и даже дурости, наш брак стал казаться мне чудовищной ошибкой. Открыла рот и вместо этого выдохнула:

— И что же мне его простить? Сделать вид, будто ничего не было?

— Ну почему, — по губам бабушки расползлась плотоядная улыбка, — Пускай еще побегает, помучается в воспитательных целях. Глядишь, скинет с десяток кило.

Одними губами усмехнулась в ответ. Она в своем репертуаре.

После бабушкиного чая во рту остался пакостный привкус ее осуждения. Я вышла на улицу, сглатывая его терпкий вкус, как завибрировал смартфон. Сунула руку в карман жакета.

Кто бы сомневался — благоверный разыскивает.

Трубку брать не стала.

Из вредности.

Села в машину, положила голову на руль и устало прикрыла веки. Домой ехать не хотелось. Он опостылел мне до отвращения. Ненавижу…

Как же я ненавижу себя за слабость характера.

Почему не могу просто собрать вещи, детей и уйти? Родные поддержат меня, даже бабушка, несмотря на ее прямо противоположную позицию.

Внутри словно стоит какой-то блок или барьер, который удерживает меня на краю от скрупулезно обдуманного поступка. И ради чего?

Последний месяц нашей жизни сравним с медленным истязанием. Каждый день словно каторга, а выходные и вовсе бесконечная пытка. Причем, мучаюсь не я одна.

Сашу разъедает чувство вины. В попытке хоть как-то наладить отношения он пытается разговаривать. А меня корежит, и каждое его слово, каждое прикосновение — это очередная лицемерная попытка сказать заезженное «люблю». И тогда меня посещает едва ли цивилизованное желание ударить его. По-настоящему. Кулаком в нос, чтобы кровь брызнула в разные стороны. За то, что разрушил нашу семью, уничтожил доверие, растоптал наше счастье.

Я не знаю, каким образом из глубин подсознания выползали эти дикие желания, чудовищные эмоции, но в такие моменты я становилась противна сама себе и моментально закрывалась под маской арктического равнодушия.

Свекровь, чуя неладное, забрала детей на дачу. Мудрая женщина каким-то шестым чувством ощущала, что сейчас мне и Саше нужно побыть наедине.

Теперь у меня появился реальный повод не торопиться домой…

Словно отражая мои мысли телефон кармане снова завибрировал и я усилием воли заставила себя снова проигнорировать звонок, уставившись в лобовое стекло.