Отравленная роза

— Северус, господи, что с вами? — далеким эхом послышался женский голос.

Он мог бы умолять на коленях, чтобы его имя больше не звучало из чужих уст, чтобы сохранить частичку Лили где-то глубоко в подсознании: «Северус, прости…». Снова эти слова врезались в душу нелюдимого подростка, мальчика-тихони, который прятался в облике нелюдимого профессора зельеварения. Он проигнорировал фразу МакГонагалл и поплелся, да, именно поплелся к себе в подземелья, ноги заплетались, не слушались, он спотыкался на ровном месте, от того казалось, что он хромает. Минерва подхватила его под локоть, когда он едва не упал. Её перепуганный взгляд проходил мимо сознания, пропадал, игнорировался.

— Северус, вам нужно к мадам Помфри. Что случилось?

Хриплый всхлип слетел с губ измотанного человека, лицо выражало агонию, из глаз текли слезы. МакГонагалл никогда не видела его в таком состоянии. Рывком он скинул её руки и побрел по лестнице вниз…

— Северус, нужно сообщить Дамблдору, — донесся её дрожащий голос, гулко разносясь по коридорам.

Вид измученного, мокрого профессора, с мантии и брюк которого стекала грязь, мог напугать студентов. Снейп упал на колени не в силах сопротивляться физической и душевной боли. Тело не слушалось, он слишком замерз. Посиневшие губы пошевелились:

— Мне нужно в подземелья, — слабый, тихий голос.

МакГонагалл помогла встать и испачкала свою мантию. Достала палочку, чтобы послать Дамблдору сообщение.

— Экспекто Па…

Мужская ладонь рывком опустила руку женщины, её сочувствующие глаза непонимающе уставились на опухшее от слез лицо коллеги.

— Не надо, со мной все в порядке, — бесцветный голос внушал еще больше опасений.

Они доковыляли до гобелена, скрывающего секретный кратчайший путь в подземелья. МакГонагалл коснулась палочкой нарисованной собаки, которая подала голос, открывая проход. Северус шагнул внутрь.

— Люмос.

На конце ее палочки зажегся очень тусклый огонек, но его хватало, чтобы освещать путь. Выйдя в коридор на третьем уровне подземелий, они медленно дошли до комнат Снейпа, больше не проронив ни слова. Минерва осторожно усадила измученного мужчину в кресло. Создавалось впечатление, что из него выкачали все силы и магию. Истощение налицо, вот только непонятно из-за чего. Незаметно она провела диагностику ранений, но не нашла таковых, он был цел и невредим.

— Прошу, оставьте меня, Минерва, — снова его серый, безжизненный голос заставил её поёжиться.

Во взгляде МакГонагалл читались укор и забота, ясное дело, что оставлять Снейпа в таком состоянии неправильно.

— Минерва… — он запнулся. — Пожалуйста.

Глаза женщины выражали непонимание и изумление. Она обязана была что-то сделать, но, похоже, ему нужно действительно побыть одному. Травма была душевной, психологической, что же стряслось? Что могло вытянуть из него все жизненные силы? Несмотря на внутренние протесты, она всё же пошла к двери.

— Не говорите Дамблдору.

Странно слышать в голосе всегда холодного и нейтрального Снейпа нотки мольбы. Она подняла палочку, чтобы высушить его одежду, но он покачал головой.

— Северус, вы должны принять зелье против простуды и переодеться, иначе заболеете, — сказала она напоследок и вышла за дверь.

Он остался один, дверь закрылась и голова потерянного мужчины, обхваченная руками, опустилась к коленям. На каменный пол упала капля, за ней вторая, слезы мешались с грязной водой, стекавшей с одежды. Северус не мог поверить в свое бессилие, сломался, словно умер сегодня. Смерть настигла его в объятиях хрупкого видения, разбившегося на тысячи осколков. Его боль невозможно было описать: накатывала депрессия, вытесняя здравые мысли о том, чего не должно было быть, но случилось. Казалось, все тяжелые эмоции обрушились на него лавиной забытья. То пропасть, пустота, то снова агония, страдание, болезнь «несбывшегося». Безмолвная истерика сносила все барьеры жестокого озлобленного монстра, открывая несчастное, покинутое дитя и это чудовищное одиночество…

Превозмогая противное ощущение ломоты в теле, он встал, пошатнувшись, подошел к шкафу, схватился за соседний стеллаж с книгами, ноги подводили все больше.

— Lux in tenebris! — надрывно прохрипел Северус предательски дрожащим голосом.

Створки открылись, принимая пароль, показывая каменную чашу с высасывающими душу наркотическими воспоминаниями, без дозы которых нельзя было прожить ни дня. Голова опустилась в играющие серебристые блики, и он утонул в её красоте, в зелени глаз и доброй, отзывчивой улыбке…

Северус плыл по воспоминаниям молодости, хватаясь за бесплотную тень, пытаясь прикоснуться к несуществующей девушке. Сколько жизни в этих воспоминаниях, как сложно было ценить то, что ты имеешь, когда всё безвозвратно утеряно. Он смотрел на нее, общающуюся с неловким черноволосым мальчуганом, и не мог остановить накатывающие слёзы. Глаза мужчины потускнели, раненый человек смотрел в собственное юное лицо, изучая последние добрые эмоции, которые когда-то были в его паршивой жизни. Ослабленный зеленый галстук, сутулая спина и просто радость от того что находишься рядом с той, кому отдал свое сердце. Тоненькая ручка листала громоздкий учебник, порхала над страницами. Пятна чернил на манжетах. Мальчик поднял палочку, и они исчезли.

— Спасибо, Северус, — весело улыбнулась Лили и потрепала его по волосам, как маленького.

Он помнит раздражение, вызванное этим незатейливым движением. Он же не ребенок, почему она так делает? Юный Снейп возмутился, но не подал виду, и они продолжили изучение фолианта по гербологии.

Внезапно чья-то рука некрепко сжала плечо в жесте сочувствия, и его потянуло сквозь вихри, закручивающиеся в красочную спираль, обратно в мир боли и страдания. Этот голос сейчас был ненавистен, этот сочувствующий взгляд голубых глаз из-за очков половинок принес еще больше мучений.

— Северус, мальчик мой.

Зельевар скинул руку Дамблдора со своего плеча.

— Это Том? Он вызывал тебя?

Но директор уже знал, что дело тут вовсе не в Волан-де-Морте, а в чем-то куда более серьезным для напуганной души его подопечного, выглядевшего как после боя с самим собой. Старик давал возможность рассказать все самому, но Северус лишь покачал головой. Слова застыли в горле: «Она жива…». И тут же в противовес пришло опустошение: «Нет, это всего лишь плод растоптанного рассудка, кара за неправильную жизнь, наказание за прошлые ошибки». И эта чертова МакГонагалл растрепала обо всём повсюду сующему свой нос Дамблдору. Старый маразматик решил помочь, хотя кто из них маразматик в этот день лжи и боли? Северус опустил взгляд к туфлям и заметил, что его одежда сухая и чистая, Дамблдор и тут вмешался… В этой влаге и грязи оставался след её прикосновений, оставалась вскрытая рана. Старик просто уничтожил единственные крупицы телесного воспоминания, хранившиеся в складках мокрой мантии. Северус схватился за черную ткань и, что есть силы, сжал её в комок. Руки были слабы, материал выскальзывал из парализованных холодом и дрожью пальцев. Дамблдор проводил его до кресла, а затем призвал из шкафчика лекарственные зелья. Наколдовав кубок, он вылил в него противопростудное и подал Северусу. Разговор начинать было бессмысленно, Снейп находился не в том состоянии, чтобы что-то объяснять. Трясущиеся руки оттолкнули зелье, и оно едва не расплескалось. Ему хотелось заболеть и сдохнуть, покинуть этот дерьмовый и несправедливый мир…

Дамблдор не торопил, не заставлял пить лекарство насильно, он просто ждал, внимательно наблюдая за сломленным Снейпом, и, похоже, совсем не собирался уходить. О чем говорить? Об этой глупости, принесшей столько бед? Смешно, Северуса сломали, как сухую веточку тиса, беспрепятственно и легко. Слабое звено в цепи было разорвано.

— Она жива, Альбус…

Глаза директора на миг расширились, а Северус крепко сжал подлокотники кресла. Говорить было до тошноты сложно, бессилие отнимало голос, он не мог надышаться в этой хриплой истерике, не мог выговорить…