Отравленная роза

На сегодняшнем собрании Пожирателей Смерти, Волан-де-Морт попросил Люциуса задержаться.

— Люциус, как мисс Кэрроу? — с чего-то официально начал он.

— Полагаю, занимается своим делом, изучает друзей Поттера и его самого, — на фамилии врага Лорда он сделал гнусное ударение.

Волан-де-Морт задумался, на мгновение взглянув в пустоту холодным взглядом.

— Я хочу посмотреть на нее в деле, — после паузы изрек он.

Люциус понимал, к чему клонит хозяин.

— Как ты знаешь, наша традиция рождественских рейдов все еще существует, несмотря на четырнадцатилетний перерыв.

— Вы предлагаете приобщить девчонку?

— Да, раз уж она так сильно рвется в Пожиратели, так почему же не дать ей этот шанс?

В голове Малфоя стали зарождаться противоречивые мысли. Пускай девица охвачена жаждой мести, имеет свои цели, но при всем этом, она всего лишь ребенок, с оскверненной душой, запутавшийся в собственных желаниях.

— Мой Лорд, что требуется от меня? — предугадывая новую подложенную свинью, спросил Люциус.

— Обучи её боевым заклятиям, хотя, надо сказать, я был впечатлен сильным Круциатусом, при этом, из чужой палочки. Она так сильно хотела помучить Северуса, что, несмотря на свои цели, могла и убить, если бы я не остановил. У нее большой потенциал, займись ей.

— Да, мой Лорд, — обреченно, но ровно сказал Люциус.

— А как продвигаются дела в министерстве?

— Корнелиус Фадж обезумел от страха и начал…

— Я не об этом. Пророчество, Люциус! — слегка повысил голос Лорд, перебивая.

Да, этой темы не было возможности избежать.

— Я делаю все от меня зависящее, но добраться до Пророчества в Отделе Тайн пока не представляется возможным, все строго засекречено, и мало у кого есть пропуск к документации, я занимаюсь выяснением обстоятельств.

— Время, я не могу ждать! — прошипел хозяин змеиным голосом. — Ускорь процесс.

— Да, мой Лорд, я уже на пути к рассекречиванию материалов.

— Можешь идти, передай Аллегре, чтобы начала действовать как можно быстрее.

— Мой Лорд, к мальчишке и ее друзьям практически невозможно подобраться, — отчего-то начал защищать девушку Люциус.

— Это в ее же интересах, хотя пока мы можем использовать ее в других целях… Особенно в других целях… – сделал ударение тот.

— Мой Лорд, позвольте поинтересоваться, вы верите в её силы?

— Не имеет значения – верю я или нет. В любом случае мы ничего не потеряем, – странно было слышать от Тёмного Лорда практически оправдания, однако ведь это правда – они ничего не теряют. – Нужно завербовать её полностью, её дар сослужит нам отличную службу.

Люциус усмехнулся, уже собрался уходить, но голос хозяина остановил его:

— Скоро планируется еще один массовый побег из Азкабана. Не хочу, чтобы это просочилось в прессу, надеюсь на твое участие.

— Но Амикус занимается Ежедневным Пророком…

— Кэрроу ненадежен, ему бесполезно что-то поручать. У него нет таких связей, как у тебя. Люциус, подстрахуй старого друга от новой неудачи…

Под «неудачей» Лорд имел в виду псевдо побег дочери. Интересно, когда она собирается предстать перед отцом? Люциус отправился домой в раздумьях. Дрогнет ли палочка Аллегры перед смертельным заклинанием? Способна ли Аллегра убить? В случае с Северусом все ясно – то была жажда мести, не более того, но что насчет других?..

...Каково было его удивление, когда он застал «Мелани» и Нарциссу за дегустацией благотворительных десертов! Явно искренняя улыбка в разговоре, непринужденность, в Аллегре не было той привычной стервы. Холодный взгляд сменился на радушие, а Круциатус – на разговоры о романах. Они не замечали его, были слишком увлечены беседой. Женщины оправдывали статус блондинок-сорок. Наблюдение вскоре наскучило, и Люциус раскрыл свое появление. Нарцисса сухо поприветствовала его дежурным поцелуем, в ее глазах искрилось нечто, слабое упоминание, что она все-таки не одна, нашла себе подругу…

Мантикора задери Аллегру, это чудовище даже хуже Беллатриссы, потому что неизвестно на что она способна… И снова едва скрываемый сарказм за фальшивым личиком племянницы. Мало того, что девчонка назвала его по имени, так еще и дядей! Это взбесило уставшее сознание, даже взбодрило. Он с удовольствием попрактикует на ее хрупком тельце боевые заклятия, совершенно не стесняясь того, что она девушка, ребенок. После ужина в обществе Нарциссы, которая не притронулась к еде из-за сбитого сладким аппетита, он отправился в кабинет, оставив жену в обычном состоянии одиночества. Удивительно, такие вечера словно рефлекс, доведены до циничного автоматизма, от которого тошнило, однако поступать иначе не хотелось. Он мог остаться с ней, пытаться быть заинтересованным в разговоре об очередном благотворительном приеме, искусстве, книгах, о Драко, наконец, но ему катастрофически этого не хотелось. Развлечений «по душе» не было, не считая маленькой сучки, нарушившей показную гармонию его дома, но и это недоразумение совершенно не способствовало отдыху после тяжелого дня.

В кабинете царил полумрак, Люциус не любил ярких контрастных тонов, глаза уставали от множества канделябров и люстр поместья. Лишь здесь, при свете тусклой свечки он находил уединение. Величественная мраморная статуя дога рядом с письменным столом отбрасывала неясную тень на начищенный до блеска паркет. Очертания давали натуральное ощущение, что собака настоящая. Хотя у него было два дирхаунда, сейчас Люциус редко общался с животными, был некудышен, как хозяин. И псы стали частью интерьера, обитали где-то в западной части дома, отданные под опеку домовых эльфов.

Выдержанный виски обычно помогал скрашивать вечера за бумагами и редкими книгами, на которые хватало сил, но в этот раз ничего не помогало. Усталость словно накопилась и, после небольшой проверки документации, он в бессилии сел на софу, расстегнув ворот черной рубашки. Не обнаружив никаких книг на прилегающем столике, Люциус с досадой мысленно обругал эльфов за их аккуратность. Все чтиво обычно возвращалось в библиотеку. Вызывать домовиков, чтобы послать за каким-нибудь фолиантом, не хотелось. Он просто не в настроении, обязательно сорвется.

Скребущий звук. Люциус лениво встал из кресла и, не выпуская из рук стакана с остатками виски, подошел к двери. Освальд стоял, высунув розовый язык, и смотрел на хозяина. Только вспоминал о собаках… Неожиданно для себя, Люциус опустился на корточки и приласкал питомца. Улыбка, странная и искренняя, завладела губами. Он давно не вспоминал о псах, не гулял с ними. И какой он хозяин после этого? Он боялся эмоций, что приносили ему верные дирхаунды, слишком много добра просыпалось в душе, которого он не дарил даже близким людям.

Люциус помнил светлые моменты, перечеркивающие всю темную жизнь простыми чернилами. Когда он впервые взял Драко на руки, его пухлые щечки, маленькие ручки и пух светлых волос, с каким интересом ребенок впервые смотрел на отца. В этих чистых серо-голубых глазах еще не было напыщенности, высокомерия, которые Люциус сам выдрессировал в отпрыске позднее. Были лишь отец и его сын, два открытых сердца, вступающих в новую жизнь: для Драко в первый этап, начало, для Люциуса – второй, начавшийся с безграничного счастья. И пускай то время было тяжелым – война, рейды, убийства собственной палочкой, но все меркло в понимании того, что сейчас он держит на руках маленький комочек его плоти, родной, такой крохотный и беззащитный.