Отравленная страсть

Раскинувшись, я лежал в разворошенной постели, неподвижный взор упирался в потолок, мысли не хотели отпускать ускользающий образ Жени. Мне было хорошо. Лишь спустя несколько минут я понял, что рядом другая женщина. И сразу сделалось стыдно, рука заметалась в поисках отброшенных трусов.

После мы сидели на кухне друг напротив друга. Я лениво клевал жареную картошку, Ирина, завернутая в халат, искоса наблюдала за мной. Похоже, формировалась традиция кормить меня после бурного секса. Я не знал, о чем говорить, и старался не поднимать глаза.

– Можешь остаться до утра, – предложила она.

Меня напугало ее предложение. Провести ночь с женщиной, проснуться рядом с ней и вместе позавтракать – это уже напоминает семейную жизнь и гораздо серьезнее, чем просто секс.

– Нет, мне надо в общагу. Сашка будет волноваться. Я его не предупредил, куда ухожу.

– В прошлый раз он почему-то легко догадался. Я покраснел:

– Честное слово, Ир. Я никому не болтал о наших отношениях. А он… он просто умеет мыслить логически.

– Ладно. Ты скоро уедешь, и все забудется.

– Ир, ну я… Ты пойми, ты для меня, – я усиленно подбирал слова, обманывать не хотелось. – Ир, ты самая лучшая.

Она чуть-чуть усмехнулась, но посмотрела на меня с благодарностью.

– Честное слово, Ир, – для убедительности добавил я.

– Чай пить будешь?

– Давай.

Когда она все приготовила и разлила чай по чашкам, я спросил:

– А Калинин… Ты сказала, что он твой отец. Это правда? – Да.

– Но у тебя же отчество другое.

– Мама так записала. Взяла отчество от деда. Как у себя.

– А почему?

Ирина неожиданно вышла, но вскоре вернулась. В ее руках была пачка сигарет. С третьей спички ей удалось закурить. Первые две сломались. Я никогда не видел ее с сигаретой.

– Мама работала медсестрой в привилегированном санатории. Там отдыхала номенклатура. Партийная, комсомольская… Ну и… им нужны были девочки… для развлечений. Их подбирали из обслуги. Мать, видимо, была одной из них. Я только недавно узнала.

В уголках ее глаз задрожали слезы. Она махнула ладошкой, словно разгоняла сигаретный дым. Я отвернулся, давая ей возможность незаметно вытереться.

– Калинин тогда еще комсомольским вожаком был. Мать забеременела. От аборта отказалась. Ее перевели на работу в другой санаторий. Она мне всю жизнь говорила, что отец был военным летчиком и погиб, как Чкалов. Я верила… пока была маленькой. Многим одиноким детям про летчиков и моряков рассказывают.

Ирина глубоко затянулась и закашлялась. Чувствовалось, что курить она совсем не умеет. Она затушила сигарету и продолжила:

– А недели две назад мама призналась, что нашла настоящего отца. Он стал большим начальником. Она ходила к нему, разговаривала. Наверное, пристыдила… Не знаю, о чем они говорили, но Калинин решил искупить свою вину и сразу подарил мне автомобиль. В качестве компенсации за все годы, что мы с мамой были одни, без поддержки. Вот такая история.

– Ты с ним разговаривала?

– Нет. Первый раз встретились, когда он мне ключи передавал. Я его ненавижу!

– За что? Он же не знал, что у него есть дочь.

– Он и такие, как он, исковеркали жизнь моей маме. Я только сейчас поняла, почему соседи на нас косились, когда мы выходили гулять. И никто из них не дружил с мамой! Он использовал ее как шлюху… и сразу же забыл. Она для него – пустое место. А мама в молодости была очень красивой. Потом на ней никто так и не женился. Кому она нужна с такой репутацией и чужим ребенком. Только козлы всякие домогаться пытались. Теперь я понимаю почему. И все из-за Калинина! Я даже хотела его убить.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Ну… убить.

– Иногда хочется его убить, а иногда использовать его влияние. Чтобы маме, например, жизнь улучшить. Да убила бы!.. Если бы это было легко. – Она сжала губы и потянулась за сигаретной пачкой. Зашуршал мятый целлофан. Пальцы задумчиво катали сигарету.

– Не надо! – прервал я ее раздумья и попытался отнять сигарету. Сигарета сломалась, к пальцам прилипли табачные крошки.

– Курить?

– Думать об убийстве. Я знаю, как отомстить Калинину.

– Ты ему будешь мстить? Ты мне поможешь? – Ее голубые глаза от удивления округлились.

– Не беспокойся. Я сделаю так, что мало ему не покажется. Его карьере конец!

Ирина сощурила глаза:

– Это ты из-за Женечки?

– Что? – дернулся я от неожиданности.

– В постели ты несколько раз прошептал ее имя.

– Тебе показалось, – потупился я, чувствуя, как заалели щеки.

Ирина мягко улыбнулась и подошла ко мне сзади. Ее ладонь монотонно гладила мои волосы, а говорила она медленно, как терпеливый учитель с непонятливым учеником:

– Она красивая – любовница Калинина. Когда он ее бросит, можешь подобрать. Не думаю, что он страдает постоянством. Поматросит – и бросит. Вот увидишь. А-а, ждать не хочешь… Понимаю. Ты решил ускорить процесс. Сделать наоборот, чтобы она бросила его. Правильно, если его выгонят с работы, кому он будет нужен, старый козел? Только ты думаешь, что после этого Женечка побежит к тебе? Она, привыкшая к мотовству и излишествам, променяет богатого городского чиновника на бедного студента? Ошибаешься. Она выберет не тебя, она продаст свои прелести…

– Замолчи! – крикнул я и отбросил ее руку. Ирина сжалась, я чувствовал это спиной.

– Не хочешь слушать правду, не надо!

Она вернулась на свое место и напряженно смотрела на меня. Она ждала моих слов и даже придвинулась, опасаясь не расслышать. Кухонный стол уже не разделял нас. Я сомкнул пальцы и отгородился сжатыми кулаками. Глаза уставились в чашку. Чай оставался недопитым.

– Я пойду.

За спиной упала табуретка, чай выплеснулся на серый пластик стола. Встал я очень неловко. Босые ноги шлепали по коридору.