Отравленные клятвы

Пока она говорит, я понимаю, что она имеет в виду, и почему остальная часть магазина пуста. Сначала я просто подумала, что у нас первая встреча за день, но потом до меня доходит, что магазин для нас закрыт. Это частное назначение. Я буквально управляю бутиком.

Зачем он это делает?

Я не понимаю. Я вообще не могу понять его мотивов жениться на мне, но вот так баловать меня? В этом нет никакого гребаного смысла. Он мог бы послать своего личного помощника сообщить кому-нибудь мои размеры, выбрать что-нибудь и сказать мне, чтобы я это надела. Я совсем не понимаю Николая Васильева, и чем больше я это осознаю, тем больше я его боюсь. Я не могу бороться с тем, чего не понимаю.

— У тебя прекрасная фигура. Я не могу придумать ничего, что не смотрелось бы на тебе хорошо, — хвалит Дениз, когда я снимаю джинсы и топ и с тревогой стою там, пока она снимает первое платье с вешалки. Сейчас я ношу позаимствованное нижнее белье, которое кажется неудобным, но, по крайней мере, оно чистое. У Марики, по-видимому, почти мой размер чашечек, бюстгальтер только немного приоткрывается в уголках. Без бретелек, что было продуманно, учитывая, что она знала, что мы будем покупать свадебные платья.

При других обстоятельствах она могла бы мне действительно понравиться. Я могла бы захотеть стать ее другом, хотя у меня никогда не было друга, так что я бы даже толком не знала, как к этому подступиться, но я не могу позволить себе забыть, что она сестра Николая. Она не мой союзник, какой бы доброй она ни казалась.

Я надеваю первое платье, которое протягивает мне Дениз, облегающее белоснежное атласное платье, которое облегает меня, подчеркивая, насколько я худая. Я знаю, что она морочила мне голову, когда говорила, что у меня прекрасная фигура, есть множество силуэтов, которые мне не подойдут. Но я здесь с деньгами Васильева, так что она собирается подлизываться ко мне. Это кажется странным. Я никогда не была в таком положении. Я не уверена, что мне это нравится. Но, если я выхожу замуж за Николая, мне придется к этому привыкнуть.

Платье прекрасное, хотя на вешалке выглядело так себе. Вырез драпируется над моей небольшой ложбинкой, присборенные бретельки выгодно сидят по обе стороны от моих острых ключиц, а юбка облегает мои ноги. Я думаю, что в этом я немного похожа на мраморную статую, и я не возражаю против этого. Это заставляет меня вспомнить о том, что Николай сказал обо мне прошлой ночью, назвал мое тело прекрасным искусством, и что меня должна видеть только одна пара глаз, и теперь я не уверена, что мне это платье нравится.

Дениз застегивает последнюю пуговицу сзади, поправляя так, чтобы платье идеально сидело на мне, а затем открывает дверь.

— Иди посмотри в зеркало, — призывает она, и я слышу тихий вздох Марики, когда выхожу.

— О девочка, ты прекрасно выглядишь! — Восклицает она, ее бокал с мимозой слегка наклоняется, когда она наклоняется вперед, чтобы посмотреть на меня. — Примерь к нему вуаль!

Дениз достает простую фату длиной до кончика пальца с необработанным краем и проводит расческой по моим волосам, пока я стою перед зеркалом. Я выгляжу как невеста, в этом нет сомнений. Этот вид идеально подойдет для журналов.

— Попробуй несколько других, — поощряет Марика, по-видимому, понимая, что я вот-вот скажу, что беру это, чтобы покончить со всем. У меня так и вертится на кончике языка сказать это в любом случае, но по какой-то причине мне неприятно разочаровывать ее.

Итак, я возвращаюсь в комнату, позволяю Дениз снять с меня атласное платье и зашнуровать меня в платье без бретелек с корсетной подкладкой, пышной юбкой и кружевной аппликацией, ниспадающей с лифа без бретелек на тяжелую атласную юбку.

Этот мне не очень нравится. Силуэт слишком сильно нависает надо мной, подавляя мою стройную фигуру, поглощая меня. Мне приходит в голову, что, возможно, мне следует выбрать вместо того такое. Что, возможно, мне не стоит доставлять Николаю удовольствие видеть меня в таком идеальном платье, как первое.

— Мне больше понравился первое, — задумчиво говорит Марика, когда я выхожу. — Может быть, попробовать что-нибудь с более стройным силуэтом, но сплошь кружевное? Посмотрим, что ты об этом думаешь?

В итоге получилось три платья: атласное с драпировкой, которое я примерила первым, полностью кружевное белоснежное платье с фестончатыми кружевными бретельками, вырезом сердечком и юбкой-трубой, а также платье-русалка без бретелек из плотного атласа кремового цвета с кружевом по краю юбки. По настоянию Марики я снова примеряю все три из них и в итоге получаю то, которое примерила первым, вместе с вуалью с необработанными краями, предложенной Дениз.

Я не потрудилась посмотреть ни на один из ценников. Моя челюсть чуть не падает на пол, когда, сняв с меня мерки, Дениз сообщает Марике цену на то, что кажется таким простым платьем. Но Марика, не моргнув глазом, достает толстую черную кредитную карточку, вручает ее Дениз, и, прежде чем я успеваю опомниться, она выводит меня из магазина на тротуар.

— Теперь нам следует поискать обувь. Может быть, украшения? У тебя должна быть деталь для чего-нибудь нового. И еще кое-что из одежды, я знаю, что Ники послал людей за твоими старыми вещами, но ты должна выбрать что-нибудь новое…

Она продолжает болтать, пока мы идем по тротуару, но мои мысли уже устремились в другом направлении. Мне приходит в голову, что мы находимся в центре города, в самом центре города, в месте, куда мне раньше никогда не разрешали выходить. Что мешает мне просто сбежать? У меня нет с собой денег, но я могла бы добраться автостопом, может быть даже достаточно далеко. Это не самый безопасный план действий, но неужели быть убитой человеком, который подбирает попутчиков, действительно хуже, чем выйти замуж за наследника Василевых?

Я не смогу далеко убежать на этих каблуках, но если я смогу убежать от Марики до того, как она увидит, куда я пошла, я могла бы остановиться и снять их… Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что находится позади меня, готовая к полету, и вижу трех мускулистых охранников в черной одежде позади нас, с пистолетами у бедра, наблюдающих за нами обоими орлиным взором.

Мое сердце падает. Я могла бы попытаться убежать, но не думаю, что у меня получилось бы далеко. Не похоже, что они могут бегать очень быстро, но это меня удивляет меньшее, чем то, как мне их обойти. Они почти перекрывают весь тротуар.

Когда я оборачиваюсь, Марика смотрит на меня с тем сочувствующим выражением, которое я быстро начинаю ненавидеть.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит она, беря меня под руку и таща за собой по тротуару, и я понимаю, что это такое, жест, направленный на то, чтобы держать меня в поле зрения, и в то же время дружеский. — Но в этом нет смысла. Ты бы далеко не ушла. Моя семья владеет большей частью этого города, а те части, которые им не принадлежат, принадлежат людям, которые нашли бы тебя и причинили тебе боль, чтобы отомстить нам так, что даже мой брат содрогнулся бы. — Она останавливается перед ювелирным магазином, ее тонкие руки с длинными пальцами обвиваются вокруг моих, когда она смотрит на меня. — Я знаю, ты не хотела быть частью этого, Лиллиана, — мягко говорит она. — Но теперь ты хочешь. Ты обручена с моим братом, чернилами и кровью, в традициях нашей семьи, уходящих корнями в прошлое поколений. Я знаю, это не то, что ты ожидала, но я обещаю тебе, мой брат не такой злой человек, каким, я знаю, ты его считаешь. Он может быть жестоким и неистовым, но таков уж наш мир. Он постарается поступить с тобой правильно, но тебе лучше не усложнять это больше, чем нужно.