Отражение стрекозы

— Познакомьтесь, это недавно прибывшие сюда талантливые шаманки. Госпожа Сон и госпожа Ким!

Как по правилам, мы вежливо поклонились всем двадцати женщинам, что сейчас пялились на нас с недоумениемв тишине. Бабушка Хваён в это время велела развлекаться и удалилась со служанками в коридор. Хани уже готовилась к словесной атаке, как звонкий голос прозвучал эхом в комнате:

— Ха-ха-ха, приятно представиться, госпожи-шаманки. Меня зовут Хва Шинрё, младшая дочь из семьи премьер-министра финансов Хва. — Вперед выскользнула худощавая девушка в морковном ханбоке с фальшивой улыбкой. Своими кошачьими глазами она быстро оглядела нас и, не найдя ничего опасного для своего статуса, расслабилась. Это ощущалось по последующему хмыку.

Мы поклонились.

— Это она потом влюбиться до беспамятства в гг, — шепотом проинформировала мне Хани. Мы улыбнулась в ответ Шинрё. — Она та еще сука, — продолжила подруга.

— Я заметила.

Мы снова улыбнулись ей.

— Раз уж пошло так, то я Мин Соа, единственная дочь премьер-министраМин. — Почти что пьяная в стельку, стукнула по груди бледно-розового чогори девушка.

— Зануда, любит деньги, кузина гг. — Все помогала Хани. Мы тоже ей вежливо поклонились.

Поднявшись с места, находящегося рядом с двумя дочерями высокопоставленных чиновников, уже представилась третья девушка:

— Я Ок Сэра, старшая дочь министра церемоний и внучка тэчжехака[4] Ок, рада познакомиться, — без энтузиазма, улыбки или какой-либо эмоции на лице она произнесла. Холодный взгляд совсем не сочетался с ее круглым лицом, имеющим пухлые щеки. Тем более — бледно-пурпурно-синий ханбок, в который сегодня она была одета.

[4]Тэчжэхак (???) — главный академик. Это должность третьего ранга, в которой чиновник следит за королевской библиотекой, изучает конфуцианские учения, а также является советником короля.

— Бесчувственная, но честная.

— Знаешь, шаманка Сон, щекотно же шепчешь.

— Хочешь еще? — подруга зашевелила бровями. Я беспощадно отвернулась от нее под обиженное лицо.

— Приятно познакомиться, госпожа Ок.

— Теперь у вас не будет проблем со знакомствами, потому что вы знаете нас. — Ехидно улыбаясь, выдала Шинрё.

— Эт почему? — я закрыла ладонями рот. Взглянув на страдающий вид Хани, я поняла, что запустила страшный процесс.

— Как это еще почему? Мы три красавицы-гении Хватана. Самккот[5]!

[5] Самккот — это неологизм из слов сам — три по сино-корейскому счету и ккот — цветок.

Не сговариваясь, девушки встали в позу как у воительниц Сейлор. Слева встала Соа, держа маленькие весы в правой ладони, справа — Сэра с чистой кистью для каллиграфии в левой руке, а впереди — Шинрё с драгоценным цветком азалии на шпильке, собранной на голове. По очереди они стали хвалиться:

— Нет никого лучше, кто будет также идти за новшеством и не откроет миру глаза. Я западный гений торговли — Мин Соа.

— В этом мире есть много прекрасных поэтов, но никто не сравнится с женской чуткостью и нежностью. Я восточный гений литературы и каллиграфии — Ок Сэра.

— Этот мир полон чудесного искусства, но никто не может передать его страсть так же, как я. Я южный гений пения и танцев, принцесса Хва Шинрё.

После их представление другие дворянки захлопали. Было такое ощущение, что они их и почитают, и в то же время ненавидят.

— Дьяволицы проснулись… — вздохнула Хани.

— Теперь вы знаете, что мы… — не успела договорить Шинрё, как с крайнего места стола пролилась чашка с водой. Молодые дочери янбанов поподнимались, ругаясь на неуклюжую девушку.

— Камбом, ты что уже не можешь контролировать и свои грязные руки, — одна из пострадавших злобно посмеялась над ней, а другие подхватили и стали продолжать говорить мерзости.

Девушка пересеклась со мной грустным взглядом и стала наспех вытирать воду платком с тончайшей вышивкой камелии.

— Вот уродка, даже не может нормально посидеть. — Злобно хихикали и шептались некоторые дочери янбанов. Девушка до этого смирно терпела, но, услышав последнее оскорбление, убежала в слезах из комнаты.

Она, действительно, не отличалась красотой, обладая длинным лицом, одинарным веком и высоким худощавым телом, но ее глаза… Они выделялись. Имея обычный цвет радужки — черный — глаза искрились так, что, взглянув на них, можно было почувствовать себя живым.

— Это…

Хани пропала. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что она куда-то вышла.

«Может за этой девушкой?»

…

Пока Хани где-то ходила, меня усадили за стол и со всеми перезнакомили. Однако чувства умиротворения с такими крысами я уже не могла почувствовать.

— Скажи же, что она страхолюдина, даже Ондоль[6] на ней не женился бы.

[6] Ондоль — дурак из корейской сказки.

— А тот парень…

— А та служанка с господином…

— А дочь того янбана сбежала с нищим…

И так продолжалось по кругу. От духоты мне захотелось быстро ретироваться, и я нашла выход в виде двери во двор. Встав из стола, меня сначала остановили, но, сказав волшебное предложение: — «Я хочу выветрить алкоголь», — отпустили:

— Ну, иди, выветри алкоголь, ик. Только в-возвращайся.

Ничего не ответив, я фальшиво улыбнулась и пошла дальше.

«Как будто я им собака. Тогда я пойду и выветрю алкоголь, который я не пила», — в мыслях я проклинала дочерей янбанов, быстром шагом направляясь на свободу.

…

Не осознав, я шумно и с гневом как открыла, так и закрыла дверь.

— Ох, — испугалась молодая янбанка. Обнимая колени, она сидела на ступеньках и поглядывала на большой пруд в саду. Вода доходила до ступенек внешнего коридора, где мы сейчас стояли. Было трудно представить, как архитекторы добились столь невероятного пруда. — Вы меня испугали, госпожа Ким!

— Вы запомнили, как меня зовут? Мы же никогда не виделись, — удивилась я.

— Конечно. Вы дорогой гость моей бабушки. — Она встала, и ветер слегка развеял её длинную карамельную косу. — Меня зовут Хваён, Мин Хваён. — Она вежливо поклонилась, при этомпо-светлому искренне улыбаясь.

…

От искреннего желание убежать от застолья, я присоединилась к Хваён — к главной героини новеллы собственной персоной. Причин было триллион, но, во-первых, бабушка Хваён праздновала др с членами семьи Мин и их влиятельными друзьями — как успела рассказать девушка; во-вторых, самккот, изыдите; в-третьих, мы пришли помогать семье Мин, а не развлекать скучающих аристократок. За пять минут пребывания с ними голова уже пухла от «погадайте на мужа» до «а вы можете заставить моего бывшего жениха утопиться?». Естественно, все уже подвыпили до того, как мы пришли, но разговоры о важном были слишком уж интимными, даже для меня. Утопить я могла лишь все их богатства, при этом совсем не стараясь скрыть злорадства.