Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах

– Как это не нужна? Она мне очень даже нужна.

– Зачем она тебе нужна, если ты не сегодня-завтра сядешь опять?! Что тебе приспичило стрелять в собственном доме?!

– Еще как приспичило. Я что, должна стоять и смотреть, как совершенно чужой человек расхаживает по моему дому?! Тем более этот человек постоянно мне угрожал и столько раз обещал меня убить. Если я что-то и делала не так, то я делала это в целях самообороны.

– Это не самооборона. Ты нарушила закон. Ты просто нарушила закон…

– Боже праведный, кто бы говорил… Можно подумать, ты его ни разу не нарушал.

– Если я и нарушал закон, то только с умом.

– Никогда не думала, что закон можно нарушать с умом.

– Можно, если, конечно, ум у тебя имеется.

– Найдется, – фыркнула я.

– Если уж ты и решила кого убить, то надо убивать до конца. Нельзя оставлять жертву в живых, потому что, если эта жертва останется в живых, она обязательно убьет тебя.

– Ты что, предлагаешь мне его добить?

– Я ничего не предлагаю. Просто говорю тебе, что уж если ты что-то начала, то обязательно это докончи. Не умеешь, не берись.

Гера немного помолчал и добавил:

– Я понял, что мы с тобой сегодня никуда не поедем.

– Я не могу. У меня дома раненый.

– Но ведь у раненого есть сиделка.

– Этот раненый очень опасен и совершенно непредсказуем.

Гера посмотрел на часы и пожал плечами:

– Смотри сама. Хозяин барин. Я никогда не принуждаю женщин. Просто уже глубокая ночь. Я уверен, что и твой раненый, и его врач уже спят. Пошли, я отвезу тебя домой.

– А как же мой долг тебе?

– Про долг я расскажу тебе в следующий раз.

– Просто я не люблю долгов и хотела бы побыстрее рассчитаться.

– В следующий раз, – отрезал Ворон, четко давая мне понять, что наша встреча состоится снова.

Мы встали из-за столика и направились к выходу. Как только мы подошли к машине, яркая вспышка света, исходящая из незнакомой припаркованной у кафе иномарки, прочертила ночную тьму и ударила прямо в наши лица. Я испуганно вскинула руки и закрыла глаза. Яркий луч сначала осветил мое лицо, а затем переместился на лицо Ворона. Сказать, что мне стало страшно, значит, ничего не сказать. Те считанные секунды, пока нас освещала незнакомая машина, показались мне настоящей вечностью. Я спряталась за спину Ворона и не могла даже представить, что именно мне ждать в следующую минуту. В тот момент, когда из машины показалась рука с направленным на нас пистолетом, я вцепилась в Ворона с такой чудовищной силой, что перестала чувствовать свои пальцы. Ворон резко откинул меня назад, и я упала на землю, крепко ударившись об нее носом. Это был настолько сильный удар, что я сразу ощутила, как из носа у меня хлынула теплая кровь. А затем прогремел выстрел. Ворон вытащил пистолет, упал на меня и несколько раз выстрелил в ответ. Открылась дверь частного кафе, из нее выскочили вооруженные люди и принялись целиться в незнакомую иномарку. Иномарка с пробитым пулей ветровым стеклом тут же вспыхнула ослепительным светом фар и понеслась прочь через соседний двор.

Почувствовав, что опасность миновала, Ворон быстро встал и закричал выбежавшим людям:

– Догнать! Догнать, пока не ушла! Она без номеров!

Мужчины, выбежавшие из кафе, совершенно не пряча своего оружия, сели в стоявшую рядом машину и бросились следом. Взволнованный Ворон помог мне подняться и с ужасом посмотрел на мой разбитый нос, из которого по-прежнему текла кровь.

– Танечка, ты как? Это просто недоразумение. Это всего лишь недоразумение…

Как только Ворон завел меня обратно в кафе, услужливые официантки тут же усадили меня на стул, откинули мою голову назад и положили на переносицу мокрое полотенце.

– Танюш, посиди так немного. Сейчас станет легче, – с какой-то прямо-таки отеческой лаской сказал Ворон и велел одной из официанток налить мне полную рюмку коньяка.

– Но я не пью коньяк…

– Он расслабляет и очень хорошо снимает нервное напряжение. Тебе просто необходимо его выпить.

Я прикусила губу и почувствовала, как от страха и отчаяния по моим щекам потекли слезы. Я хотела рассказать Ворону о том, как мне было страшно, но не смогла. К моему горлу подступил комок, мешая словам вырваться наружу. Голова шла крутом, и я старалась не показывать, что со мной творится. Я всегда была сильной женщиной и потому не могла расслабиться при Вороне. Хотя мне хотелось стать слабой, как маленькая девочка, уткнуться ему в плечо и от души выплакаться. Мне надоела роль сильной женщины, но я выбрала ее сама и уже не могла никуда от этого деться. Когда меня слегка затрясло, Ворон сразу сообразил, что меня лихорадит, и накрыл меня легким пледом. Шок вырвался из моего подсознания, и я старалась подавить его, как только могла.

Пока я сидела с полотенцем на переносице, Ворон беспрерывно звонил по телефону, постоянно с кем-то ругался, награждая кого-то весьма нелестными эпитетами. В кафе стали съезжаться незнакомые люди, которые пожимали Ворону руку и поздравляли его с возвращением с того света.

Почувствовав себя немного лучше, я откинула полотенце в сторону, выпила принесенную сердобольной официанткой рюмку коньяка и попыталась побороть навалившееся головокружение. Закрыв глаза, я попробовала мысленно перенестись в другое время, чтобы почувствовать себя спокойной и даже умиротворенной. Но почему-то в который раз я подумала об Артуре, о том, что уже глубокая ночь и что, наверно, он уже давным-давно спит со своей женой.

Я вдруг мысленно стала винить себя в том, что всю свою жизнь была сосредоточена на себе и никак не могла сосредоточиться на каком-нибудь мужчине. Я стала думать о том, что никто из моих мужчин никогда не любил меня так, как я того заслуживаю. Даже попыталась вспомнить себя совсем юной, молоденькой и наивной девчушкой, которая слепо верила в любовь, мечтала встретить открытого, доброго, отзывчивого парня, прожить с ним всю жизнь и при этом постоянно чувствовать себя счастливой. А о том, будет ли ее избранник богат, эта девчушка как-то даже не задумывалась. Я попыталась вспомнить тот недобрый час, когда я перестала быть чистой наивной девочкой и предала близкого мне человека, оставив его в дураках с незаживающей раной на сердце. Я попыталась его вспомнить, но так и не смогла. Не смогла…

В моих глазах всегда светилась всепоглощающая любовь к жизни, а еще в них всегда была бездонная грусть… Когда мужчины подходили ко мне знакомиться, они сразу обращали внимание на мои глаза, потому что в них сверкали живые огоньки и никогда не было фальши. Я вновь подумала об Артуре и о его словах, которые он мне сказал, когда мы только познакомились. Он сказал мне, что как только я ушла, в первый день нашего знакомства, я унесла с собой что-то такое, без чего жизнь в ту же самую минуту стала уже не мила. Я смогла затронуть в его душе струны, о которых он даже не подозревал. Мы стали встречаться, и Артур перестал быть тем образцово-показательным семьянином, каким он был раньше. Его собственные, совершенно новые чувства застали его врасплох, и он подумал, что не стоит сдерживать бурлящую в жилах кровь, потому что я обязательно принесу ему радость.

С каждой нашей встречей моя грусть в глазах постепенно таяла, но растопить ее до конца оказалось Артуру не по плечу. Я черпала из наших отношений жизненную силу и ощущала новую, еще большую уверенность в себе. Когда он сжимал меня в своих объятиях, я закрывала глаза и не хотела, чтобы он меня отпускал. Иногда я слышала голос рассудка, который говорил мне, что я должна немедленно порвать с Артуром, что у него семья, но… я не могла с собой ничего поделать, теша себя тем, что я не увожу его от семьи и меня вполне устраивает существующий порядок вещей.

Я не чувствовала за собой никакой вины, да и откуда ей было взяться. Я хотела слышать его восхитительные слова, слушать стук его сердца и обжигающее дыхание и, конечно же, ощущать его настойчивые руки. И какая разница, что именно мной руководит – настоящая любовь, похоть, страсть, сексуальный голод, проклятое одиночество или экзотический восторг от того, что я обладаю чужим мужем… Какая кому разница, искренна ли я с ним, играю ли на его чувствах или просто приспособилась и пользуюсь его расположением…