Отрешенные люди

На внутренней стороне листа всем открылся довольно искусно нарисованный профиль императрицы Елизаветы Петровны, взятый в овал, с вензелем вверху, с лавровым венцом. Рядом был изображен архистратиг Михаил с расправленными крыльями за спиной и огненным мечом в руке. На соседнем рисунке, который, по-видимому, предназначался для обратной стороны монеты, красовался имперский двуглавый орел с хищно вытянутыми шеями и разметанными крыльями. Елизавета Петровна, близоруко щуря глаза, и полуоткрыв рот, внимательно вглядывалась в рисунки, которые по замыслу Шувалова в скором времени должны будут украсить собой новые российские монеты. Она представила, как монеты с ее изображением начнут переходить из рук в руки, и каждый, обладающий ими, будет в праве швырнуть, прихлопнуть, придавить, поцарапать ее профиль... От этой мысли государыне стало не по себе, и она была уже готова отказаться от проекта выпуска новых денег, к чему не один год склонял ее Петр Иванович Шувалов. Понимая, что все ждут ее решения, она приготовилась ответить отказом, но что-то заставило ее передумать, и вдруг, неожиданно для себя самой, императрица заявила первое, что пришло на ум:

– Совсем старухой меня изобразил художник. В гроб краше кладут. Другой кто и наказал бы такого прилежно.

– Помилуйте, матушка, - всплеснул руками Шувалов, - то лишь предварительный рисунок, набросок, можно сказать. К тому же сам оригинал, при этом он выразительно посмотрел на императрицу, - не в силах во всей прелести изобразить ни один художник мира. И примите во внимание, рисунок в двенадцать раз больше предполагаемой чеканной монеты.

Государыня без особого интереса выслушала его слова, ощущая как в ней борются два человека: женщина и правительница великого государства, и ни одна из них не может одержать верх. Поэтому она сочла за лучшее отложить принятие решения на столь болезненную для нее тему до лучших времен и попросила:

– Ты, Петр Иванович, оставь мне рисунки на денек-другой. Подумаю, посоветуюсь кое с кем.

– Послезавтра зайти, матушка?
– с покорностью спросил Шувалов, хорошо понимая, с кем государыня станет держать совет.

– Как решусь, то дам тебе знать.

– Только прошу ваше величество не откладывать на долгий срок, а то уже второй год дело сие важное тянется, - назидательно проговорил он, подчеркивая важность вопроса и подавая императрице свернутый в трубку рулон. И она тут же приструнила его.

– Ты, граф, батюшку моего поставь на место и больше его заместо грузила не пользуй, - погрозила ему пухлым пальчиком государыня.

Шувалов неожиданно густо покраснел, молча взял бюст и понес его обратно на столик. Все присутствующие переглянулись, радуясь про себя, как императрица ловко урезонила заносчивого графа.

– У меня, матушка, дел множество скопилось из Сибири по неуплате податей, - прокашлявшись и поправив на груди орден Андрея Первозванного, несколько торжественно проговорил князь Никита Юрьевич Трубецкой, не проронивший за время своего присутствия на совещании пока что ни слова.

– Чем объяснишь причину неуплаты?
– подняла бровь императрица.
– Почему платить отказываются законные подати? Может, недобрый умысел какой супротив нас имеется?

– От сибирского губернатора Сухарева депеша пришла. Сообщает в ней о нехватке монеты, - сухо сообщил Трубецкой.

– И что делать полагаешь?

– Наказать надо ослушников примерно, - высказал свое мнение Шувалов, оправившийся к тому времени от смущения и ловко поигрывающий золотой табакеркой.

– За иное дело и можно наказать, а тут особой нужды не вижу, - упрямо мотнул головой Михаил Илларионович Воронцов и выразительно глянул на Бестужева, ожидая возражений того. Но канцлер молчал, задумчиво поглядывая в замерзшее окно. Тогда князь Трубецкой, понимая, что иных мнений высказано не будет, предложил:

– Я бы повременил, матушка, с наказанием...

– И это говорит генерал-прокурор отечества моего?

– криво усмехнулась императрица.

– Верно говорит, государыня, - неожиданно поддержал того Бестужев, мне доподлинно известно, что почти год уходит, пока монету, которую в Петербурге чеканят, до Сибири довезут. Ускорить надо дело по чеканке новой монеты.

– Премного благодарен тебе, Алексей Петрович, - насмешливо поклонился ему через стол Шувалов, - без твоего слова у нас в России и курица яйца не снесет, - но Бестужев, не желая спорить с давним своим соперником, лишь тяжко вздохнул и вновь направил задумчивый взгляд на оконный переплет.

– А те податные деньги, что в Сибири собирают, куда затем идут? поинтересовался Воронцов, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Известно куда, в столицу, - ответил, не задумываясь, Шувалов.

– То-то оно и плохо, - хмыкнул Воронцов, - сперва в Сибирь везем, а потом обратно. Не дело.

– До иного не додумались пока, - ответил ему сумрачно Шувалов, у которого были свои виды на Сибирь, и он давно мечтал открыть или выкупить там несколько заводов по производству вина.
– Как наладим чеканку новой монеты, то в достатке ее будет во всех губерниях.

– Для новой монеты и серебра изрядно потребуется, - не отрывая задумчивого взгляда от оконного стекла, словно видел за ним нечто необыкновенное, чудное, возразил Бестужев.
– Слыхал я, будто бы в Сибири, в восточных землях, залежи серебряные имеются. Надо бы рудознатцев направить туда, чтоб доподлинно знать, есть ли там серебро или дальше придется прикупать в иных странах втридорога.

– Тебе, Алексей Петрович, заграничных дел мало, ты думаешь еще и внутренними делами заняться?
– не оставил без внимания его предложение Шувалов, ревностно оберегая свои собственные позиции.

Елизавете Петровне стало неожиданно скучно слушать перепалку своих министров, которая начиналась всякий раз, как только они собирались вместе, а потому она, зевнув, махнула рукой и капризно заявила:

– Вы бы, петушки, выбрали другое место для перебранки, никак императрица перед вами...

– Покорнейше прощения прошу, - тут же извинился, тяжело поднялся со своего кресла граф Бестужев. Зато Шувалов не произнес ни слова, надув по привычке щеки, боясь вызвать гнев у императрицы, который при всей мягкости ее характера нет-нет, да и проявлялся. Сказывалась батюшкина кровь.

На какое-то время в кабинете воцарилась неловкая пауза, прерванная, наконец, голосом государыни:

– А про рудознатцев согласна я, надо искать серебро, а коль повезет, то и иное ценное чего. Распорядись, Петр Иванович, чтоб академики наши тожесь меж собой споры лишние не вели, а пускай снаряжают экспедиции по отыскиванию драгоценных металлов. Нечего жалование зазря получать, - все присутствующие заметили, что настроение государыни как-то незаметно, само собой вдруг испортилось, и решили, что конференция их вскоре будет закончена. Но императрица с видимым усилием взяла себя в руки и ровным голосом сообщила:

– Забыла я совсем об одном деле... Из Вены мне письмо пришло от сестры моей, Марии Терезии, то тебя, Алексей Петрович, касается, останься. А остальные господа министры мои могут быть свободны.

Все, шумно отодвигая кресла, поднялись, начали кланяться, выходя из кабинета, и лишь граф Бестужев-Рюмин остался у большого опустевшего стола, втянув голову в плечи, сутуля спину, напоминая нахохлившуюся птицу.

– Знаю о чем речь, матушка, - как только закрылась дверь за последним из министров, чуть глухим голосом начал канцлер, - о брате моем старшем, о Михаиле. Угадал?