Отрицательный отбор

– - Море рядом.

Бутерброды с жареной селёдкой я глотал, не разжёвывая. А водка была похожа на одеколон.

– - Это не водка, это дешевый джин. Токументы не украли?

– - Все при мне. Меня зовут...

– - Не надо. Не хочу знать про тебя, а ты называй меня Ахто Леви. Я не настоящий Ахто Леви, но так я записался в документах у норвегов. Они тут не знают про Ахто Леви. Норге -- страна великих писателей и композиторов, а они их не читают и слушают только африканский стук и бу-ба-бух вместо музыки.

– - А я не слышал про такого писателя.

– - Это старый русский писатель. Я его фанат. Он мне жизнь спас. Как спас -- никому не скажу, только тебе. Я кашдый вечер перед сном пою сальми для него.

– - Псалмы?

– - Да, молитвы. Я ведь не суомалайнен, не ээстилайнен, а православный карел. Люблю русских, как любил настоящий Ахто Леви. Пишу русский хорошо, но говорю плохо. Как всё сейчас плохо.

– - Да, времена поменялись. Жизнь поменялась.

– - Похоше... Ты ведь проснулся после пьянки в другой стране.

– - Да, в Норвегии.

– - Нет, ты проснулся без родины.

– - Меня лишили советского гражданства?

– - Уже нет большой Советской России.

– - А куда делась?

– - Похоронили в лесу.

– - Каком лесу?

– - Беловешская пушша.

– - А что от СССР осталось?

– - Точно не скажу, но пока большой бардак у вас -- это точно.

– - Война?

– - Нет, просто демократия и вольница.

– - Хреново.

– - Не отшень-то. Пока бардак, ты успеешь вывернуться от полицаев и домой вернуться.

– - Это на какие шиши?

– - У меня машина. Довезу тебя до пограничного перехода Ваанамаа Тулли или по-русски Болотовка под Выборгом. Здание старое, слеплено в один корпус, чтоб теплее было. Там одна хитрая штучка придумана. Называется карман или пандус. Туда поломоечные машины скатывают, швабры уборшицы кидают. Это советская территория, но находится как бы в Финке. Запутанные коридоры и дурные турникеты, на лабиринт похоше.

– - Сам чёрт ногу сломит?

– - Похоше... Запоминай Я, пяной, скандалю с погранцами. Они меня скручивают, бьют и пинают, а ты нырнёшь под турникет и свалишься по наклонной в этот карман. Только не разбей водку. Я тебе дорогую "Финляндию" куплю. Выпиваешь литруху и засыпаешь. Утром тебя разбудят уборщицы, на руки наручники -- доставят куда надо. Вот ты и дома.

– - Слушай, Ахто, а зачем ты для меня стараешься?

– - Я кода на Воркуттаа в лагере сидел, русские бабы незаметно совали нам хлеб или пирожок, когда нас водил конвой на работы. Чухонка или шведка, а тем болей норвежка зэка не пожалеют.

– - А как ты сам тут оказался?

– - Бывший бандит и убийца Ахто Леви подсказал. Он ездил по лагерям. Судьбы людские поломатые записывал. И шепнул мне: "Не поверю, чтобы саами (а мать моя из лопарей была) не смог по болотам за границу убечь".

– - А что, вышка светила?

– - Невашно. Забудем об этом. Лучше про Ахто Леви. Подарил он мне секретную книжку на финском. Книжку белорусского мыслителя Ивана Лукьяновича Солоневича. Он сам, его брат и племяш по болотам в Финку из лагеря сбежали. Ну я и утёк их путём. Молотой токда был.

– - Слышь-ты, а про эту дырку на границе, ну, карман или пандус, ещё кто-нибудь знает?

– - Кому надо, тот и знает, -- ткнул он пальцем вверх.

– - Так ты шпион, информатор тайный? Сексот? А ещё бывший зэк!

– - Ахто Леви был кокда-то бандит и убийца, а потом стал писателем и приглашённым экспертом МВД. Толковал им понятия жизни уголовного мира. Он мне шепнул, что на всякий случай в каждой стране должен быть человек, преданный русскому миру. И посоветовал мне двинуться в Норвегию подальше от Финки. А ещё дедушка Ахто мне предсказал, когда наступит конец Советской России.

– - Предсказание сбылось?

– - Точка в точку. И сказал, к этому приложили руку русские финны, особенно выкормыши Вилле Куусинена, академика марксизма из Москвы. Дедушка Ахто сказал, что без рюсся мир скатиться в срыв.

– - В обрыв?

– - Похоше. Так что я спасаю тебя не зазря, а по завету Ахто Леви, который велел всем чудинам держаться русских. Понял?

– - Понял.

– - Тогда -- молчок обо мне навсегда. Ты меня никогда не видел.

– - Не вопрос. А таких много на Западе?

– - Достанет.

– - Слышь-ка, Ахто, а в Германию ты меня можешь перебросить?

– - У тепя там родные?

– - Никого.

– - Кто тебя будет кормить? Работать там тебе не дадут. Западу нужны предатели, а ты пяной рюся, а не предатель. Глаза говорят. Убивать рюся не станешь.

– - Дадут пособие как жертве преследований жестокого советского режима.

– - Нет Советской России, нет жертв советского режима. Свобода и демократия. А рюсся нигде не любят, только я люблю. Так что проспись, а вешером мы поедем домой.

* * *

Проснулся я в выборгском вытрезвителе. Прапор швырнул меня в одних кальсонах и босиком на пологую скамью, с которой похмельному не встать без чужой помощи.

– - Надо сдать его в КГБ, тащ капитан. Попытка нелегального пересечения границы.

– - Не пудри мне мОзги с этим фарцовщиком, Петренко. Что нашли при нём? Я не в вижу в перечне вещей абсолютно ничего интересного.

– - Так ничего при ём и не было, кроме пустой бутылки водки.

– - Петренко, дозволь заглянуть в твои честные очи? Пограничники дали мне совсем иные сведения. Ну, сам принесёшь или обыск организую со служебными собачками?

Петренко обиженно поджал губы и ввернулся с упаковкой джинсов, вельветовых рубашек с металлическими пуговицами и кипой "коттоновых" маек. Так высокопарно именовала фарца майки из чистого хлопка. прощальный подарок таинственного "Ахто Леви".