Отродье. Охота на Смерть

Палата превратилась в камеру.

Днём его не радовал ни пейзаж за окном, ни огромный пазл с весёлыми слонами, который необходимо было собрать ещё на прошлой неделе, ни кисель на обед. Весь день он боялся вечера. И вот, улыбающаяся женщина, кажется, она называется медсестра, повела его обратно. В камеру. Вадим как мог, жаловался ей, плакал, просил не возвращать его к жестокому соседу, но женщина оставалась неумолима. За его спиной задвинулся железный засов.

— Ну, привет, дебил! — расплылся в ехидной улыбке мужчина, небрежно развалившийся на кровати.

— Здравствуйте, — Вадим потупился, нерешительно переминаясь с ноги на ногу на пороге.

— Сколько сегодня памперсов попачкал? Слушай, а тебе нравится, когда тебя подмывают сестрички? У них такие тоненькие нежные пальчики, они к тебе ими прикасаются, гладят… Приятно, ведь так?

— У них холодные руки…

Мужчина неожиданно привстал на постели, внимательно посмотрел на него. Вскочил. Подошёл. Вадим съёжился, ожидая новых издевательств, но сосед обнял его и непонятно почему, тепло сказал:

— Ну, неужели — прогресс!

— …

— Ты заговорил!

Он не понял, чему радуется сосед, но тоже обрадовался, осознав, что тот не станет над ним измываться. Таблетку без стакана воды, всё же пришлось выпить.

Вадим проснулся ещё затемно.

Он не пошевелился, не встал, а просто открыл глаза и понял — по-настоящему проснулся после долгого изнурительного сна. Череда дней, проведённых им в полубессознательном состоянии, сейчас казалась длинным непонятным сновидением. Сознание, его "Я" вернулось после долгого отсутствия как из отпуска. Реальность вновь стала реальной. Он поднёс руку к лицу, пошевелил пальцами. Так просто, но так странно. Она смотрелась чужой, старой знакомой, с которой не виделся несколько лет. Рука исправно слушалась, мышцы двигались под кожей. Хрустнул сустав. Ему даже показалось, что он чувствует ток собственной крови по венам. Глубоко вздохнул, испытав наслаждение, когда спёртый воздух поднял грудь, защекотал ноздри.

Что с ним произошло?

Воспоминания, видимо ждали приглашения. Призраки, старый доктор, электрошок. Вадим вздрогнул, заново пережив страшные ощущения.

— Проснулся? — от теней отделился заросший седой щетиной мужчина.

Вадим узнал соседа, пичкающего его таблетками.

— Да. Теперь проснулся…

— Хорошо… Я думал, ты так и останешься дебилом… — нарушая все возможные и невозможные больничные правила, сосед курил, — хочешь? — протянул пачку.

Он очень хотел, сел на кровати, взял сигарету, закурил:

— Это ваши таблетки подействовали? Вы меня разбудили?

— Хм, поглядите, какой догадливый парень! За тобой должок, ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы попасть сюда…

— Но зачем?

— Я позже отвечу на твой вопрос. Кстати, с днём рождения… — лица соседа не было видно, но он явно издевался над ним.

— В смысле?

— Эй, не тупи! Какое ещё может быть значение у фразы "с днём рождения"?

— Но у меня день рождение в ноябре…

— Да? Круто! Чуть не забыл — ещё и с новым годом! На дворе февраль…

— ЧТО?

Он поперхнулся дымом. Прокашлялся. Уставился в зарешеченное окно. В свете фонаря на землю падал снег. Из-за плотного снегопада ничего не было видно. Чернота и снег. Снежинки в лучах. Нет — Вадим понимал, что провёл в клинике много дней, но чтобы настолько много… Ещё полгода вырванные из его жизни. У него снова украли время, но на сей раз не внезапная болезнь, а люди, сделавшие это умышленно. Люди, не желавшие слушать, не хотевшие ему помочь. Полгода. Не приходи он тогда в больницу, он бы успел заработать на машину, возможно с кем-нибудь подружился, встретил девушку…

— Хочешь ещё одну забавную новость?

— Давай, — он перешёл на "ты", но сосед этого не заметил.

— Ты теперь бомж…

— В смысле?

— Слушай, избавься от этой фразы — меня она бесит! "В смысле, в смысле" — говоришь как идиот! В прямом смысле! Тебе исполнилось восемнадцать, ты стал собственником купленной квартиры, но зачем дебилу недвижимость? Врачи, на время лечения становятся опекунами пациентов. Дальше всё просто: они подсунули бумагу, на которой ты, пуская слюни, поставил крестик — отказался от жилья в пользу какого-то нуждающегося медика… Вот и всё!

— …

— Кстати, я бы на твоём месте сказал им за это спасибо… Они поимели тебя как могли и теперь, когда брать больше нечего — оставили в покое. Они думают, что через пару лет, не привлекая особого внимания, ты скопытишься от сердечного приступа и никому до этого не будет дела… Только это и позволило мне подобраться к тебе так близко!

Сосед затушил сигарету об пол. Пепел с сигареты Вадима упал на голую ступню, обжёг кожу. Что-то спавшее глубоко внутри закипело, забурлило начало подниматься. Неописуемая сила — ярость, сшибала на своём пути всё: правила поведения, осторожность, страх. Сначала потерял время, теперь всё остальное. Вадим сорвался с кровати, подбежал к двери сильно ударил в неё так, что стальной гул разлетелся по этажу:

— Откройте, немедленно откройте!!!

— Эй, ты чего, — подскочил встревоженный сосед, — не смей этого делать… ты только проснулся и хочешь опять… Ты же знаешь — они умеют успокаивать! — его заставил замолчать сильный удар в челюсть.

— ОТКРОЙТЕ!!! — орал Вадим, продолжая долбить в дверь.

Он не думал о том, что собирается сделать, какие последствия повлекут за собой эти действия. Будущее потеряло всякое значение. Он просто не мог больше молчать, сидеть взаперти, подчиняться — слишком много времени ему пришлось быть жертвой — хватит. Ожил засов в двери. На пороге показался плечистый санитар в зелёном халате. Вадим чувствовал в руках неописуемую силу. Не раздумывая, врезал ему апперкотом. Лязгнула челюсть. Перед тем как потерять сознание в глазах санитара промелькнуло удивление. Вадим выскочил в коридор — никого. Его опьянила свобода. Скорее всего, за время вынужденного заточения скопилось немало адреналина, который сейчас огромными порциями выплёскивался в кровь. Адреналин смешивался с ненавистью и жаждой мести. Сжимая и разжимая кулаки, он побежал по коридору. Из сестринской вышла заспанная медичка — она продолжила спать на полу, пуская пузыри сломанным носом. Ещё одна — толстая, как бочка, испуганно пятилась, но не смогла укрыться от его пинка. Центнер жира погасил удар в живот, но желеобразная свиньячья физиономия не устояла. С хлюпающим звуком толстуха повалилась на кафель, перегородив коридор.

— Ненавижу!!! О, как же я вас всех ненавижу! Будьте прокляты! — повторял Вадим, врываясь в пустые кабинеты, ломая на своём пути мебель. Ему не было жалко встреченных сестёр или врачей, ему казалось, что он помнит, как они, ухмыляясь, пичкали его лекарствами, следили, как он теряет связь с реальностью, контролировали дозировку, чтобы он не вернулся. От этих мыслей сил становилось всё больше. Ненависть росла как чёрная туча перед грозой. Путь преградил немолодой широкоплечий медбрат, грозно продемонстрировав кулаки. Его лицо превратилась в кровяную кашу, после того как Вадим с ним закончил.

— Сдохните! Сдохните, все! Горите синим пламенем! Горите в аду! — шипел он.

Перед глазами всплыли лица рыжей медсестры и медбрата, которые уничтожали его личность электричеством — ах, как жаль, что их здесь нет! "Ааааааа!!!" — заорал Вадим от отчаяния, что не может их достать: "Умрите, самой жуткой из смертей!!! Умрите все!!!". Изредка на пути ему попадались люди, и они почти сразу падали на пол от сильных ударов. Иногда на пол капала их кровь. Рука болела. Сколько челюстей он сломал ею? Гораздо меньше дней, что они у него отобрали! Все виновны! Уроды! Вспомнилось лицо врача: "НЕНАВИЖУ!!!". Огонь в душе постепенно начал спадать.