Отрок (Части 1-6)
Шрифт:
"Браво, сэр, обвинение поставлено в положение оправдывающегося! Дура лекс Эт лекс! Продолжаем!".
– А в Русской Правде сказано: "В смерти волен только князь". Если ты Никифор Палыч говоришь о казни, значит, этому судии не доверяешь и хочешь, чтобы дело разбирал князь?
– Да о какой казни? Ребенок же! Михайла, ты чего несешь?
– Десятник Андрей!– Настырно поправил Мишка.
– Э? Да, десятник Андрей. Никакой казни, и к князю незачем… Подумаешь, мальчишки подрались. Чего там князю разбирать? Если к князю со всякими пустяками ходить…
– Значит,
– Ну, да… это самое… Нет! Один-то мальчишка - холоп, а второй - мой сын! Дело, конечно, не для княжьего суда, но… Я хозяин, мой холоп провинился, я и сужу. То есть, Корней Агеич. Ты меня не сбивай, Мих… Андрей!
– Хорошо, дело для княжьего суда мелкое. Но все же достаточно серьезное, чтобы обращаться к княжьей власти в лице сотника. Так?
– Да нет же! Корней Агеич, как старший мужчина в семье…
– Значит, суд - чисто семейный?
– Ну, да! Мой холоп провинился в доме, чужие люди не замешаны. Да! Суд - семейный!
– Тогда какой разговор о том, чтобы гостей лишать достояния и гнать? Или мы не родственники? Или родственникам, без ущерба для хозяина, нельзя твоим людям на их неверное поведение указать? Приказчику дозволено грубить родне, а родственникам молчать? Если приказчик важнее нас, то что ж ты его за этот стол не усадил?– Мишка указал рукой на стол, за которым восседал дед.
– Ты что несешь, Михайла? Ты как… - Никифор в замешательстве сдвинул шапку на затылок и растерянно уставился на деда выпученными глазами.
– Десятник Андрей!– Снова поправил Мишка.
– Да перестань ты! Что ты из меня дурака делаешь. Молчит твой Андрей, это все ты…
Немой сердито топнул ногой и уставившись на деда, ткнул указательным пальцем в Никифора. Дед все это время сидевший молча, величественно олицетворяя правосудие, выслушивающее прения сторон, а на самом деле (и Мишке было это заметно) чем-то сильно обеспокоенный, отреагировал с подобающей его положению решительностью. Снова хлопнул по столу ладонью и заорал:
– А ну тиха-а-а! Молчать всем! Михандрей! Тьфу! Михайла, объясни толком: чего Андрей хочет? Чего он крутит-то?
– Десятник Андрей, желает точно знать две вещи. Первая - какой у нас суд: княжий или семейный? Это мы уже выяснили - семейный. Вторая - кто мы здесь - члены семьи, или нежеланные гости? Если члены семьи, то о каком изгнании и лишении достояния идет речь? Если же гости, то почему гостя посадили судить самого себя?
Никифор что-то хотел сказать, но дед раздраженно махнул на него рукой и дал разъяснения сам:
– Суд - семейный! Чужих людей здесь нет! Холопы у тебя Никифор распустились: на племянников твоих так наезжают, что ножами отмахиваться приходится! Неудивительно, что и пацан у них дурному научился! Всем все понятно?
"Однако! Лорд Корней тоже не лыком шит, еще немного и будем судить приказчика за нападение на племянников хозяина. Но почему Никифор-то так легко на мои подставы ведется? Не должен бы, он же купец, битый и крученый мужик. Или от неожиданности? И дед чего-то нервничает, вон,
даже шрам на лице покраснел. А может, оба еще с бодуна не отошли?".– Так, - продолжил дед - теперь к делу. Отрок Павел! Кто твои слова подтверждать станет? Мать? А из мужиков некому? Ладно, становись рядом с матерью и помни: если соврешь - спрос с нее будет! Что тут было?
– Минька…
– Михаил!– Поправил дед.
– Ага, Михаил Петьку… ой, Петра ударил.
– За что?
– Просто так.
– Просто так: подошел и, ни с того, ни с сего ударил?
– Нет, мы ему предложили на кулачках подраться. Шутейно. А он сначала не хотел. А потом говорит: "Бей".
– Ну, дальше!
– А Петька… Петр не стал. А Михайла опять говорит: "Бей, а то я ударю". И ударил.
– Дальше!
– Дальше - повернулся и пошел.
– И все?
– Ну, мы… это… Мы на него сзади…
– Вдвоем?
– Да…
– И что?
– Он как-то так сделал, Петька сразу скрючился и упал, а на меня этот накинулся!
– Кто этот?
– Роська. Я упал а он… это, как его… Да не смел он меня трогать, холоп!
– Бил?
– Хотел, но Михайла не велел.
– Бил или нет?
– Хотел, но Михайла…
– Я спрашиваю: бил или нет?
– Нет.
– Дальше.
– Я Семена позвал, Панкрата. Велел холопа Роську вязать и в погреб, а Михайла с ножом… И Кузька с Демкой тоже.
– Что - ножом?
– Ну… это… пугал.
– Дальше.
– Дальше Петька сказал, чтоб уходили. Ну, они и ушли.
– Все?
– Он - холоп! Он на меня руку поднял!
– Я спрашиваю: все? Больше ничего не было?
– Не было.
– Отрок Петр, теперь ты. Встань рядом с матерью. Рассказывай, как было.
– Пашка… Павел мне говорит: "Чего этот Минька задается? За столом нас опозорил, на торгу представляет, князь ему перстень золотой подарил. Родители все время попрекают: Минька такой, Минька сякой, не то, что вы, охламоны. Давай его поучим. Вон он, как раз, один на дворе. Вдвоем справимся". Я говорю: "Я и один справлюсь". Ну, и пошли. А он сначала не захотел. Я думал - испугался, стал подначивать, а он говорит: "Ладно, бей". Ну а мне непривычно, так вот - сразу. А он говорит: "Бей, а то я ударю". И как даст мне в лоб! Я еле на ногах устоял. А он повернулся и пошел. Ну, мне обидно стало, я - за ним, и Павел со мной. Я смотрю: от ворот Роська бежит, вроде как Михайлу защищать. Я только хотел крикнуть, чтоб не лез, а Михайла мне в дых как даст! Я и обмер.
– Что потом?
– Ну, пока продышался, да опомнился,… Смотрю: Пашка на карачках стоит, Панкрат с поясом на Роську идет, а между ними Михайла с ножом. Я тогда Семену крикнул, что все на себя беру, и чтобы он уходил. Они с Панкратом и ушли.
– Все?
– Роська не виноват, он Михайлу защищать кинулся! Вся вина на мне, это я на Пашкину подначку поддался, забыл, что Михайла воинское учение прошел. Он нас еще пожалел, мог бы так отметелить… Корней Агеич, прости Роську, он честно поступил. Мы вдвоем на одного и сзади.