Отрок (XXI-XII)

"Э, нет, падре! Тут вы соврали. Как школьник, подгоняете решение задачи под ответ. СЕЙЧАС на Руси свободных людей больше, чем холопов, основание у вашей "пирамиды" подкачало - узковато. Ну, да ладно, к теме нашей дискуссии это отношения не имеет".

–  И так везде и во всем!
– вещал, между тем отец Михаил. Во главе священничества стоит патриарх. Ниже - митрополиты, епископы, а в самом низу простые служители божьи - пирамида. Во главе войска стоит воевода. Ниже - тысячники, сотники, десятники, а в самом низу рядовые воины - пирамида. В поселении есть староста или тиун, в семье есть старший мужчина - везде пирамиды.

"Ну, а это уж и совсем ни в какие ворота! Тут вы, преподобный Майкл, выдаете желаемое за действительное. Да, любому управленцу хотелось бы утрамбовать всех и вся в иерархическую структуру, действительно, имеющую форму пирамиды. Очень уж удобна подобная структура для управления, предсказуемо поведение подчиненных и легко найти "крайнего" при возникновении сбоя в работе отлаженного механизма. Да, священники и военные, а несколько позже, чиновники, так и будут структурироваться. Преступные сообщества - тоже. Но остальные - фиг вам! Для того, чтобы комфортно чувствовать себя в той или иной ячейке иерархической структуры, нужен особый склад характера и мышления, метко описанный в фольклоре формулой "Ты начальник, я дурак, я начальник, ты дурак". Уже в производственной структуре такая пирамида складывается с трудом, в творческом коллективе можно изобразить только ее "огрызок" - за счет индивидуального лидерства, а уж в обыденной жизни и вообще невозможно. Слишком многое приходится человеку "отсечь" от собственной единственной и неповторимой сути, чтобы вписаться в жесткие рамки иерархии, далеко не все способны обменять собственную индивидуальность на преимущества принадлежности к той или иной структуре и перспективы карьерного роста в ней".

–  Но есть же, отче, равенство перед Богом, перед законом…

–  Перед Богом - да, но не все истинного Бога приемлют. Перед законом - нет. Слово вольного человека более весомо, чем слово, например, закупа, а слово несовершеннолетнего не весит вообще ничего.

–  Есть равенство перед смертью, ее не избежать никому!
– Мишка почувствовал, что запас аргументов начинает иссякать, а разговор все дальше уходит от изначальной темы.

–  Да, не избежать! Но один живет больше, другой меньше, один способен защитить свою жизнь, другой беззащитен перед убийцей, один знает способы лечения болезней или может обратиться к лекарю, другой же не может ни того, ни другого. И, самое главное, один страшится смерти ибо душа его отягчена грехами, копившимися всю жизнь, другой же шагает в загробный мир очищенным от земной скверны и готовым к принятию райского блаженства!

Не ищи равенства в материальном мире, отрок, его не существует, а если, когда-нибудь, кто-нибудь попытается его достичь, мир превратится в хаос. В мире же духовном все мы столь малы перед величием Творца, что разница между нами незаметна.

–  Каков был твой третий тезис? Братство? Все мы братья и сестры во Христе. Однако не считаешь же ты братьями половцев, города и веси грабежу и пламени предающих, сарацинов, во грехе со многими женами живущих, латинян, Истинную Веру исказивших и породивших раскол христианства? Нет, братство, пока, вовсе не общечеловеческая ценность, но надо верить, что когда-нибудь, все народы придут в лоно Православной Церкви и тогда… Но это будет еще не скоро, хотя каждый из нас обязан, в меру сил ему отпущенных, сей дивный миг приближать.

Отец Михаил, сам того не заметив, все же сбился с историческо-философской аргументации на богословскую, но Мишке было не до того - проигрывать спор, так легко, не хотелось, надо было подбирать аргументы, но он "играл на чужом поле", выступал, как бы от лица "демократов" и чувствовал себя очень неуверенно.

–  Но есть же и другие ценности, отче, вечные и непреложные! Дом, семья, дети.

–  Ты говорил об общечеловеческих ценностях, а привел в пример тварные. И птицы вьют гнезда, и кабаны живут стадами, и волчица заботится о своем потомстве. Господь повелел: плодитесь и размножайтесь, твари бессловесные следуют этому завету. Что здесь человеческого?

–  Хорошо, отче, но существуют же такие понятия: красота, истина, справедливость.

–  Красота… Легче всего ответить пословицей: "На вкус, на цвет, товарища нет", однако я напомню тебе о другом. Помнишь, я рассказывал вам о суде князя Владимира Святославича? Бояре, возвратившиеся из разных стран, где посетили службы в тамошних храмах, не обрели возвышенной радости ни в мусульманской мечети, ни в католическом костеле, но только храм православный умилил их светом истиной красоты. Пойми правильно, Миша: для дикаря, красиво все, что блестит. Человек же, глядящий на окружающий его мир осмысленным взглядом, проникает в суть вещей глубже их поверхности.

Вот, я видел расписную посуду, которую делают в ваших мастерских. Красиво! Но попробуй дать эту красоту в руки половцу - отбросит с презрением, как обычную деревяшку. А дай ему серебряную чашу - погнутую, поцарапанную, изготовленную вкривь и вкось скверным мастером - примет, потому что серебро. И для тебя серебро ценно, но на виду у всех - на полку в горнице ты этакое уродство выставлять не станешь, а поставишь расписную деревянную, чтобы глаз радовала.

Вы по- разному видите суть вещи, скрытую под их поверхностью, и понятия красоты у вас разные. Еще же сильнее ваши мнения разойдутся в сфере духовной, где тоже есть свои понятия красоты, гармонии и совершенства. Икона для тебя -святыня, посредство общения через молитву с высшими силами, для язычника икона - крашенная доска, а для мусульманина - грех, ибо Мухаммед запретил своим последователям делать изображения людей животных или предметов.

–  Хорошо, отче. А это?
– Мишка указал на звездное небо. Звезды казались особенно яркими в обрамлении темных вершин деревьев, растущих по берегам реки.
– Разве это не прекрасно? Ты бывал в южных странах, там небо еще ярче, и разве его видом не восхищаются, хотя бы и те же мусульмане?

–  Творение Божье прекрасно всегда, и в глазах любого человека, пусть даже его и не коснулся свет Истиной Веры. Возможно потому, что нам не дано проникнуть в его истинную суть, как не дано постичь мудрость Создателя.

–  Значит, все-таки, существуют общечеловеческие ценности?

–  Нет. Общечеловеческая ценность, если я правильно понимаю смысл, который ты вкладываешь в эти слова, сын мой, есть нечто, что заставляет всех (или подавляющее большинство) людей относиться к этой ценности одинаково. Но этого мало, истинная ценность должна порождать не только одинаковые чувства, но подвигать на одинаковые поступки. Под этим же, не спорю, прекрасным, звездным небом, творятся сейчас, в разных местах, страшнейшие грехи и отвратительнейшие мерзости, и красота небесная их не останавливает.

Отец Михаил немного помолчал, словно представляя себе, сколько всего может вместиться под этим звездным куполом, а Мишка, пользуясь паузой, лихорадочно искал контраргументы, но все время сбивался на то, что даже в кошмарных снах ни разу не оказывался в роли "общечеловека", пытающегося отстоять в дискуссии правильность своего мировоззрения.

–  О чем ты еще говорил, Миша? Об истине?
– Монах неожиданно улыбнулся.
– Что есть истина? Вот, например земля представляется тебе плоской, и ты уверен, что так и есть на самом деле. Для тебя Это - истина, не требующая доказательств.

Мишке не только не пришлось прикусывать себе язык, но даже удалось сохранить благожелательно-заинтересованное выражение лица - двухгодичный тренинг сокрытия знаний давал свои плоды.

–  Если же кто-то скажет тебе, что земля кругла, как шар, ты не поверишь. Но тем не менее это так. Земля - шар, висящий в пустоте, а солнце, луна и звезды…

Мишка стоически выдержал, слава богу краткую, лекцию о геоцентрической системе Птолемея, размышляя о том, что до времен Галилея, Коперника и Джордано Бруно осталось еще более, четырехсот лет. Кричать: "А все-таки она вертится!" совершенно не хотелось.