Отшельник. Роман в трех книгах

— Фофа, это ты? Привет, касатик! Ты совсем забыл свою птичку, противный.

Пощебетав еще немного, она перешла к делу:

— Фофа, твою птичку снова обманули. Поможешь? Я скину тебе на «мыло» несколько фоток, а ты уж дай им нужное направление, тебя не нужно учить. Раздуй кадило этому бабнику в рясе, чтобы всем святым тошно было. Лады? Поможешь? Тебя-то учить не надо, я знаю.

— Ты что, перепрофилировалась? — раздался циничный хохот нагловатой небритой физиономии в окошке скайпа. — На попов перешла? У тебя, похоже, полный кризис жанра. Лады, солнышко, выручим по старой дружбе. Темка эта теперь актуальная. Мы добавим жару, сбрасывай.

— Океюшки, лови!

Быстро набрав по памяти электронный адрес, прикрепила к нему вырезанные кадры и отправила их на другой конец, подмигнув стоявшим рядом деревенским друзьям:

— Это мой старый кореш, известный журналист. Теперь держись, сказочник ты наш бабушкин! И пеняй на себя, раз не захотел полюбовно…

Отмщение

Грязные сплетни вокруг отца Игоря еще не успели разнестись по деревне, как дошли до канцелярии правящего архиерея. Обескураженный секретарь епархии робко зашел в кабинет Владыки Серафима и молча положил перед ним свежий выпуск газеты, пользующейся скандальной репутацией и всегда забитой разными слухами, сплетнями, вперемежку с пестрыми объявлениями и рекламой. Владыка не сразу понял, но, взглянув, велел немедленно убрать с глаз долой:

— Мне, отец Николай, только этого грязного чтива не хватало.

Но секретарь продолжал стоять перед Владыкой, смущенно опустив голову.

— Убери, говорю, эту грязь с моего стола, — повторил архиерей. — Или хочешь, чтобы посторонние люди увидели?

— Уже увидели, — тихо сказал секретарь. — И нам придется…

— Что придется? Толком объяснить можешь?

И, раскрыв газету, тоже обомлел, прочитав яркий заголовок на первой же странице: «Забавы приходского батюшки». Под ним в колонку были выложены откровенные фотографии, а рядом — скабрезная статья, выставляющая отца Игоря в самом отвратительном виде, наполненная грязными шутками, намеками и заканчивающаяся гневным призывом оградить общество от развратников в рясах.

Владыка побледнел и скомкал газету.

— В Интернете грязи еще больше, — от волнения у секретаря запершило в горле и он закашлялся. — Вы бы видели, какие комментарии ко всему этому.

— Нет уж, отец Николай, уволь меня, старика, — Владыка стал нервно растирать грудь в области сердца. — А сам-то этот… герой нашего времени… он про себя читал? Или ему показалось мало славы после всех приключений? Из отшельника в бабника решил переквалифицироваться? Как он объясняет все это?

Секретарь пожал плечами.

— Пытались дозвониться, так быстрее возом добраться и обо всем разузнать. Глухо как…

— Слушай, отец Николай, — прервал его Владыка. — А что, если это все подлог, провокация? Не допускаешь такого варианта? Сейчас ведь, сидя за компьютером, такое можно сварганить, что не всякая экспертиза сразу разберет, правда это или подлог. Умельцев писать и делать разные гадости в адрес Церкви и священников развелось много. Только и следят: кто в чем ходит, на чем ездит, что носит… Думают, что если будем жить на вокзале или под забором, да сидеть с протянутой рукой, то всему обществу от этого станет радостней, светлее.

Может, и на этот раз решили плеснуть маслица? Как думаешь? За отцом Игорем никогда ничего подобного не наблюдалось, как-то мало верится, что он способен на. такое. Не хочет моя душа верить в то, что это правда. Может, подключим органы? Пусть разберутся.

— Думаю, Владыка, нужно сначала выслушать самого отца Игоря, а уже потом искать настоящего виновника скандала. Если это на самом деле грязь, то мы обязаны защитить нашего батюшку: уж нам-то известно, как «сладко» им живется по деревням да весям.

— Ты прав, — Владыка поморщился от боли и снова стал массировать грудь. — Говоришь, связи никакой… Тогда звони благочинному отцу Валентину, пусть мчит и привезет отца Игоря. Ох, не верится мне во все это, не верится…

Отец Игорь удивился, увидев возле своего дома старенький «опель», на котором ездил благочинный.

— Вот этого корреспонденты не замечают, — незлобно говорил отец Валентин, частенько жаловавшийся собратьям-священникам на своего дряхлого железного «коня». — А стоит батюшке поменять машину — сразу вой на всю ивановскую: откуда, за какие деньги, лучше бы нищим раздал, неимущим… Посадить бы их на этот драндулет да денек покатать по нашим «европейским» дорогам.

«Странно, — подумал отец Игорь, — что могло случиться?»

Благочинный тоже лишь пожал плечами:

— Велено доставить пред очи нашего архиерея, — улыбнулся он, поприветствовав собрата. — Может, награду вручать будут…

— …А может, и шею намылят, — отшутился отец Игорь, побежав собираться в дорогу.

— До вечера вернусь, не беспокойся, — шепнул он Лене, чтобы не будить спящих детей.

Часа через полтора они уже были в кабинете архиерея. Усадив их за круглым столом в помещении, куда обычно приглашали гостей, Владыка Серафим присел рядом, держа свернутую газету.

— Ну что, батюшка, — Владыка горестно вздохнул, не поднимая глаз, — прости, что оторвали тебя от твоих дел, да другого выхода нет. Объясни сам, как все получилось. Мы с отцом Николаем перебрали все варианты, а теперь хотим тебя послушать. Прежде чем решить, что делать дальше. Давай, отшельник, рассказывай…

Отец Игорь растерянно посмотрел на Владыку и сидящих рядом старших собратьев.

— Не догадываешься? — усмехнулся архиерей. — Думаю, вот это тебе поможет. Полюбуйся.

И, раскрыв газету, положил ее перед отцом Игорем. Тот обомлел, увидев себя на непристойных фотографиях, да еще в сопровождении язвительных комментариев. И только сейчас он понял истинный смысл этих заигрываний, откровенных намеков со стороны Люськи, особенно ее последний спектакль на полу.

«Как же я мог быть таким неосторожным, невнимательным, — в ужасе подумал отец Игорь. — Этому теперь нет ни оправдания, ни снисхождения. Сам во всем виноват…»

— Ты, батюшечка, скажи одно: может, это вовсе не с тобой было? — Владыка Серафим понимал состояние своего священника. — Может, это все ловкий монтаж, подлог? Расскажи честно, как все было.

Отец Игорь глотнул воды, чтобы освободиться от спазма, сдавившего горло.

— Нет, Владыка, это не монтаж… — с трудом прохрипел он. — На фотографиях действительно я, грешный…

Владыка снова стал судорожно растирать грудь в области сердца. Секретарь поднялся и подал ему сердечных капель.

— Значит, ты, грешный… А что же нам, грешным, теперь с тобой делать? К награде за ревностное служение представлять или гнать с позором в три шеи, перед этим сняв сан? Ты-то, грешный, свое дело сделал, прославился на весь белый свет. А нам что посоветуешь делать? Как нам пережить все это?

Отец Игорь молчал, не в силах сказать ни слова. В его памяти мгновенно, до мельчайших деталей восстановилось все, что было связано с поведением Люськи в последнее время, особенно с той поры, когда почувствовал с ее стороны скрытую неприязнь, злобу.