Отшельник

— О чём споры, люди добрые?

За несколько дней стоянки лагерем боярыня Морозова приобрела репутацию женщины суровой но справедливой, потому к царскому кораблю потянулись желающие получить эту самую справедливость. Её право руководить и судить тоже не оспаривалось — шутка ли, внучка самого воеводы Льва Мозыря, считавшегося погибшим на Куликовом поле, но выжившего и уведённого в полон, где женился на Шемаханской царице.

Причём слухи о происхождении возникли сами собой без малейших усилий со стороны Самарина. Ну, разве что самую малость — там проговорился, здесь оговорился, потом намекнул… И вот результат. Бабушка Поля сначала ругалась, но в конце концов махнула рукой и смирилась.

— Андрей, у тебя бумага с ручкой есть?

— На продажу везу два сундука, а тебе зачем?

— За надом! Не задавай глупых вопросов, Андрюша.

По приказу Полины Дмитриевны с лодьи на берег принесли скамеечку и раскладной столик:

— Итак, господа начальные люди, попрошу подходить со своими ябедами, нуждами и чаяньями. Кто как сюда прибыл, в той очерёдности и подходит.

Требование признали разумным, и после короткой потасовки перед столом встал первый претендент на почётное место. Он долго перечислял родословие и заслуги предков, но как только перешёл от собственных достижений к пожеланиям, был остановлен.

— Я услышала тебя, честной дворянин Сухокобылин. Следующий кто?

Очередь оживилась и столу с достоинством прошествовал второй соискатель. Поклонился, касаясь рукой земли:

— Здравия тебе, боярыня! Матвей Передряга челом бьёт…

Отплыть в этот день не получилось. Да и на другой всё закончилось ближе к вечеру. Осатаневшая от бесконечной писанины Полина Дмитриевна махнула рукой, и по её знаку принесли золочёный ларец, в который и была бережно уложена толстая пачка листов. Все замерли, ожидая приговора по правде и справедливости.

— Ну что же, — устало улыбнулась Полина Дмитриевна, — деяния ваших славных предков настолько велики и похвальны, что записи о них будут вечно храниться близ престола Государя. Так же оные списки отныне и до скончания веков станут сопровождать Царей Русских в походах воинских, в государственных заботах и иных случаях.

Радостный гул стал ответом, а боярыня Морозова прокашлялась и повысила голос:

— А вы, бараны, того не заслужили! Местничество — суть прелесть латынская, и уличённый в ней будет повешен без чести, покаяния и причастия, ибо такова воля Государя Иоанна Васильевича. По местам стоять, с якоря сниматься!

Интерлюдия

Каждое уважающее себя государство должно иметь разведку, или ходя бы деньги на покупку информации. Почтенный ростокский купец Альбрехт Штитцер знал это как никто другой, потому что будучи официальным соглядатаем Ганзейского Союза в землях диких московитов и тартаров, оказывал услуги датской короне, Великому Княжеству Литовскому, Польше, и совсем немного Венгрии. С последними всё понятно — татары постоянно тревожат набегами, и вовремя узнать о намерениях самого сильного из противников дорогого стоит. С датчанами тоже — недавнее поражение от Ганзы и заключение невыгодного мира поневоле заставят искать союзников хоть за краем света. Но какого герра тойфеля ищут здесь нищие поляки?

Ответа почтенный Альбрехт не знал, но намеревался добросовестно исполнить взятые на себя обязательства, для чего богато оделся, умастился индийскими благовониями, и отправился на пристань встречать прибывающего в Нижний Новгород русского кайзера. Интересно, откуда у московитов взялся кайзер?

К причалам тайного соглядатая не пустила ханская гвардия, но Штитцер купил удобное место на крутом берегу у какого-то оборванца за четыре пражских гроша, и приготовился к долгому ожиданию. Наряженные ради праздника нижегородцы неодобрительно косились на толстого немца, чавкающего припасами из большой корзины, но сопровождающие негоцианта генуэзские наёмники одним взглядом отбивали охоту проверить иноземные бока на прочность. Удачно подвернулись эти арбалетчики, и совсем недорого. А с чего бы им цены задирать, если хан Касим из отданного было Курмыша пинком под зад наладил?

Корабли вывернули из Оки в Волгу и толпа дружно ахнула — борта лодий сверкали золотом, серебряные вёсла дружно пенили мутные речные волны, а на палубах… Господь всемогущий и все его апостолы! На палубах сказочные богатыри в золотых бронях стоят ровными рядами, на мачтах колышутся под ветром белые флаги с синим косым крестом, и ангельское пение разносится над водой.

Титьки Марии Магдалины и герр тойфель! И вот против этих какая-то свинско-собачья Литва собирается воевать? Боже правый и милосердный, да распилив на кусочки единственный золотой корабль, кайзер русов сможет собрать наёмников со свей Священной Римской Империи, италийских княжеств, Испании и от франков вместе взятых, да ещё останется на добрую швицкую пехоту. Непременно нужно сообщить в Любек, что Великое Княжество Литовское можно смело вычёркивать из любых расчётов.

И вообще этим зажравшимся боровам будет полезно вспомнить, что мир не ограничивается побережьем Балтийского моря. В сравнении с этим вот богатством Балтика кажется свиным корытом, в которое хозяева жизни милостиво разрешают вывалить объедки со своего стола. Да покарает Господь жирные задницы, заменяющие головы впавшим в старческое слабоумие свинским собакам! Scheisse!!!

Ещё в Любимовке Андрей Михайлович озаботился подарками хану Касиму, ибо к союзнику с пустыми руками приезжать неприлично. Подарок должен быть редким и дорогим с точки зрения одариваемого, но в то же время не должен слишком больно ударить по бюджету, и без того трещавшему по всем швам. Как ни странно, правильную идею подал князь Изборский на одной из посиделок после бани.

Указывая пальцем на пластиковую бутылку с пивом, он сказал:

— Ты, Андрей Михайлович, только на мягком стекле озолотиться можешь. В походах куда как удобная вещь. И лёгкая, и не разобьётся, и не прольётся. Знаешь, как в степи иной раз без воды туго приходится?

Самарин сразу подключил административный ресурс, позвонив старшему лейтенанту Лёхе, и тот через свих коллег вышел на фирму по разливу поддельной минеральной воды, где по себестоимости изготовили пять тысяч полторашек. И за каждой лодьей был привязан плот из упакованных в плёнку бутылок.

Подарок впечатление произвёл, но хан Касим не сводил глаз с золотого готического доспеха царя Иоанна Васильевича. Качественную китайскую поделку с Али-Экспресса покрасили и покрыли лаком в несколько слоёв, так что пластмасса сияла на ярком солнце, заставляя отводить взгляд и завистливо вздыхать.

— И вот ещё подарок! — по знаку Андрея Михайловича в ханский шатёр внесли ту самую рельсу, что была утоплена Дионисием при первой попытке добраться до Нижнего Новгорода. Целый день потеряли, пока ныряли и доставали её. — Прими в знак великой дружбы между нашими державами!

Для осмотра ответных даров пришлось выходить из шатра на берег Волги — хан Касим ещё в день отплытия Самарина вывел войска из Нижнего Новгорода и разбил лагерь чуть ниже кремля. Дары как дары, обычные для этого времени. Рулоны шёлковых тканей, золотые чаши и кубки с цветными камешками, две парадные сабли под детскую руку… И ахалтекинец, именуемый здесь аргамаком.

При виде великолепного коня Полина Дмитриевна потёрла ладони:

— Конезавод здесь организую.

— Кстати, — вдруг вспомнил Самарин, — а Сивка-Бурка трофейный где? Неужели у Вадима в квартире живёт?