Отслойка

– Саида.

– Так, Саида, у тебя отслойка плаценты, сейчас мы будем делать экстренное кесарево сечение, – он тронул меня за плечо, и исполинская длань легла на меня, как покрывало. – Срок?

– Тридцать четыре недели. – Всем телом хотелось податься вперед, навстречу этой руке, она была теплой, уверенной.

– Угу… – он поджал губы и нахмурился. – ОАК, ОАМ, катетер мочевой, готовим операционную, – все это он выкрикнул сплошной автоматной очередью.

Медсестры захлопали глазами.

– Вы что, блядь, встали?! Быстро, я сказал! – Врач похлопал в ладоши-лопаты. – Почему на вас, куриц, все время нужно орать?!

– Обменкасы жо? [5] , – виновато возразила медсестра.

– Ебтвоюмать, блядь… – Врач медленно провел по лысине. – Мы и плод потеряем, и ее не спасем! – Он махнул на меня. – Я что потом в отчете напишу?! Обменки не было?! Кто из вас, дур, вообще ее принял?! Недоношенный плод! Сильнейшая кровопотеря, почему она не на Басенова?! Какой дятел ее привез?! Когда мы их потеряем, я каждую из вас в отчет внесу! Фамилию фельдшера мне на стол потом!

5

Обменки нет.

«Если, а не когда», – подумала я, держась за поручень гинекологического кресла. Одна из медсестер подлетела ко мне и уложила на кушетку-каталку.

– Раздевайтесь! Чулки компрессионные у вас есть?

– Да, в сумке, она осталась в коридоре, – сев на кушетке, я сняла майку, лифчик и трусы.

Подумала, может, нужно было оставить трусы и лифчик? Сжалась на кушетке в ожидании шутки об излишнем раздевании, но шутки не последовало.

Медсестра вернулась тут же и, натянув на меня тугие белые чулки, встряхнула застиранную сорочку, надела и завязала на спине. Сильная рука схватила мое предплечье и вывернула.

– Туф! Вены плохие.

– Вот тут есть одна хорошая, – я указала другой рукой на сгиб, где на светлой коже темнело пятно.

Ноги мне резко раздвинули.

– Расслабьтесь, я сейчас поставлю катетер.

– Ой, а можно я сама пописаю, я умею ОАМ сдавать… – Я резко свела ноги, слегка прищемив руки медсестры. – А катетер поставим, когда анестезия подействует, пожалуйста!

– Жо?, катетер для операции, тезірек болшы! [6]

Спустя два года после первых родов катетер оставался самым кошмарным воспоминанием, три дня после него кровью писала.

6

Нет, катетер для операции, давай быстрее!

Медсестра снова раздвинула мои ноги. Боль была такой, что по щекам потекли слезы, не успела я вздохнуть, как в руку вошла игла. В вену попали только с четвертой попытки, предварительно хорошенько поковырявшись. Я откинулась назад. Голову подхватила сильная рука медбрата, до самой носоглотки мне сунули палочку для ПЦР-теста.

Я прикрыла глаза и тихо вздохнула. Держись, малышка, сейчас мы тебя вытащим… Даже если мне больно, с тобой все будет в порядке, обещаю. А боль – это всего лишь боль. Я выдержу в сто раз больше, только чтобы ты была жива и здорова. Не бывает ведь безболезненных родов.

В промежность будто одновременно лили спирт и тыкали иголками.

– Меня зовут Роман Петрович. Саида, рыбка моя, сейчас послушай, – великан положил мягкую ладонь на каменный живот. – Не думай о плоде, нам бы сейчас тебя спасти, и то хорошо будет, – сказал он и скрылся в коридоре.

Я проглотила крик и кивнула. Глаза опять наполнились слезами. Не думать о плоде… Это малышка, а не «плод». Хоть имя мы так и не придумали. Рус предлагал назвать ее Урсулой, а я хотела Фрейей. В честь скандинавской богини красоты, любви, плодородия и всего самого лучшего в мире. Но на самом деле я знаю, конечно, что никакая она не Фрейя, а Урсула – медведица. Мой медвежонок.

Готовая к следующим всполохам боли, я сжала челюсть, но каталку под гул удаляющихся голосов вытолкнули в темный коридор. С грохотом разъехались двери лифта. Когда мы наполовину заехали в него, ко мне подскочила еще одна медсестра и напоследок ткнула бабочкой в вену, чтобы добрать крови на очередной анализ.

– Проверьте биохимию! Пожалуйста! У меня плохие показатели АЛТ и АСТ! – крикнула я ей вслед.

Она не обернулась, двери лифта сомкнулись. Мы поднялись выше и заехали в родильное отделение. Из ближней двери раздался сдавленный стон. Где-то далеко закричал новорожденный.

Я сжалась и даже разрешила себе тихо порадоваться, что мне не больно, не так, как им.

Медбрат нахмурил брови.

– ?й, шеш анда?ыны! [7]

Я приподнялась и посмотрела на него. Что еще снимать, и так же в чем мать родила.

– Носки!

Я стянула носки, надетые на компрессионные чулки, и передала ему теплый влажный комок. Мне было стыдно, что мои ноги вспотели и он держит сейчас в руках эти потные носки. «Они чистые, я их только надела», – хотела было сказать я. Это похоже на то чувство стыда, которое вспыхивает, когда официант забирает со стола влажную салфетку, в которую ты высморкался. Поэтому я стараюсь прятать её в сумку или сую в карман.

7

Эй, сними это!

– Телефон отдай.

Написав Русу: «Меня везут на операцию», – отдала и телефон.

Нужно было написать, что я его люблю и что он точно справится с Беатрис и Урсулой. Даже если и без меня. Но вместо этого я просто оставила его с ужасным концом дешевого детективного сериала с Первого канала, где в конце серии убийца замахивается ножом, мы слышим крик и не знаем, убил он кого-то или нет. Я закрыла глаза, разочарованная в себе как в жене. Как мать я уже и так налажала хуже не придумаешь.

Было около семи утра.

В просторной операционной горел яркий свет. Кафель на полу и стенах одинаковый – белый и хлорированный. У окна стояла акушерка и разговаривала с щуплым мужчиной в очках и смешной шапочке.

– Саида, меня зовут Ляззат, я буду помогать Роману Петровичу, – представилась медсестра. – Что у нас произошло?

– Отслойка, тридцать четвертая неделя, роды вторые, беременность вторая, в первый раз было ЭКС.

– На каком сроке ЭКС? И почему ЭКС? Раздевайся, пожалуйста, – она подошла ко мне и забрала сорочку.

– Сказали, что узкий таз. На сорок второй неделе. Родовой деятельности не было, пила мизопростол, начались схватки; полное раскрытие, после двух часов потуг врач сделала… ну…

– Вагинальный осмотр?

– Да, и сказала, что плод неправильно вошел в родовые пути. Меня прооперировали и достали дочку.

– Ну так это не узкий таз, – пробасил Роман Петрович, войдя в операционную, и протянул руки медсестре, на которые она натянула перчатки.

– Какая анестезия была? – спросила Смешная шапочка, не оборачиваясь.