Отступник на краю империи

Не сговариваясь, мы отделились от общего потока гимназистов, чтобы подняться на крышу.

Дул пронизывающий ветер.

Мы оба не позаботились о пальто или куртках, потому что не было времени на спуск в гардероб.

— Что будешь делать? — сходу спросил я.

— Ничего, — девушка пожала плечами. — Ты меня спас. И если хочешь жить такой жизнью… ну, это твоё право. Я сделаю всё, чтобы клан ни о чём не узнал.

— Они спрашивали обо мне?

— Конечно.

— И?

— Я сказала, что ты скрыл лицо балаклавой. Как ты уничтожил пилота, я не видела. Про кусаригаму… да, ты пользовался именно ей. Они бы и так догадались. У нас хорошие криминалисты.

Облокотившись на ограждение площадки, я посмотрел вдаль.

Небо было чистым, но ветер усиливался. Не удивлюсь, если принесёт дождь на три или четыре дня. Это же декабрь. Хотя… со средней полосой не сравнить. Вон, куча зелени.

— А что с твоим отцом? — задал я неудобный вопрос.

— Долгая история, — улыбнулась Маро.

— У нас есть минут десять.

— Если вкратце… нет у меня никакого отца. Они с мамой давно умерли. Я — единственный представитель своего Рода и его глава по совместительству.

— Даже так… И зачем тебе это враньё?

— Я же не спрашиваю, почему ты притворяешься школьником, а сам промышляешь… вот этим вот всем. Но отвечу на твой вопрос. Людям проще со мной общаться, когда они видят юную девушку и рисуют в голове образ её родителей. Никто не хочет представлять бездну прожитых мной лет.

— И что, ты ни разу не была замужем? Не рожала детей?

Вопрос предельно бестактный. Но Маро знала обо мне гораздо больше, чем ей положено. А я не знал о своей собеседнице ничего.

— Была, — нехотя признала бессмертная. — Несколько раз.

— А дети?

— Умерли.

Твою мать.

Маро следила за моей реакцией. Вот только меня ничуть не шокировали эти признания. Я сам прошёл через все эти мучения, помноженные на двадцать. Первые перерождения очень болезненны, потом привыкаешь. Человек не должен быть один. Так можно совсем свихнуться. И раз за разом мы наступаем на одни и те же грабли, потому что такова наша природа. Будь она иной, я перестал бы считать себя человеком. Сейчас при воспоминании о близких, которых я похоронил, у меня возникает светлая грусть. Они были, их никто не заберёт из моей памяти. Но я вынужден жить и двигаться дальше.

— Не отталкивает? — уточнила Маро.

Качаю головой.

— Ты странный, — констатировала бессмертная, которую я привык называть «девушкой». — Обычно меня считают каким-то…

— Чудовищем? — подсказал я.

— Вроде того. Я как черепаха, прожившая не одну сотню лет. Разное повидала, с разным столкнулась. И мне, как ты понимаешь, не о чем разговаривать с этими малолетками. Они… как дети. Несмышлёные младенцы… И даже хуже. Сложно объяснить.

— Почему не говоришь «вы»? — настала моя очередь отслеживать реакцию. — Мне пятнадцать. Я ничем от них не отличаюсь.

— О, нет, — Маро погрозила мне пальцем. — С тобой что-то определённо не так. Я не берусь утверждать, но… Я ведь общалась с другими бессмертными. Смотрела в глаза. У тебя взгляд, как у них. Это как посмотреть в пруд, затянутый ряской. Не понимаю, кто ты такой. Думала, что бес. И притворяешься, как я. А потом оказалось, что ты получил этот странный Дар с хождением сквозь стены. Я теперь вообще ничего не понимаю. Но ты однозначно старше своих лет.

Маро понесло.

— И ты не можешь так драться в свои годы. Ты хоть понимаешь, что при достаточной физической подготовке мог бы порвать меня на лоскуты?

— Да. Понимаю.

Девушка умолкла.

— А зачем тебе эта гимназия? — решил я переключиться на менее скользкую тему. — За эти годы… не поверю, что ты нигде не училась. Можно было десять докторских защитить.

Маро тяжело вздохнула.

— Отец… у него была мечта… чтобы я отучилась в гимназии Эфы. Не знаю, зачем. Она ведь давно существует, если ты не в курсе. Ну, и… я не знаю, как ещё можно почтить его память.

— А клан? Ты ведь в нём раньше не состояла.

— Нет, — девушка покачала головой. Не могу избавиться от этой дурацкой привычки считать Маро девушкой. — Отец состоял.

— Он был одарённым?

— Нет. Мама была. А папа работал в одном из НИИ правящего Рода. Там они и познакомились.

— Но твоя мама — не бес.

— Я же тебе говорила. У нас в семье нет ни одного беса. Никто не знает, что это за гены. Плата за бессмертие — похороны близких. Ты знал, что это единственный Дар, который почти нереально культивировать? Никогда не знаешь, где выскочит. В браке у бессмертных часто рождаются… обычные дети. Лишённые не только возможности управлять своей ки, но и самой вечности. И мы смотрим, как они умирают.

Голос Маро дрогнул.

— Только не говори, что вступила в клан по воле отца.

Прозвенел звонок.

Никто из нас даже не дёрнулся, потому что следующим уроком значилась теория психотипов, по которой уже были выставлены оценки.

— Он-то как раз не хотел, — грустно улыбнулась Маро. — В отличие от мамы. Знаешь, когда началась та война, где Хасан потерял свои ноги… я была одним из лучших пилотов Эфы. Но мы воевали в чужой стране против армии, поддерживаемой Волками. И нас там… вроде как не было. Так что Трубецкие от нас отказались.

— В смысле? — опешил я.

— Вычеркнули отовсюду, — пояснила Маро. — Из армейских списков, реестра клана, вообще отовсюду.

— Я не знал, что так можно.

— Можно, — заверила девушка.

— И что ты сделала?

— Разорвала с ними отношения, естественно. В Россию я не могла вернуться, потому что знала слишком много. Хасан… не знаю, как у него получилось. Наверное, из-за низкого уровня допуска. Он ведь только поначалу был моим командиром, потом всё поменялось.

— И ты не виделась с отцом?

— Его уже не было. Как и мамы.

— Но ты вступила в клан повторно. А теперь сражаешься за них на Турнире.

— Времена меняются, — уклончиво ответила бессмертная. — Они предложили очень… заманчивые условия.

— А как же ланистеры? Получается, ты уже знала, что будешь участвовать во всём этом?

— Конечно. Ланистеры — это спектакль для тех, кто не в теме. Они кое-кого выбрали для отвода глаз. Но все бойцы, даже из дублирующего состава, гораздо старше и опытнее этой школоты.