Отсутствует

Папа всё смотрел на меня, и я чувствовала, как мое сердце пронзает чувство страха.

– Пришло время, солнышко, - сказал папа тихо.
– Я должен идти.

Я почувствовала, как мое сердце сжалось, и как слезы потекли по моим щекам.

– Ты уходишь?
– спросила я.
– А как же я? Разве мы не пойдем вместе?

Отец смотрел на меня, и тоскливо, по-доброму улыбался, вглядываясь в моё лицо.

От печали моё сердце рвалось на части. К горлу подступил ком, слезы хлынули из глаз.

– Прости малыш, - тяжело вздохнув, сказал отец.
– Пока мы с тобой пойдем в разные места.

– Почему?
– тихо спросила я, утирая слёзы.

Мне не хотелось делать больно папе своими рыданиями.

Отец улыбнулся, глядя на меня.

– Потому что ты не умерла, Кайли.

В его улыбке не было грусти. Я удивленно распахнула глаза, глядя на отца.

– Не умерла?
– спросила я ошеломлённо.

– Нет, - качнув головой, ответил отец. Он взял моё лицо в свои руки и улыбнулся, глядя на меня.
– У тебя впереди еще целая жизнь. У тебя ещё много дел в мире. И знаешь, я так хочу, чтобы ты прожила свою жизнь счастливой и радостной. Мне бы так хотелось, чтобы ты помогла всем, кому ты хоть сколько-нибудь можешь помочь.
– Папа потрепал меня по волосам.
– Я бы очень хотел, чтобы ты вышла замуж, и чтобы у тебя родились дети. Я хочу, чтобы ты стала моим продолжением. Моим и маминым.

Я закрыла глаза и ощутила, как слёзы льются по моим щекам. Я вспомнила Рэя. Вспомнила о нашей любви. И улыбнулась. Как бы мне хотелось, чтобы Господь подарил нам больше времени. И, если это возможно - я буду самой счастливой на свете.

Я вспомнила своих друзей, вспомнила о том, что я могла бы прожить многие и многие годы, будучи рядом с ними.

Скорбь и радость смешались. Скорбь из-за расставания с отцом тронула моё сердце, но радость от осознания того, что я смогу прожить жизнь рядом с Рэем и с друзьями, и от того, что я смогу сделать ещё столько всего доброго, расцветала всё быстрее.

Папа был прав. Я должна жить. Не для себя, для других. И для моих родителей тоже.

– Значит, я вернусь обратно?
– спросила я, глядя на папу.

Тот кивнул.

– Да, малыш.
– Отец посмотрел куда-то ввысь и улыбнулся.
– Уже сейчас. Уже сейчас пора...

– Мы ведь увидимся ещё, пап?
– спросила я, схватив отца за руки и глядя на него во все глаза.
– Мне бы так хотелось, чтобы ты всегда был рядом...

– Я всегда рядом с тобой, моя дорогая Кайли, - сказал отец, с улыбкой глядя на меня.
– Я живу в твоем сердце, солнышко. А значит я всегда рядом с тобой.

Папа улыбнулся. Улыбнулся так тепло и спокойно, что моё беспокойство мигом рассеялось.

– Я люблю тебя, папа, - прошептала я с улыбкой, глядя на отца.

Отец наклонился и поцеловал меня в лоб. Его щетина привычно оцарапала мою кожу.

Мы с папой крепко обнялись.

– Я тоже очень люблю тебя, солнышко, - прошептал отец, коснувшись рукой моей щеки.
– Береги себя.

Я закрыла глаза, когда всё вокруг снова заполнилось ярким, сияющим светом.

***

Первое, что я почувствовала, была тошнота.

Второе - жуткая боль.

Воздух был слишком тяжёлым, слишком пыльным. Я дышала им, и он, казалось бы, царапал мои лёгкие.

Моё горло болело, сердце слишком быстро колотилось в груди, словно всеми силами пыталось вернуть меня к жизни.

Господи, как же мне было плохо. Я приоткрыла глаза и почувствовала мучительную скорбь и радость одновременно - я видела змеи трещин на ветхом потолке, и понимала, что я жива. Я снова проснулась под тенью мира.

Я почувствовала, как рвота подкатила прямо к горлу. У меня совсем не было сил. Всё моё тело так болело, словно было изломано. Колоссальным усилием я собрала все свои силы, всю волю и повернула голову.

Я приподнялась, и меня вырвало куда-то на пол. Я не знала, где нахожусь и едва могла сейчас думать об этом.

Я почувствовала, как мучительно выходит из меня вся гадость, которой я была отравлена.

Я поглубже втянула сухой воздух, пытаясь отдышаться. Мне было так больно, что я едва что-либо понимала. Кто-то подхватил меня на руки. Я услышала женский голос:

– Кайли, держись, - спокойно произнёс мне голос.
– Я сейчас помогу тебе.

Меня снова вырвало, но на этот раз меня кто-то крепко держал. Боль раздирала моё горло и лёгкие. Желудок сжался в маленький комок. Я отдышалась, и кто-то подал мне стакан с водой.

Я сделала несколько глотков. После этого мне сунули в рот ложку с лекарством. Я проглотила его и через минуту я почувствовала себя лучше.

Кто-то уложил меня обратно на кушетку и укрыл одеялом. Засыпая, я услышала, как молоденькая девушка закричала:

– Она очнулась!
– убегая из комнаты, кричала девушка.
– Кайли Смит очнулась!

Я вздрогнула, но женщина, которая укладывала меня на кушетку, положила мокрую тряпку мне на лоб и прошептала:

– Всё хорошо, Кайли, - сказала она тихо.
– Всё хорошо...Спи.

Прикрыв тяжёлые веки, я почувствовала, как проваливаюсь в сон.

***

Боль покинула меня, тошнота полностью растворилась.

Я почувствовала, что мой сон стал легче. Я почувствовала, каким мягким и исцеляющим он был. Внутри меня всё словно бы теперь отдыхало.

Я ощущала, что выздоравливаю, и это было так чудесно, что я даже сквозь сонное томление, улыбалась. Я не помню, сколько времени я проспала, но мне было легко и хорошо. Иногда я просыпалась буквально на минуту, мне давали воду и лекарство, и я мгновенно снова засыпала. Сквозь обрывки разговоров, что мне удалось услышать, пока я спала, я узнала, что я нахожусь в медицинском крыле Цитадели. За мной ухаживала женщина-врач и её помощники. Кроме этого я больше ничего не знала.