Отважная лягушка

– Подождите, господин Сасс, - поморщился работорговец, останавливая его жестом руки.
– Мне хочется послушать саму госпожу Юлису.

Недовольно засопев, муж подруги Тервии Картен налил себе вина. Воспользовавшись их короткой перепалкой, Ника успела поддеть куском лепёшки изрядную порцию мелко нарубленных овощей и отправить их в рот.

– Как же ваши родители туда попали?
– обратился к ней Тун Ралий. Судя по всему, этот разговор его сильно заинтересовал.

Неторопливо прожевав, путешественница аккуратно вытерла губы платочком.

– Спасаясь от несправедливого обвинения. Мой дед - сенатор Госпул Юлис Лур и его старший сын Скунд пали жертвами подлой клеветы. По приказу императора Константа их казнили. Всеблагие боги спасли моих родителей, укрыв их за океаном.

– Они, что же, госпожа Юлиса, не смогли отыскать места поближе, чтобы спрятаться?
– ухмыляясь, поинтересовался командир стражников.

– Я думала, вы знаете, господин Тулин, что не так просто скрыться от гнева радланского Императора, - скептически качая головой, девушка положила на расписную тарелку большой кусок жареной рыбы.

– Когда же это случилось?
– быстро спросил работорговец.

– В тысяча пятисотом году от основания Радла, - ответила собеседница, вновь принимаясь за еду.

Мужчины переглянулись, а Квин Тулин Череп внушительно проговорил:

– Заговор Квитуна...

– Сенатора Госпула Юлиса Лура объявили одним из его сторонников, - подтвердила Ника, облизывая ложку.

– Когда же стало известно, что вашего деда оклеветали?
– чуть прищурившись, подался вперёд Тун Ралий.

"Вот батман!
– мысленно выругалась Ника.
– Чего докопался? А может, он что-то знает об этом? Плевать, буду говорить так, как условились с Наставником".

– Справедливость восторжествовала только тринадцать лет назад, - грустно вздохнула она.
– Богам торопиться некуда - они бессмертны.

Работорговец вопросительно взглянул на командира охранников. Тот сосредоточенно молчал, сведя густые брови к переносице. Глар Сасс, наоборот, приоткрыв рот, поднял глаза к потолку, видимо, пытаясь что-то вспомнить.

Пока собеседники помалкивали, погрузившись в размышление, девушка деловито наложила себе оливок и отломила изрядный кусок от ещё тёплой лепёшки.

Очевидно, никому из них так и не удалось отыскать в памяти какие-то достаточно важные события, происходившие в Империи в те времена, потому что торговец живым товаром с издёвкой поинтересовался:

– Почему же вы так долго собирались к своим родственникам, госпожа Юлиса?

– Потому, господин Ралий, что расстояние от Радла до нашего дома в Некуиме немного больше, чем от Императорского дворца до Сената, - так же ехидно ответила Ника, аккуратно выплюнув косточку на тарелку, и продолжила уже совсем другим тоном.
– Отец рассказывал, что первое время просил морехода, раз в год навещавшего нашу семью в той земле, узнавать о событиях в Империи. Но новости приходили неутешительные, и он постепенно, особенно после смерти матери, перестал интересоваться происходящим на родине, полагая, что Радл потерян для нас навсегда.

Сделав драматическую паузу, путешественница промочила горло глотком вина, с удовольствием замечая, что смогла завладеть вниманием слушателей. Даже Гу Менсин перестал жевать, застыв с полуобглоданным бараньим ребром в руке.

– Пять лет назад, - продолжила рассказчица.

– Отцу приснился сон, о содержании которого он умолчал, но на следующей встрече с капитаном очень просил выяснил судьбу наших родственников. Можете представить себе мою радость, господа, когда нам сказали, мой дед и дядя оправданы!

Девушка улыбнулась, словно вспоминая что-то хорошее, потом, сурово нахмурившись, покачала головой.

– Только отец не поверил. После всего, что с ним случилось, он уже не ждал такого щедрого подарка от судьбы, поэтому попросил ещё раз всё выяснить и проверить. Один хороший знакомый нашего канакернского друга, будучи в Радле, зашёл в здание Сената, где служитель показал ему выбитые на стене имя Госпула Юлиса Лура. Узнав об этом, отец заплакал и возблагодарил богов, верность которым он сохранил, проживая среди варваров.

Если верить воспоминаниям Наставника, ничего такого он тогда не думал, но настоял, чтобы его названная дочь обязательно вставила в свой рассказ родственникам эту душещипательную историю. Немного сомневаясь, Ника решила вначале проверить реакцию на эти слова посторонних людей.

Судя по поведению слушателей, её рассказ произвёл надлежащее впечатление. Иронично-недоверчивый Тун Ралий отвёл взгляд, артист и каанский старейшина замерли с полуоткрытыми ртами, а Глар Сасс усиленно моргал подозрительно блеснувшими глазами.

– Но где же ваш отец, госпожа Юлиса?
– нарушил молчание работорговец.
– Почему он не с вами?

– Годы и болезни подточили его здоровье, господин Ралий, - путешественница смахнула с ресниц вымученную слезинку.
– Отец просто не перенёс бы тяжёлого плавания. А умирать на корабле посреди океана ему очень не хотелось.

– Вы бросили больного старика одного среди дикарей?!
– вскричал поражённый собеседник.

Привычная к подобным обвинениям Ника мысленно поморщилась, но на этот раз решила не оправдываться и никому ничего не доказывать.

– Ваши слова незаслуженно оскорбительны, господин Ралий, - выпалила она, швырнув тарелку с недоеденными маслинами на стол, и резко встала на ноги.
– Я почитаю отца, как велят бессмертные боги и завещают обычаи предков! Ничего не могло заставить меня с ним расстаться, кроме его священной воли, которую я исполнила, как подобает истинной дочери Юлисов! Прощайте, господа!

Успев кое-как подкрепиться, девушка обрадовалась тому, что собеседники дали ей такой замечательный повод прервать затянувшийся и очень неприятный разговор. С видом оскорблённого достоинства она развернулась, картинно перебросив край накидки через плечо.

– Постойте, госпожа Юлиса!
– остановил её отрывистый окрик работорговца.
– Здесь никто не хотел вас задеть или как-то обидеть.

Застыв у самой двери, Ника медленно обернулась, стараясь, чтобы лицо оставалось в тени. Собеседник тоже встал, чуть развёл в сторону руки, словно извиняясь за некстати сказанные слова. Вот только притаившаяся в бороде усмешка выглядела скорее угрожающей, чем виноватой. Его собутыльники имели несколько смущённый вид, только старый актёр, склонив голову на грудь, смотрел в пол, пряча странную усмешку.