Отверженный. Дилогия

Когда мы вышли на улицу, Глеб сказал:

— Если грамотно проведёшь поединок, то сможешь победить. Он трус.

— Попробую, — ответил я. — Такой соперник — отдельная мотивация. Но напугал ты его знатно. Ещё и унизил.

— Да, не сдержался, — усмехнувшись, ответил Глеб. — Не люблю я таких.

Мы направились к общежитию и некоторое время шли молча, затем я не удержался и спросил:

— А ты действительно из Москвы?

— Конечно, — ответил Глеб и рассмеялся. — А что, не похож на орка?

— Да я на этот счёт и не думал. Просто ты иногда совсем поздно домой уезжал, а утром уже на занятиях был. Я сделал вывод, что ты в Новгороде живёшь, или где-то рядом.

— Ну, вывод у тебя вполне логичный. У меня дед живёт в столице, он здесь работает. Иногда я к нему езжу в гости с ночёвкой. Хотя до Москвы тоже всего два часа на скоростной электричке.

— А я не знал, что москвичи работают в столице. Мне казалось, они не очень любят этот город.

— У моего деда нет выбора, он член Дворянской Думы. Пока идёт парламентская сессия, он должен быть в столице.

Теперь мне стало окончательно понятно, почему Глебу было плевать на всех задир академии, в том числе и на Левашова. Представитель сильного рода московских орков с поддержкой семьи и дедом депутатом Дворянской Думы мог себе позволить не бояться практически никого. Более того, меня очень удивило, что мой сосед по комнате никогда не хвалился своим положением и семьёй.

— А ты ведь из Петербурга? — спросил меня Глеб.

В академии среди студентов не было принято задавать друг другу вопросы про их личную жизнь и семьи, но раз уж мой сосед рассказал про себя, я решил ответить ему взаимностью.

— Да, из Петербурга.

— Я это сразу понял.

— Неужели так заметно моё эльфийское воспитание?

— И это тоже, — улыбнулся Глеб. — Но только бывший эльф-аристократ мог пойти тогда в парк драться с Левашовым.

— Почему?

— Потому что он всегда и всем рассказывает о своём дворянском происхождении и пугает всех своим отцом. Обычные ребята из простых семей предпочитают с ним не связываться. А аристократов не трогает он сам во избежание проблем. Но тебе было плевать на его происхождение, ты воспринял его как равного, да ещё пошёл и надавал ему по морде. И ещё… — Глеб замолчал, подбирая слова. — Я видел, как ты реагировал, когда я рассказывал про семью. Ты сразу грустнел.

— Есть такое, — согласился я. — Это очень больно, когда теряешь семью. Я никому не пожелал бы подобного испытания.

— Вот поэтому я тебе про свою старался не рассказывать раньше времени.

— Раньше времени? — переспросил я, мне показалось, что Глеб что-то недоговорил.

— Я хотел на летних каникулах пригласить тебя к себе на пару недель, в наше имение под Москвой. Собственно, вот сейчас и приглашаю. Мои родители будут рады тебя принять в своём доме. Отдохнёшь, походим на рыбалку, я тебе покажу наших лошадей. Любишь верховую езду?

— Спасибо, конечно, большое, но боюсь, я не смогу принять твоё предложение, — ответил я. — Ну разве что на два-три дня. Не могу я Милу на две недели бросить. Ей одной совсем плохо здесь будет летом.

— Так я вас обоих приглашаю! Только родители у меня строгих нравов — спать с Милой будете в разных комнатах.

— Ради рыбалки я готов на это неудобство.

— Ну, значит, договорились! — Глеб протянул мне ладонь, и мы закрепили нашу договорённость рукопожатием.

— Договорились, — сказал я. — С удовольствием съезжу к тебе. Но сейчас главное на турнире хорошо выступить. Причём, если я смогу побить Левашова, а потом проиграю, то всё равно буду считать своё выступление успешным.

— Побьёшь! Ещё как побьёшь! — подбодрил меня Глеб.

Мы зашли в столовую и слегка перекусили, чтобы уже до самих наших поединков не забивать ничем животы. После не торопясь попили чай, поболтали немного и направились назад на арену.

Без десяти двенадцать мы уже заняли места на трибуне. Народа в помещении было раза в два меньше, чем на жеребьёвке — старшекурсникам были неинтересны наши поединки.

В отличие классических боевых искусств, где поединок разбивался на раунды и мог длиться достаточно долго, бои с использованием магии проводились в один раунд и длились обычно недолго — от трёх до семи минут, иногда десять. Больше десяти — редко.

Так как Мила оказалась в четвёртой паре, то она вполне могла выйти на арену очень быстро, что в итоге и произошло. Если первая пара выясняла отношения минут семь, то победительницам второй и третьей понадобилось примерно по минуте, чтобы справиться с соперницами. В итоге с учётом этих трёх поединков и пауз на приведение в порядок арены, уже в пятнадцать минут первого моя подруга стояла напротив соперницы и ждала сигнала рефери к началу боя.

Мне было очень интересно посмотреть, чему Игнатьев научил Милу. По её словам, они подготовили что-то совершенно потрясающее.

Начался поединок буднично — соперницы сразу же сгенерировала защиту. Мила выставила стандартный огненный щит, первокурсница, пользующаяся магией земли — песчаный барьер. Только барьер этот был не такой, как ставили мои одногруппники на тренировках, а намного более сложный и сильный. Бессчётное количество песчинок не только летали вокруг соперницы Милы, защищая её со всех сторон, но время от времени из этого вихря вылетали потоки раскалённого песка и устремлялись в Милу. И что самое грустное — огненный щит не сильно-то спасал от таких атак. Да, он их немного гасил, но не более того.

Моей девушке пришлось уворачиваться. Несколько раз ей это удалось, но потом очередной поток песка ударил ей прямо в лицо. Мила потеряла концентрацию, и её огненный щит развалился. Первокурсница тем временем ещё сильнее нарастила барьер, теперь за вьющимся кругами песком уже почти не было видно самого мага, что всё это запускал. Как Мила собиралась с этим бороться и почему до сих пор не использовала свои уникальные наработки, я не представлял. Возможно, в отличие от тренировок, в реальном бою она не могла нормально сконцентрироваться. Чего Миле было не занимать — это злости и отваги, но вот концентрация не была её сильным местом.

Первокурсница тем временем усилила натиск и сменила тактику. В мою девушку больше не вылетали из песочного вихря спонтанные потоки, теперь соперница сама бросала в Милу горсти песка, каждая песчинка в которых на лету увеличивалась во много раз и долетала до моей подруги мелким камнем. А Мила, к моему удивлению, едва успевала уворачиваться. И при этом не ставила никакую защиту — либо растерялась, либо на что-то копила силы.

Когда я уже начал не на шутку волноваться за свою девушку, а её соперница, ослабив щит-вихрь, все силы бросила на атаку, запуская в Милу уже чуть ли не булыжники, моя подруга, чудом избегая прямого попадания камней, стала покрываться чем-то блестящим. К моему искреннему удивлению, Мила буквально за несколько секунд нарастила себе толстенный слой ледяной брони. И ещё она совершенно перестала уворачиваться от камней и песка — они не причиняли ледяному панцирю совершенно никакого урона.