Ответные санкции

— Как вам угодно.

— Вы не задумывались принять ислам? Или христианство пустило в вашей душе слишком глубокие корни?

Знаю, что называть себя атеистом — хуже всего. Выкручиваюсь угрём.

— Насколько я знаю, мусульмане убеждены, что христиане поклоняются тому же единому Богу, только согласно учению более ранних пророков, пришедших до Мухаммеда. То есть, с некоторой натяжкой, христиане и мусульмане — единоверцы.

Президент качает головой. Я терпеливо внемлю. Если первое лицо державы тратит время на богословский диспут со мной, оно дорогого стоит. Значит, считает меня столь ценным кадром, что желает привязать прочными узами. В том числе — религиозными.

— Нет. В исламе одно из краеугольных понятий — куфр, смертный грех неверия. Вы можете произнести от чистого сердца «верю, что нет Бога кроме Аллаха, а Мухаммед — посланник Аллаха»? Если человек не соблюдает намазы, не совершал хадж в Мекку, лгал и прелюбодействовал — это прискорбно, но Аллах милостив и любому даёт шанс на спасение. Неверие же губит душу бесповоротно.

Спорить с приверженцем той или иной религии бесполезно. Но я не могу удержаться.

— Но мы знаем, что души остаются в доступном Некросу мире — сохранившие индивидуальность или растворённые в коллективном сознании.

Босс с улыбкой качает головой. Во взгляде проскальзывает покровительственное сожаление о моей ограниченности.

— Что с того? Души умерших не попадают в рай или в ад сию же секунду, но для вечного Бога и миллион лет — крохотный миг. Не вижу никакого противоречия со священными книгами. Умерьте гордыню, не нам поучать Всевышнего, когда вершить суд над праведниками и грешниками.

Христиане столетиями учились совмещать религиозные догмы с научными открытиями. Мусульманам стократ проще. Одно то, что Мухаммед — смертный человек, на которого сошло божественное откровение, а не воплощение Бога на Земле, придаёт исламу гибкость. На мой атеистический взгляд со стороны, Коран гораздо реалистичнее Библии с её совсем уж невероятными сказками.

Я воспитан родителями в духе марксового «Религия — опиум для народа» и «Можно верить в отсутствие веры» Вячеслава Бутусова. Знакомство с Некросом внесло смуту в мою душу, но не обратило к какой-либо из конфессий.

— Камалла! Займись его образованием, — благосклонно добавляет отец моей подруги и африканских народов. — Хорошо смотритесь, мистер Мерз.

Подтекст ясен: физической формой, благосостоянием и общественным положением я обязан ему. Соответственно, по гроб жизни должен отрабатывать. За мной не заржавеет. По окончании аудиенции на обратном пути в МИД на меня накатывает неожиданный порыв. Сгребаю Камаллу в охапку и вталкиваю в нишу робота-уборщика.

— Ты что?!

— Здесь нет видеокамер.

Рот, полный возражений, затыкаю долгим поцелуем.

— Дорогая, у нас получилось. Страна, а с ней и планета, двигалась в натуральную задницу. Теперь исправим! Если не всё, то хоть что-то. Когда ближайшая лошадь до Нью-Йорка? Кстати, у меня есть одно условие.

— ? — спрашивает Камалла одними глазами, потому что её рёбра по-прежнему стиснуты.

— В Штатах одевайся в европейское.

Хотя и сейчас в голубом балахоне из тонкой непрозрачной ткани, очень скользкой на ощупь, она чертовски соблазнительна.

Камалла награждает меня спаренным выстрелом молний из обоих глаз, но уже в самолёте вижу её в лёгких, чуть мешковатых джинсах и невесомой белой блузке. Густые тёмные волосы на затылке подстрижены модным мыском. Не менее приятно, что в мою комплектацию не включён девайс по имени Саддих Зафар. В его отсутствие перелёт напоминает свидание. По крайней мере, до посадки.

На снижении пассажиры хватают смарты. Ими руководит отнюдь не желание подготовить сообщения типа «долетела скорабуду мама». Все впёрлись в экраны и читают новостную ленту. Она раскалена настолько, что, кажется, в салоне лайнера повышается температура.

«Пакистанская армия нанесла предупредительный ракетно-ядерный удар по высокогорным районам Индии».

«Пакистан требует вывода индийских войск с территории штата Джамма и Кашмир, в противном случае угрожает атакой на Нью-Дели».

«Китай объявил мобилизацию и перебрасывает войска в Аксайчин и к границе штата Аруначал-Прадеш».

«Индия объявила мобилизацию, привела в полную готовность ВВС и ракетно-ядерные силы. Президент Индии заявляет…»

Дальше идут комментарии, с какого перепугу у Пекина взялись территориальные претензии на Аксайчин и Южный Тибет. Но это мелочи. Начинается крупный региональный конфликт. Он запросто сыграет роль детонатора мировой войны.

Проклинаю себя последними словами. Думал, исламисты потратят добрый месяц на укрепление власти внутри Пакистана. В новостях пишут, что армейские группы, преданные свергнутому президенту, продолжают сопротивление. До выплёскивания дерьма за пределы страны ожидалось несколько месяцев… Но фанатики не стали медлить и тиснули Красную Кнопку, лишь до неё добрались. Хорошо, что не грохнули по Нью-Дели или Мумбаю.

Колёса шасси стучат по бетону взлётно-посадочной полосы, я невольно таращусь в иллюминатор: нет ли ядерных грибов на горизонте, если Штаты уже ввязались в войну и отгребли первые ответные санкции. Горизонт чист. Пока чист. Тем не менее, положительные эмоции от вояжа за океан убиты на корню и начисто.

Глава восьмая, агрессивно-миротворческая

Мирное сосуществование и взаимное сотрудничество суверенных и независимых государств на основе равенства и взаимного уважения иллюзорно и невозможно.

Из директивы СНБ США 20/1 о взаимоотношениях с вражеской державой

Штаты — единственная страна, считающая себя единственной.

Михаил Мамчич

— Мой генерал?

Вызов со смарта мистера Фроста переадресуется через трубу мистера Мерза. Фёдор Степанович слышит знакомые интонации и видит чрезвычайно непривычное изображение.

— Кто вы?

— Не признали, Степаныч? Богатым буду, хоть министерский оклад невелик. Дедушка Ленин тоже бороду сбривал, когда от царских шпиков бегал.

— Ты-ы?

— Так лучше, правда? Чудеса современной медицины, рекомендую. Закончим операцию, я вас приглашу в Баминги, уберём животик и возраст. Верну вашей жене двадцатилетнего красавца.

Генерал смущённо кхекает. А зачем двадцатилетнему пенсионерка? Он, кстати, так и не получил сертификат после войны с Конго, я не проследил, а в российской верхушке нашлись более достойные претенденты. Нужно исправить, как завершится очередная афера. Впрочем, не будем делить шкуру не только не убитого, но и не зачатого медведя.

— Что ты хочешь?

— Посредническую помощь. Я в Штатах. Но у нас отношения с Вашингтоном, сам понимаешь, не ахти. «Омаху» забыть не хотят, гады.

— Нормализовать не пытались?