Отягощенные злом

– Нет.

– А если бы знали – сказали бы?

– Поверите – сказал бы.

– Нет, не поверю. Потому что вы заврались. Что вам мешало передать нам информацию, когда вы обнаружили особо опасного террориста, на руках которого кровь тысяч и тысяч, нам? Что в этом сложного? Почему вы видите в нас врагов?

– Я не вижу в вас врагов.

– Нет, черт возьми, видите. И видите именно вы. Вы, генерал Ирлмайер, почему-то считаете нас врагами. Вы считаете, что нас можно похлопать по плечу, использовать, оболванить, сказать, какие мы молодцы, но не дать ничего по-настоящему ценного. Только связку пластиковых бус, как дикарям. За что мы заслужили такое отношение?

– Черт возьми, что вы от меня хотите?! – взорвался Ирлмайер. – Я получил информацию о присутствии Тимура только тогда, когда он был далеко от Италии. Только тогда, когда вы уже попытались перехватить его в этой гребаной Франции, – думаете, мы ничего не знаем? Вы устроили стрельбу во Франции, в Риме, в Швейцарии. Какого черта вы делали в Риме, экселленц? Это наша зона влияния.

– Я хочу хотя бы немного правды. Чуть-чуть правды. Если нам лгут, мы начинаем сами выяснять правду.

– Черта с два! Вы полезли в игру, потому что вам нужны были деньги. Свой фунт мяса! И поломали всю игру нам!

– Деньги… А как насчет того, что творилось в Ватикане? А? Вы по-прежнему меня недооцениваете, Ирлмайер. Когда лежал на больничной койке, у меня было время поразмышлять. Как-то так странно получилось, что из Второй мировой победителем вышли вы. Священная Римская Империя. И только за счет того, что сговорились с Ватиканом. Испания – ваш вассал? Ваш. Как она получила преимущественное право на всю Латинскую Америку? В чьих интересах? Знаете, я начинаю думать, что террор на Восточных территориях выгоден вам, потому что спутывает нас по рукам и ногам и не дает двигаться дальше. И это заставляет меня усомниться в ваших словах, что Тимура финансировал барон Полетти, а не Ватикан.

– Не верите мне, спросите его. Вы же за ним пришли?

– Кого – его?

– Генерал Анте Младенович. Наркобарон, поставщик наемников во все страны мира, торговец ядерными технологиями и обогащенным ураном. Пусть он скажет, как и кому он продал обогащенный уран. Это из-за него в Риме сейчас можно ночью читать газету.

– Да пошел ты! – выкрикнул неизвестный, пожилой мужчина. – Сукин сын! Может, рассказать, кто и как принимал у нас наркоту в Европе? Кто сейчас держит порт Могадишо?! А?

– Нет, ты лучше расскажи про то, что творится в Конго, сукин ты сын. Расскажи, ну! Год назад. Группа боевых пловцов, операция по уничтожению дьякона Африкана Макумбы. Вы думали, что уничтожили группу, но они нам кое-что переслали. Успели переслать. Целые ямы, заваленные детскими трупами. Ты использовал детский труд на подпольных урановых рудниках, а когда дети заболевали, ты просто пускал их в расход и сваливал в яму, вот что ты делал!

– Нет, лучше ты расскажи! Как ты продвигал в Папы этого педераста Коперника! Как ты готовил убийство Папы! Как вы продавали мне самое современное оружие, с тем чтобы наемники, которых я отправлял в Африку и Латинскую Америку, не испытывали в нем нужды! Хочешь сказать, что ты не имел отношения к тем детям? Нет, имел, мать твою! Чистеньким не выйдешь, гад!

Младенович, если я правильно запомнил, добавил еще несколько нецензурных слов на хорватском. Он родственный русскому, и хоть я его не знаю, но мат разберу.

Ирлмайер решил не продолжать. Пожал плечами.

– Какие-то у нас затянувшиеся посиделки. С инфернальным душком.

– Да, серой пахнет. Сел обедать с дьяволом – готовь большую ложку.

– Как вы предполагаете решать проблему? – Ирлмайеру все это надоело, но и сказал он немало. – Сколько мы будем так сидеть? Вы понимаете, что взлететь вам не дадут? Нас больше в двадцать раз…

– Ошибаетесь. Наверное, нас даже больше. Вы, вероятно, думаете, что вы до сих пор служите в полиции. Но здесь армия. Несколько крылатых ракет нацелены на нас. Никто не уйдет.

Проняло. Так и надо.

– Добро пожаловать в новый мир, господин Ирлмайер. Мир, где никто никому не верит, все всем лгут и все готовы друг друга убить. Вы имеете самое непосредственное отношение к его появлению…

Да и я, если честно, тоже…

– Первым идет Младенович.

– Нет, первым идете вы, милорд.

Окончательно рассвело. Рассвет был хмурым, совершенно нетипичным для Адриатики, не хотелось думать, что эти тучи напитались невидимой смертью над итальянским «сапожком» и сейчас идут в направлении нашего Востока.

Вертолеты так и стояли на дороге. Были видны хорватские бронированные машины, но дальше они соваться не осмеливались. У Австро-Венгрии не было сильного авианосного флота, чтобы вмешиваться в разборку двух супердержав.

В результате переговоров пришли к некоему взаимоприемлемому решению. Младеновича будет судить международный суд в Гааге. Для этого его должны туда доставить русские, предварительно записав краткое признание и передав его германцам. Это гарантия того, что мы все же доставим Младеновича в Гаагу, где его будут судить по законам его страны в части, не противоречащей международным договорам и соглашениям.

Запись я сделал на коммуникатор. Чертовски удобная штука – отправляясь куда-то, ты вряд ли возьмешь с собой диктофон, фотоаппарат и видеокамеру, а тут все это есть.

Теперь надо было оговорить моменты…

Граф Адриан Секеш больше не сомневался. Не в чем было сомневаться.

Это был тот человек, который был на Виа Консиллиационе. Тот самый, монах, который стрелял очень и очень ловко. Граф видел его в деле.

Значит, его первым и надо убрать.

Прошлое диктовало решение: штурм при обмене, обычное решение – враг думает, что все уже позади, – и тут его накрывает… бах! – и все. Две пули в голову. Обычное дело для девятой группы пограничной стражи.

Сложно – два вертолета, не один, а два, надо действовать синхронно. Но сложность небольшая, решаемая.

Сейчас Секеш, улыбаясь, оговаривал детали обмена с этим русским. Мысль его неудержимо рвалась назад, в далекое прошлое. Казармы офицерского училища в Бад-Тельце. Настоящего офицерского училища [26] . Их преподаватель, говорящий им: «Главное – выполнить задачу». Все остальное побоку.

Он вспомнил и то, как впервые разработал собственную операцию – на бумаге, конечно. Преподаватель по тактике порвал его жалкие листки, а потом в качестве наказания заставил писать похоронки на половину взвода: именно столько, по расчетам, должно было погибнуть при продвижении к объекту через контролируемую противником территорию. Хороший бой, сказал он, не похож на рыцарский поединок. Скорее он похож на вооруженное ограбление в проулке у гамбургского порта. Сунул заточку под ребро, схватил бумажник – и бегом.

26

Германская армия имеет необычную систему подготовки офицеров. Нет офицерских училищ как таковых, есть перечень знаний и умений, которыми надо овладеть, если хочешь получить звание и специальность. Например, вождение автомобиля – нет специального предмета в училище, тебе просто дают автомобиль, и ты водишь рядом с частью. Противотанковая оборона – есть полигон, заточенный только на это. Ты прослушал курс, получил оценки – уехал. И только когда собрал все необходимые отметки – тебе присваивают звание. Это можно сравнить с обучением с частичным отрывом от производства – в то время как у нас практикуется полный отрыв.

Именно поэтому следующая операция предусматривала и занятие периметра патрулями на трофейном транспорте, и ночную вертолетную атаку.

Если кто-то хочет считать себя дворянином – его право. Он солдат.

Наконец договорились. Пожали руки. Он отошел.

Проверил оба своих пистолета – у него было два, одинаковые, оба – «кольты». Больше ему ничего не нужно. Оглядел отобранных им людей – штурмовые команды.

– Все готовы?

– Так точно.

Две группы по три человека в каждой. Больше только будут мешать друг другу.