Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"

— Тебе-то зачем вмешиваться? — спросил кто-то из ребят.

— Ты ведь даже толком не знаком с «Ловиисойдва», — напомнил Лауронен.

— Да вы только мозгами пошевелите, — ответил Томи. — Один парнишка работает по вечерам, а пять героев набрасываются на него. Величайшее проявление отваги, Лауронен.

Лауронен не отвечал, но как бы для того, чтобы остеречь Томи, коснулся пальцами своих распухших губ.

Дверь подъезда «Б» открылась, но это был не Йони, а какая-то пожилая женщина. Чуть помедлив, она мелкими шажками вышла на тротуар и, немного поколебавшись, повернулась в сторону, где стояли ребята.

Неужели Йони додумался проскочить из подъезда во двор и исчезнуть?

Нет. В ту же минуту, когда свет в подъезде опять погас, Йони толкнул наружную дверь и вышел из подъезда.

— Присмотри за собакой, — сказал Лауронен коренастому, едва разжимая губы.

Тот вынул руку из кармана. Томи не видел финки, но понял, что коренастый держит ее наготове.

Томи направился через улицу в тот самый момент, когда Йони выхватил из сумки несколько газет и, сунув их под мышку, пошел по тротуару навстречу Лауронену.

— Кому-то придется очень плохо, Лауронен! — предупредил Томи.

— А это сейчас посмотрим, — промолвил Лауронен.

Томи оценивал ситуацию. Сердце в груди колотилось с такой силой, что его толчки были как удары в большой барабан. В висках шумело.

Он прикажет Рою броситься на Лауронена. Остальных можно не опасаться, если Лауронен выйдет из игры. Его же, Томи, задача — разделаться с коренастым.

Попытается ли тот пырнуть ножом и его? Никогда не знаешь, чего от таких ожидать.

Рой шел, приседая на задние лапы. Он чуял опасность и весь дрожал от напряжения.

И тут всех ослепил свет автомобильных фар. Он был такой яркий, что Томи почувствовал режущую боль в глазах и где-то позади лба.

— Полиция!

Он услышал сперва возглас Лауронена и лишь потом увидел синий отблеск мигалки полицейской машины.

Коренастый выругался, быстро сунул финку в карман и кинулся через улицу к лесу. Остальные побежали за ним. Лауронен последним.

Полицейская машина, шедшая на большой скорости, резко остановилась. Она еще двигалась с намертво застопоренными колесами, когда передняя дверца распахнулась и из кабины выскочил высокий полицейский. Лауронен с дружками мчались к прогулочной тропе.

— Эй, вы там, стойте!

По прогулочной тропе навстречу им бежали люди. Иные останавливались поглядеть на беглецов. Но по большей части люди даже не замедляли бега.

Полицейский повернулся к Томи и Рою. Томи впервые его видел. А тому, по-видимому, даже Рой был не знаком.

— Что тут произошло? Кто они?

— Мы их не знаем, — быстро проговорил Йони. — Должно быть, какие-то бузотеры. Они явились оттуда, из кабака Хилтуски… К счастью, с нами собака.

Полицейский еще раз посмотрел вслед устремившимся к лесу беглецам. Очевидно, он оценивал свои возможности. Томи мог побиться об заклад, что он не бегал по крайней мере уже лет пять. Судя по его пояснице.

— Пойдем спросим у Хилтуски, — сказал полицейский, сидевший за рулем.

Вылезший из машины полицейский вздохнул. Он еще раз взглянул на велосипед Йони и увидел сумки с газетами.

— Все ясно! — сказал он и сел обратно на свое место. Автомобиль тронулся и затем остановился у бара.

Томи весь дрожал с головы до пят. Только теперь ему действительно стало страшно.

— У тебя есть голова на плечах? — яростно набросился он на Йони.

— Мне надо зарабатывать себе на жизнь.

— Ты мог бы прошмыгнуть из подъезда через черный ход и продолжать делать свое дело после того, как они уйдут. Лауронен не способен долго ждать. Запала у него хватает лишь на три минуты.

Подбородок Йони словно заострился.

— Они везде, куда ни пойдешь. Я ими сыт по горло.

Слова Йони звучали несколько напыщенно. И голос тоже. Но, взглянув ему в глаза, Томи убедился, что Йони говорит совершенно серьезно.

Затем выражение его глаз изменилось: казалось, они потеплели и в них появились смешинки.

— Чтобы ты не вообразил себе какого-нибудь вздора, — сказал он, — могу признаться, что я не на шутку струхнул. Спасибо, что ты не оставил меня, хотя и тебя могли отколотить со мной заодно…

Глава четвертая

Лауронен уже пришел к школе и ожидал Томи у ворот. Наконец тот появился у школьной ограды.

Лауронен вопросительно поглядел на него:

— А где же твоя шавка?

Рой, что-то обнюхивая, остался возле кустов. Но Томи умолчал об этом.

— Думаешь, нам удастся то, что мы надумали?

Лауронен удивился:

— А почему бы и нет?

— Это после вчерашнего-то?

Лауронен скривил потрескавшиеся губы:

— Если бы не эти полицейские, вам бы здорово досталось. Обоим.

Томи посмотрел в блеклые глаза Лауронена:

— Да и вам тоже!

— Пожалуй, — согласился Лауронен. — Досталось бы и нам… Но это к делу не относится! Наши отношения с «Ловиисой» мы выясним как-нибудь позже, это особая статья. А сегодня подшутим над Муурикки. Или, может, ты дрейфишь?

Томи свистнул.

Рой примчался из кустарника, вся его морда была в снегу.

— А-а, он при тебе, — удовлетворенный, сказал Лауронен. — А я уж подумал…

— За мной дело не станет, — сказал Томи.

— За нами тоже, — сказал Лауронен. — Юсси и «Ловииса» не пойдут на попятный. Он, как видно, не из слабых.

На все еще вспухшем лице Лауронена мелькнуло что-то похожее на улыбку.

— Через два урока попробуем, — решил Томи.

— Договорились!

По правде говоря, Томи уже не очень вдохновляла идея провести Роя в класс. Замысел потерял всю свою привлекательность уже вчера из-за этой истории с рабочими — доставщиками хлеба да еще из-за вечернего происшествия.

Кроме того, и злость против Муурикки уже поостыла. Что она может с собой поделать, этакая брюзга? По правде говоря, ее было даже жаль. Прошло, видимо, чуть больше десяти лет с тех пор, как она сама сидела на школьной парте. Она наверняка была послушной тихоней и училась как одержимая, чтобы самой стать преподавателем. И вот, ставши им, она осознала, что выбрала не ту профессию, не может поддерживать никакой дисциплины.

Ребята, сведущие в математике, говорили, что она хорошо преподает свой предмет. И что сама она человек не без способностей. Этого никто и не отрицал. В ее лице презирали, вероятно, столько же прежнюю первую ученицу, сколько и брюзгу-преподавательницу. Несомненно, в таких, как она, оставалось нечто неизгладимое, так как они учились с жаром, с трепетом сердца, на пределе дыхания, стремясь всегда быть первыми в классе.