Over the hills and far away

Я говорила с твоими родителями, я говорила с Панси. И знаешь, что? Никто из них не понимает, почему ты отказываешься помочь! Если ты хочешь на свободу, ты должен сказать, где был в ту злосчастную ночь. Или хотя бы скажи, как могло так получиться, что твоя палочка оказалась у преступника. Помоги мне хоть чем-то. Гермиона».

Драко посмотрел на всклокоченную, и явно злую сову, принесшую это письмо, и покачал головой.

— Нет, — он покачал головой. — Почему она не понимает, что я не могу так подставить свою любимую женщину. Хоть она и показала свое настоящее лицо, хоть она и отвергла меня, я не хочу на свободу. Если я скажу, что был у нее в ночь нападения, ее ждут проблемы с мужем, тем более, что он — мой друг. К чему мне такая свобода? Без друга и без любимой женщины мне воля покажется хуже Азкабанских стен. Какой смысл? А палочка — да гиппогриф знает, где я выронил палочку.

Сова вдруг сорвалась с окна, взлетела под потолок и спикировала Драко прямо на голову, после чего принялась клевать его в макушку и бить крыльями по лицу.

— Да отстань ты, глупая птица! — Драко закрыл голову одной рукой, а второй перевернул пергамент, чтобы написать ответное «Нет», и наткнулся взглядом на продолжение письма:

«P.S. Я попросила Лаэрта вразумить тебя, если будешь упрямиться, а он с характером. Заранее извини».

— Лаэрт, говоришь? — простонал Драко, закрываясь от птицы. Лаэрт коротко ухнул. Драко вздохнул, взял пергамент и перо и принялся писать.

«Гермиона Грейнджер, чтоб тебя гиппогриф заклевал! Перестань посылать ко мне свою бешеную птицу. Перед судом я оценил все варианты, и точно могу тебе сказать, что пребывание в Азкабане — не самый ужасный исход для меня. Д».

Драко торопливо привязал письмо к лапе совы и с облегчением проследил, как она вылетает из окна. Уже когда Лаэрт — что за имя для птицы — скрылся за горизонтом, Драко понял, что опять подписался как «Д». Более того, он назвал ее по имени в письме, что вообще уже ни в какие рамки не вписывалось.

— Гермиона, — задумчиво произнес он чужое, непривычное звуку имя. — Гермиона.

Это звучало очень странно, но Драко ничего не мог с собой поделать. Губы сами собой шевельнулись, повторяя новое имя. Бормотание соседа справа стихло. Драко посмотрел за окно, на то, как стремительно чернеют серые тучи. Ночь подбиралась к Азкабану. Еще одна полная холода и отчаяния ночь.

***

— Астория?

Астория замерла, медленно повернулась и смерила Гермиону высокомерным взглядом.

— Чего тебе, Грейнджер?

— Хотела поговорить о твоем муже. Где Теодор был в ночь нападения на Министерство?

Покупатели магазина мантий повернулись и с интересом посмотрели на Гермиону.

— Иди сюда, — зашипела Астория, схватила Гермиону за руку и потащила к какой-то двери.

В комнате для персонала обнаружились стол и пара стульев. На один из них уселась Астория и указала Гермионе на второй.

— Какой мантикоры ты орешь на весь магазин? Ты представляешь, что будет с моей репутацией?

— Лучше подумай, почему я спрашиваю о твоем муже, — фыркнула Гермиона.

— Не знаю.

— Он дружил с Драко Малфоем, пока того не отправили в тюрьму. Но я знаю, что Драко не нападал на Министерство. И потому я спрашиваю, где был твой муж в ту ночь.

Астория странно дернулась и посмотрела на Гермиону.

— Не знаю, — выпалила она. — Я не знаю, честно. Тео часто уходит куда-то по вечерам, и ни слова мне не говорит. Тебе лучше спросить у него.

У Гермионы зачесалось в носу от предчувствия того, что ответ очень близко.

— Где мне его найти?

— Где хочешь, там и ищи. А теперь проваливай из моего магазина, пока я не позвала охрану. Насколько я помню, ты не работаешь в аврорате.

— Тебе что, не хочется помочь Драко? Он же твой друг.

— Плевала я на твоего Малфоя, — фыркнула Астория. — Выметайся.

Гермиона шмыгнула носом — предчувствие развязки грозило оказаться предвестником простуды — и быстрым шагом направилась к выходу, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей.

Дома ее уже ждал вымотанный перелетом Лаэрт с запиской от Малфоя. Гермиона прочитала его ответ и взвизгнула от негодования.

— Вот же упрямый баран! Ладно. Тяжелые времена требуют решительных мер.

Лаэрт уселся на свой насест и сонно ухнул.

***

— Малфой! — голос надсмотрщика вырвал Драко из полудремы. — Малфой, на выход. К тебе приехали.

Драко оторвался от созерцания моря и повернулся к двери.

— Что?

Сердце забилось так часто, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Неужели его любимая женщина сменила гнев на милость и приехала? Драко пригладил грязные волосы и в два шага пересек небольшую камеру. То ли соседи действительно перестали бормотать и петь, то ли это шум крови в ушах перекрывал все остальные звуки — непонятно. Впрочем, Драко не думал об этом. Все его мысли были заняты лишь одним.

«Астория», — пело сердце, пока Драко шел по коридору за надсмотрщиком. «Астория», — вторили звуки шагов. «Астория», — подпевал ветер, гуляющий под потолком.

«Грейнджер», — скрипнула дверь комнаты для свиданий.

За столом действительно сидела Гермиона Грейнджер.

— Драко! — она дождалась, пока он сядет напротив, и потянулась к его пальцам. — Что у тебя с руками?

Вот так запросто. Как будто он был Поттером, Уизли или еще кем-то из тех, за кого она может переживать.

— Разбил, — Драко попытался отдернуть руку, но Грейнджер успела схватить его пальцы своими и теперь пристально рассматривала ссадины.

— Погоди немного, сейчас. У меня должна быть мазь или что-то вроде этого, — она бросила на стол маленькую сумочку, расшитую бисером, открыла ее и запустила туда руку. Драко немало удивился тому, как долго она шарит рукой в сумочке — как будто это чемодан, а не жалкое подобие кошелька.

— Заклинание незримого расширения, — пояснила она и действительно извлекла тюбик мази.

— Грейнджер, не нужно. Зачем ты приехала?

— Дай сюда, — она вздохнула, дернула его за руку и принялась наносить на изувеченные костяшки мазь. — И учти, свидание тебе положено раз в полгода. Разобьешь руку еще раз — будешь мучиться шесть месяцев. Ну или пока я тебя не вытащу. Что тебе вообще стена сделала?

— Это личное, — выдавил Драко, пытаясь не думать о том, что Грейнджер разговаривает с ним так, будто они женаты уже лет двадцать. Ну или как будто он ее ребенок. — Зачем тебе меня вытаскивать?