Ойме

Надо бы пожелать ей чего-нибудь нехорошего вслед, да сил нет. Кофе пахнет осенней ночью с качающимися на ветру ветвями и шуршащими листьями. Разноцветные отсветы фар, фонарей и светофоров расползаются по мокрой дороге.

Лёка сняла кофе и какао с плиты, стала разливать по чашкам. Где-то звонко захихикала Тина и засмеялся Август. Даже думать о них не хочется.

– Для мазычей? – спросила Наталья, уже снявшая форму. – Тогда вот это ещё возьми, по их рецептам пекла. Может, зайдёт.

И Наталья поставила на поднос большую тарелку с золотистыми не то пончиками, не то печеньями, завёрнутыми в круговые спирали, как лабиринт. И вазочки с тремя видами шоколадного соуса – горьким, молочным и белым.

– Как-то мудрёно они там называются, – проговорила Наталья, почёсывая подбородок. – Забыла. В общем, расскажешь потом, как им эти штуки. Ладно?

– Угу, – кивнула Лёка, осторожно поднимая поднос.

Наталья попрощалась, Лёка снова только кивнула, пытаясь не расплескать напитки и не дать печенькам съехать с тарелки.

В зале уже погасили свет, горели только небольшие лампы на столиках, стилизованные под керосинки. За одним столом кругом сидели Марта и кофевладельцы.

– О, чипакши! – Квиле довольно потёр руки. – А есть соус?

– Даже три, – буркнула Лёка, плюхаясь на стул.

– Отлично! Ну-ка, попробуем. – Квиле откусил печеньку и стал медленно пережёвывать, глядя вверх. Проглотил и кивнул: – Хорошо. Хороший повар.

– Скажу Наташе, что вам понравилось. – Лёка тёрла глаза пальцами.

– Попробуй. – Яна положила перед Лёкой печеньку.

Чипакши действительно оказались чем-то средним между печеньем и пончиками. Золотистые, из хрустящего теста, но мягкие внутри. Для кофе и какао – то, что надо. К ним бы ещё солёной карамели и шоколадно-орехового соуса.

– Так фто это было? – спросила Лёка, запивая пончик-печеньку кофе с кокосовыми сливками.

Все переглянулись. Рыжий сидел боком, тонкими пальцами держа чашку и глядя на кофе. Лёгкий пар обволакивал его бледное лицо с острыми чертами, делая похожим на статую горгульи. Носатая дама очень уж внимательно начала размешивать сахар ложечкой, а Яна просто смотрела в сторону.

Марта возилась с заварочным чайником.

– Ну, хорошо. – Квиле даже не повернулся. – Слушай. Много лет назад на месте Нижегородской области жили разные языческие племена, которые время от времени воевали друг с другом. Потом пришли христиане, и всё смешалось. Некоторые принимали новую веру легко, другие упирались. Христианизировал нас князь Елисей. Одно из мазычских племён его приняло, но соседи, тоже мазычи, решили пойти войной. Они осадили город, в котором мы сейчас находимся. Но жители хорошо оборонялись – они укрепили стены и сделали много запасов еды. Осада длилась долго, город всё не сдавался. И тогда вождь нападавшего племени придумал хитрость. Он подослал к стражникам своего лучшего переговорщика, и тот убедил одного из воинов ночью открыть ворота. Ему пообещали хорошо заплатить. Он выполнил обещание, и город был захвачен. Жители, правда, спаслись, но не все.

– И фто? – спросила Лёка, жуя очередной пончик и уже забыв начало истории.

– Сейчас вся молодёжь такая невоспитанная? – произнёс рыжий, с закрытыми глазами вдыхая пар от кофе.

– Молодёжь всегда одинаковая, – тихо проговорила Марта, глядя, как в её чашке кружились чаинки.

– Так вот, – снова заговорил Квиле. – Этому предателю дали золото. Много золота. Больше, чем он смог унести.

– И фто? – снова спросила Лёка, у которой история о христианах и мазычах никак не стыковалась с приключениями в чьих-то снах.

– Боже мой, – вздохнул Квиле. – Предателя бросили в яму и завалили золотом.

– Предателей никто не любит, – произнесла Яна, поворачивая с боку на бок пустую чашку, где на дне переливалась кофейная гуща.

– Когда за предателем пришла Ашназава, то есть смерть, он стал упрашивать пощадить его. И она пощадила. Правда, не так как он хотел. Она смилостивилась, и не забрала ни его душу, ни тело. И когда он выбрался из ямы, то больше ничего не стал просить. Он убил вождя, а себя объявил повелителем смерти. Велел отлить из золота черепа и украсить ими свой новый терем. И создал алтарь. Через много лет Ашназава снова пришла за ним, но к тому времени он уже и сам поверил, что может ей повелевать. Смерть не забрала его и на этот раз, но и забирать-то было некого. Оказалось, что его душа полностью растворилась в золоте, а именно перешла к золотому черепу, который лежал на его личном алтаре. А тело… – Квиле повёл бровями. – А зачем ей пустое тело? И он превратился в… как вы их называете?

– Стяконь-рунго, – подсказала носатая мазычка. – Пустое тело, без души. Это когда смерть не забирает человека, потому что его душу не принимает ни рай, ни ад. Так он и болтается, бездушный, по земле.

– Так вот, – продолжил Квиле. – Мазычи, которые верили, что он бессмертный, но не любили его, выкопали огромную яму, куда и скинули своего ненавистного повелителя вместе с его золотым черепом. Там он и сидел много сотен лет, пока не пришли разбойники, что искали золото. Они нашли яму и попытались забрать череп, но сами полегли в битве с этим стяконь-рунго. Он же не может умереть. А их алчные души поглотил череп. Всех стяконь-рунго снова замуровали. Христианство слилось с язычеством, про Ашназаву стали забывать. Но легенды о несметных сокровищах и золотом черепе, хранящем невероятную силу, никуда не делись. И уже в двадцатом веке один нехороший человек выпросил у Ашназавы показать ему место, где хранился череп. И ведь не побоялся забрать, и много лет продолжал владеть, принося ему жертвы. А череп, и правда, давал ему силу. Сколько он ни совершал преступлений, ни разу не попался.

– Как это? – встряхнулась Лёка, которая почти уснула, и уже смотрела рассказ в картинках.

– А так, – вступила Марта. – Человек – это бездонная бочка, ему всегда и всего мало. Уж не знаю как, но золотой череп сумели перевести на новое место, и никто не знает, куда именно. Видимо, и эти стяконь-рунго тоже где-то там. Как охранники. Есть мнение, что череп хранится в огромном заговорённом сейфе, превращённом в алтарь Ашназавы.

– Но тот сейф был совсем маленьким, – пробормотала Лёка, припоминая каменную тумбочку.

– Так это во сне. – Рыжий поставил свою чашку на стол. – Это же… как это… проекция.

– А вы, значит, хотите вернуть черепушку обратно. Погодите-ка. – У Лёки мелькнула страшная мысль. – А куда именно?

– Мы планируем его уничтожить, – с улыбкой покачал головой Квиле. – Но это не корысть. Мы просто хотим поставить всё на свои места.

– А кто – вы? – Лёка произнесла этот вопрос и удивилась собственной глупости. Давно ведь надо было об этом спросить.

– Тут всё непросто, – вступила в разговор Марта. – Ламзурь, – она указала на пожилую носатую мазычку, – ведьма снов. Она умеет управлять снами. Вияна – ведьма силы. А Квиле… Как бы тебе объяснить. Он даже не человек.

– Что? – У Лёки сама собой отвисла челюсть.

– А тебе идёт такое лицо, – засмеялась Яна. – Всегда так ходи.

– Дело в том, – продолжила Марта, – что владельцы черепа перешли все границы. Они мало того, что преступали закон как только можно и нельзя, но и вырубали леса и загрязняли воздух и воду. И тогда местные жители обратились к… – Марта кивнула на мазычей.

– Мы с трудом, но разобрались, в чём дело. В ком дело. – Рыжий повёл бровями. – Пришлось придумать кофейную компанию. Но хороший кофе никому и никогда не помашет, правда?

– А почему вы приехали именно сюда?

– А те двое, что владеют черепом, здесь, – произнёс Квиле, откидываясь на спинку стула. – Прошло много лет. Многих, кто знал о черепе, уже нет в живых. Но лучше перестраховаться, поэтому те двое даже поменяли имена. Теперь они Главнов и Крутов. И будут продолжать безобразничать.

– Это плохо. – Лёка почесала за ухом. Фамилии она, конечно, слышала. Этих двоих знал весь город.

– Сынок одного из них сегодня давал здесь банкет, – сказала Марта, выпрямляясь. – В его сон мы и проникали.