Озеро молчания

– Да как-то встретились на улице, она и затащила.

Хотя в школе нас и называли неразлучной троицей, Клара всегда относилась к Лерке чуть ревниво, мне не следовало об этом забывать.

– И как она?

– Процветает, судя по всему.

– Знаешь, эти новые русские… Сдается, все они ходят по крайне скользкой дорожке.

– Да она, вроде, на самом деле вкалывает.

– Вкалывать тоже можно по-разному. У нас их столько перебывало – ты не представляешь, в основном, огнестрел. А уж какие крутые попадались – охрана круглосуточно в коридорах толклась. Только где эти добры молодцы были в нужное время?

– Типун тебе на язык, давай лучше чай пить.

– Все равно мне эти шальные деньги не внушают доверия. Ты вон колотишься, я кручусь – и что? А откуда на них золотой дождичек капает?

– Мы же бюджетники, а они в свободном полете.

– Повидала я этих летунов в реанимации – печальная картина.

– Да ладно тебе. Каждый живет как хочет.

– Ошибаешься, мать: не как хочет, а как умеет. Она замуж не вышла?

– Кажется, нет.

– Видишь, а ведь и красотка, и разодета в пух и прах, я ее в прошлом году в такой норковой шубе видела – закачаешься. А толку?

– Вот мы с тобой – другое дело.

Клара щелкнула зажигалкой и затянулась – после развода она дымила как паровоз:

– Что о нас говорить? Мы рабочие клячи, и мужики вокруг нас такие же, а тут и машины, и норки, а счастье где?

– Ну, его каждый понимает по-своему.

– Брось, счастье оно и есть счастье. Слушай, у тебя крепче чая ничего не водится?

Я удачно вспомнила про недопитую бутылку Леркиного муската, глотнув из бокала, Клара блаженно закатила глаза:

– Чудная вещь. Я дома не держу – мать с Машкой забодают, а иногда ох как хочется для разрядки. Да, о чем бишь я?

– О счастье.

– Как всегда, о дефиците.

– Так чего бы тебе хотелось?

Клара вздохнула:

– Как всем: чтобы дома все было в порядке, самой хоть маленько меньше вкалывать, ну и надежный мужик рядом.

– И только? – удивилась я.

Она засмеялась:

– Подробнее я бы обсудила этот вопрос под другой напиток и в другой компании – шепотом при свечах; ты, Анастасия, больно уж, как бы помягче сказать, абстрактная.

– Ясно, дура, то есть.

– Нельзя сказать, чтобы совсем, но некоторых вещей не понимаешь, извини.

Ее слова меня задели:

– Почему не понимаю?

– Потому что ты у нас этакий цветочек под названием "лопушок обыкновенный". Иногда я смотрю на тебя и думаю: таких не бывает. Какая судьба тебя хранит? Ведь по идее ни один прохвост просто морального права не имеет проплыть мимо и не урвать по максимуму.

– Сроду не бывало, – возмутилась я.

Клара скептически хмыкнула:

– Уверена, бывало и не раз, просто ты не заметила. Может, именно в этом твоя сила, а? Кто знает? Ну, что нос повесила?

– Обидно все-таки, согласись.

Клара засмеялась:

– Что обижаться – это правда. Такой я тебя сто лет знаю, такой терплю. Хотя малость поумнеть не помешало бы.

Заканчивая после ее ухода уборку, я с грустью думала: как настоятельно окружающие требуют, чтобы я изменилась. Зачем? Ведь если я изменюсь в заданном направлении, то буду уже не я, а какая-нибудь Катя Иванова. Отчего им этого так хочется? Вообще я действую на людей странным образом: едва оказавшись рядом, они с энтузиазмом принимаются меня переделывать. Можно сказать, гуру кучковались вокруг меня всю жизнь, и в конце концов я нашла надежный способ бороться с этой напастью – широко раскрытые голубые глаза. Я с готовностью записывала все кулинарные рецепты, твердо зная, что и под пистолетом не встану к плите; я обещала непременно начать смотреть "Черную вдову" или любую другую муть; я соглашалась заняться обливанием, зарядкой – чем угодно – и, довольные проделанной воспитательной работой, они на какое-то время оставляли меня в покое. Благодарная готовность – лучшая защита от навязчивой опеки.

5

С утра я рассчитывала поработать в библиотеке, однако Леркин телефонный звонок спутал все планы:

– Живо за паспортом, а потом ко мне.

И закрутилось: паспортный стол, Лерка, турфирма, каталоги, артикулы, занятия… Впрочем, впервые в жизни я почти не думала о лекциях: просматривала вечером записи и все – оказалось, так тоже можно готовиться. Голова была настолько забита, что я даже нервничать перед лекциями перестала – этакая работа на автопилоте. Прежние глобальные проблемы – где взять подходящую сумку, что надеть и прочее – взяла на себя моя подружка. Я видела, что она волнуется за меня, и была благодарна ей за это до бесконечности – я привыкла к нотациям, а не к реальной заботе. За день до отъезда Лерка завезла мне платежную карту и большую черную сумку, забитую упаковкой для будущей поклажи чуть не под самые ручки – пакет с моими вещичками едва в ней уместился.

– Ты с ней, пожалуйста, поаккуратнее, на транспортер у таможенника ставь ровно, а то там такие острые штырьки в камере – раздерут бок, и спросить будет не с кого.

Я клятвенно пообещала ей беречь имущество; и вот уже аэропорт, толпа с кофрами – вокруг в основном женщины, возраст от двадцати пяти до шестидесяти. Я смотрю, как таможенница с каменным лицом разговаривает о чем-то с полной блондинкой, и вдруг до сознания доходит, что у той такая же точно сумка, как моя. Смотрю по сторонам – аналогичный пейзаж. Лихорадочно пытаясь сообразить, как выпутаться из ситуации, начинаю шарить по карманам – ничего подходящего, кроме носового платка.

– Зачем это? – удивился форменный гранит, увидев, как я привязываю голубой лоскуток к ручке.

– Иначе я ее никогда не отыщу.

В проницательных глазах мелькнуло явное сомнение в моей полноценности.

– Первый раз летите?

Я поежилась:

– Вот решилась, боюсь до смерти.

Она взглянула на таможенную декларацию.

– Деньги с собой?

Я непроизвольно зашарила на груди под курткой, где была спрятана карта:

– Показать? Все в лифчике, извините.

Она махнула рукой:

– Следите лучше, воров полно.

Я перепугалась:

– Там тоже? Я ведь их назанимала (фраза от Лерки).

– Вот и осторожнее. За шубами?

– Откуда вы знаете? – поразилась я.

Она внимательно посмотрела на меня, покачала головой и повернулась к монитору:

– Ставьте.

Я аккуратно установила Леркино имущество на ленту транспортера, чтобы не дай Бог не повредить доверенные мне ценности, черные резиновые полоски сомкнулись, и я увидела на экране четкий контур, полный неясных теней. Неужели это мой банальный саквояж? Нет, конечно, это волшебная сумка иллюзиониста, полная чудес, и сейчас…

Сдержанный смешок вернул меня из мира удивительных превращений в будни, я увидела ироничный взгляд и смутилась:

– Так интересно…

– Идите уж.

Я заторопилась, сумочка слетела с плеча и грохнулась на пол, к счастью, она была закрыта. Позорище, типичная тетка с авоськами. Прочла в глазах таможни ту же мысль и, бормоча извинения, поплелась прочь. Дернула нелегкая ввязаться в эту аферу.

Полет прошел как во сне: я ни о чем не могла думать, кроме встречи. Велено было сидеть в гостинице и ждать. Кого? Как долго? А если?.. «Никаких «если», – сказала Лерка, – сиди в номере». Она даже не дала мне телефона, по которому можно в случае чего позвонить – посчитала, так я буду меньше дергаться. Стало быть, займемся спряжением глагола «ждать». Честно говоря, нервное занятие.