Озеро призраков

— Тебе трудно команду собрать?

— Из формазонов что ли?

— Не знаю.

— Мои корешки все перебиты…

— А во-вторых?

— Во-вторых, что я буду делать с камешками и ржавьём? Кому я всё это всучу? Так что ржавые шмоты мне ни к чему, зелёные надёжнее.

— Значит, ты нам скажешь, в каком он месте?

— Не только скажу, но и покажу, если дашь слово, что моя цена тебе подходит.

— Я тебе выплачу сто тысяч баксов, если сундук будет у меня.

— Какие вопросы. Будет у тебя со всеми потрохами.

— А почему ты не предложил его кому-то другому. Может, тебе бы заплатили больше? — спросил Пол, так и не уразумев, почему Обух так легко расстается с сундуком.

— Ты знаешь, что сундук существует, а другие мне бы не поверили. Подумали бы, что я вздёрщик, мошенничаю.

— Правдиво, — произнёс Пол. — Ну а в каком месте он схоронен? — Он с прищуром посмотрел на Обуха.

Тот усмехнулся:

— За кого ты меня принимаешь, я не рагуль какой деревенский? Поладим, всё выложу. А если у нас разбредуха — ищи других.

— Не торопись с выводами, — тихо сказал Пол. «Конечно, Обух сразу всего не скажет. Но какая-то тайна есть, что он отдаёт хорошо упрятанный сундук в чужие руки. Согласился за сотню штук баксов. Даже не согласился, а сам назначил такую смешную цену». — А ты что скажешь? — обратился Пол к Алику. — Не врёт твой бывший помощник?

Стысь вздохнул:

— Я теперь ни за кого не ручаюсь.

— Как ты полагаешь, где он у них спрятан? Может, мы и без посредников найдём сундук? — Пол эту фразу специально произнёс для Обуха, посмотреть, как он отреагирует. Но тот и глазом не моргнул. А Стысь ответил:

— Он у них схоронен где-то вблизи «Камней». Они не могли его унести дальше, когда мы перекрыли все дороги от озера, а они напали на виллу… Так я полагаю? — Стысь повернулся к Обуху.

— Ты прав. Сундук в тех местах, — ответил Обух, глядя прямо в глаза Стыся.

— А эти… художники. Они знают, что сундук находится на гряде? — спросил Заг Обуха.

— Знают. Они почти до зимы в прошлом году там шныряли. Но ничего не нашли. Поэтому тебе надо поспешить. Я думаю, что они сидеть, сложа руки, не будут. Не такие они люди.

— И все-таки ты не убедил меня, что от чистого сердца отдаешь сундук за сто тысяч. Не убедил, — повторил Пол, о чём-то думая. — Но мы будем искать сундук. Вместе с тобой. Но прежде, я хочу предложить вот что. — Пол покусал губы. — Я удвою сумму вознаграждения за сундук, даже больше… Я дам тебе пятьсот тысяч баксов, если мы найдём его и если ты сию минуту чистосердечно расскажешь, почему ты сам не берёшь его. Я вас, прохвостов, знаю. Вы задаром ничего своего не отдадите.

Они медленно шли к выходу из зоопарка. Чуть впереди Стысь и рядом Пол с Обухом. Сзади незаметно плёлся Индус. Обух сплюнул сквозь зубы, достал платок и вытер разом вспотевшее лицо и шею.

— Не знаю, верить тебе или нет, — недоверчиво проговорил он. — Может, ты тюльку гонишь…

— Что мне гнать тюльку, — ответил Пол, поняв значение произнесённых Обухом слов. — Так как — по рукам?

Обух пожал плечами, ничего не ответив. Они молча вышли из ворот зоопарка. Не сговариваясь, остановились на тротуаре.

— Так как? — повторил Пол.

— Вон загульник, — показал Обух на уличное кафе, где в тени деревьев стояли три или четыре столика. — Пойдём, горло промочим, там и поговорим.

Они втроём сели за свободный столик. Подошла официантка. Они заказали: Стысь минералку, Пол бутылку кока-колы, а Обух пива.

— Не слышу ответа? — в упор глядя на Обуха, сказал Пол.

Тот, нарочито медленно отпивая пиво прямо из горлышка маленькими глотками, молчал.

— Хочешь, — продолжал Заг, — я тебе прямо сейчас чек выпишу на полмиллиона долларов, но получишь его тогда, когда я получу сундук?

Обух продолжал хранить молчание.

Пол достал чековую книжку, размашисто написал и проставил оговоренную сумму. Поднёс к глазам ошеломленного Обуха:

— Смотри!

Тот посмотрел на красивую зеленоватую бумажку, на жирные цифры с красивыми нулями и вздохнул.

— Мне бы наличными, — сказал он.

— А дырку от бублика не хочешь? — рассмеялся Пол. — Боишься, что я тебя надую? Смотри, вот реквизиты банка. Бэнк оф Амэрика. Зачем мне тебя обманывать? Тебе только и надо сказать, почему ты отдаёшь сундук.

— Уговорил, — произнёс вспотевший Обух, с вожделением глядя на открытую чековую книжку, лежавшую на столике перед Загом. — Я скажу, почему уступаю сундук, хотя вы после моих слов можете отказаться от его поисков, — выпалил Обух и облизал пересохшие губы.

— Я-я… откажусь, — вскричал в запальчивости Пол. — Не быть такому никогда. Чтобы Заги отказались от своих когда-то данных слов? — Он скривил губы. — Этого не было и не будет. Говори!

Обух вылил из бутылки пива на носовой платок и вытер лицо и шею. Собрался с мыслями и начал своё повествование.

— Если я вру, пусть мне ярмачить до конца жизни, — поклялся он страшной клятвой уголовника, показывая этим собеседникам, что говорит серьезно и на кон поставлена вся его дальнейшая жизнь… — Я уже рассказывал Алику, повторю и тебе… — Он отхлебнул пива. — Когда мы с Зашитым захватили катер, чтобы плыть за сундуком, как тут налетели эти… художники с вахмистром во главе и амбал этот в камуфляже приложил меня так крепко, что я очутился за бортом и начал подумывать, не пойду ли я на корм разным водяным обитателям. Кое-как, очухавшись, вынырнул и первое, что я увидал, так это корму катера, мчавшегося к каменной гряде. Насилу выбрался на берег и что вижу: из наших никого нет — все побиты. Здесь как у скал бабахнет, посмотрел — а это катер взорвался, в щепки разлетелся. Такое пламя поднялось вверх… — Обух сделал ещё два или три глотка из бутылки и продолжал: — Ну, думаю, копец Зашитому и всем. Я отвалил от берега и затаился, думаю, не спеши, кореш, может, не всё потеряно. И правильно сделал. Потом появились эти художники, побазарили с обслугой вашей и уехали на джипе, но не в сторону города, а в обратную. А я думаю, значит, не все погибли на катере, раз эти вернулись. Наверное, и Зашитый где-то там, на скалах прозябает. Надо бы снять его оттуда. По-тихому взял моторку и сгонял на гряду, поорал, покричал — нет Зашитого. Шаг за шагом всё обнюхал, а он как сквозь землю провалился. За грядой у воды нашёл кучу камней. Они так правильно были уложены, что я подумал: под ними что-то есть. Видно, что их недавно положили. Стал разгребать — одни камни. Уж хотел плюнуть — смотрю, ботинки торчат. Откинул камни, а это дирижабли Зашитого. Вот так нашёл его могилку. Засыпал опять и стал уходить. Спрятался я в «Камнях». Жил там несколько дней, столько же, сколько и художник с кодлой.

— Чем же питался? — спросил Пол, не зная верить или не верить рассказу Обуха.

— Пробрался на кухню дачи, а там припасов… На целую зону хватит. Поживится чем-то остальным не удалось — обслуга забрала всё ценное, что не сгорело.

Обух внимательно посмотрел на Пола, ожидая реакции на свои слова. Но тот молчал, сосредоточенно глядя перед собой. Он вспомнил это время. Вспомнил, как спустя две недели разыскал в Москве кухарку Степаниду и от неё узнал о смерти деда и что того дуровцы похоронили на сельском кладбище. Её рассказ вызвал у него поначалу некое подобие слёз, и ему захотелось съездить на могилу деда, но потом дела отодвинули это решение на задний план, а позже он стал реже вспоминать о своём первоначальном плане, пока всё это окончательно не забылось.