Ожерелье из разбитых сердец
Шрифт:
Не буду пересказывать этот бессмысленный разговор до конца. В тот момент меня гораздо больше занимал совсем другой вопрос. Мне важно было уговорить мать не писать роман об Антонине.
– Ты мне не указ, – заявила она.
– Но я... люблю ее... – Тогда я впервые произнес это слово, и как же мне сладко стало от него... и невыразимо больно. Да... вот так: сладость и боль в одном флаконе...
– Как полюбил, так и разлюбишь!
– Не собираюсь этого делать! – крикнул я, потому что уже хотел, чтобы эта сладкая боль была со мной всегда.
– Соберешься! – Она так отвратительно хихикнула, что мне показалось,
Почему-то я вдруг успокоился. Пусть себе заканчивает на здоровье. Мне-то что! Я женюсь на Тоне, а мать пусть напишет первый роман со счастливым финалом. Может, понравится, и она перейдет к новому, еще не разработанному ею жизненному пласту.
Но она не хотела разрабатывать ничего нового. Она хотела писать в том же духе, а потому заявила, что в ее планах задурить Антонине голову очень красивым молодым человеком, чтобы, значит, женщина передо мной провинилась.
– У тебя ничего не выйдет, – уверенно сказал я. – Тоня меня тоже любит.
– Верю! Ты научился внушать женщинам что-то такое... В общем, я все продумала. Я съезжаю из дома Антонины, ты тоже переселяешься в Завидово. Тоню мы, как сейчас говорят, разводим по полной, потом подсылаем молодого красавчика, и ты увидишь...
– Что?
– Как что? Что она за милую душу ляжет с ним в постель, несмотря на всю свою любовь к тебе!
– А что ты подразумеваешь под словами «разведем ее по полной»?
Мать рассказала мне, какие задумала мистические сцены с нашим исчезновением из Питера. Я крикнул:
– Ни за что!!! Она не дура! Она поймет, что ее именно разводят, а потому... даже если и пойдет на связь с молодым, то – назло! Идиотский план! Не вздумай претворять его в жизнь!
– А я уже начала, – ответила она. – Пока ты тут у меня сидишь, твою временную квартирку уже переделывают в пристанище одного... ну... скажем, пенсионера... Мне очень интересно будет посмотреть, как твоя Тонечка все это воспримет!
– Как начала?! – вскинулся я. – Там же мои вещи и вообще...
– Думаю, все уже в Завидове.
– Ну... мать... Ты бы хоть меня сначала спросила!
– Так ты же откажешься, ясное дело.
– У тебя дьявольская фантазия, – опять начал я. – Ты и так можешь напридумывать с три короба! Зачем тебе живые люди для исполнения твоих кошмарных сценариев?! Придумай, что может сделать женщина в такой ситуации, да и дело с концом!
Мать выпрямила спину в кресле, посмотрела на меня с презрением и весьма снисходительно ответила:
– А мне тоже понравилось быть кукловодом, Феликс. Ты это хорошо придумал! Сидишь себе и дергаешь за ниточки!
– А я?! Мама! – Впервые за много лет я назвал ее мамой, но она даже не вздрогнула. – А как же я?! Ты же и меня... за ниточки!
Она внимательно всмотрелась в мое лицо, будто видела его впервые, и сказала:
– А вот мы проверим твою Тоньку, и я перестану кого бы то ни было за что-либо дергать. Сказала же – уеду!
– А если я тебе не позволю трогать Антонину? – с угрозой в голосе спросил я.
– Каким образом? – ничуть не испугалась она.
– Раскрою ей все карты.
– Все?!
– Ну... не все...
– Вот именно! А я ей раскрою все, если ты мне помешаешь! Понял? Вообще все!
Я понял. Еще понял, кто на самом деле является Настоящим Великим Кукловодом! ЖЕНЩИНА! Никакому мужчине
не угнаться за дьявольской женской фантазией!И еще я осознал, что если хочу счастливой жизни с Тоней, то все равно должен ей все рассказать. Иначе не получится... Иначе все равно что-нибудь выплывет, и тогда – ситуация будет развиваться непредсказуемо. И я решил... подставить Тоню. Если она, Волчица, сможет перегрызть горло матери, значит, она – моя женщина. Только моя! А моя мать – та самая «сестра», которая должна наконец «получить по серьгам»! По заслугам, в общем...
Сначала вроде бы все шло, как запланировала мать, а потом начало сбоить. Не учла она порочную натуру Вадика, которому вдруг пришло в голову обчистить Тонину квартиру. Потом не вовремя вернулся из командировки вечный ее бойфренд-заместитель, а после этого они вдвоем с Антониной куда-то сгинули. Мать, пытаясь поярче начистить рожу Вадику, временно выпустила Тоню из-под своего контроля, и они вдруг объявились в Завидове. Кто же мог предположить, что у этого Кирилла Анатольевича Мастоцкого дача находится именно здесь? А уж то, что они с Тоней сами нароют какой-то материал на меня, вообще ни в чьи планы не входило.
Часть V
Кирилла неожиданно вызвали на службу. Он долго отказывался ехать в Питер, но потом вынужден был согласиться. Наконец приезжали зарубежные партнеры, которых давно ждали, и без Мастоцкого было ну никак!
– Поехали со мной, – распорядился мой будущий муж. – Я не могу тебя тут оставить... на съедение этом... Мананам...
– Брось, Кира... ничего со мной не случится, – довольно спокойно ответила я. Мне показалось, что та фраза, которую Кирилл ввернул Плещеевой, была справедливой. Если бы я продолжала фанатеть от Феликса, то была бы уязвимой. Поскольку вспоминала о нем уже с омерзением и собиралась замуж за другого, липовая Манана ничего не сможет со мной сделать. Убивать уж точно не станет.
– Кто знает, на что способны эти люди! Собирайся! – настаивал Мастоцкий.
И я собралась только потому, что не хотела его сердить. Но у его машины на самом выезде из бывшего садоводства вдруг спустило колесо.
– Вот видишь! Это они! – выкрикнул Кирилл, выскакивая из машины.
Это были не они. Это он наехал на доску с приличным гвоздем.
В общем, дело кончилось тем, что опаздывающий Мастоцкий вынужден был усесться за спину соседу по участкам – несовершеннолетнему байкеру Виталику и, перепоручив машину Виталикову отцу, с ветерком помчать в Питер. Я же, выслушав кучу его наставлений, поплелась обратно к домику.
На крыльце сидел и курил Феликс. Тот самый... Феликс – Феникс, который из пепла...
Я испугалась. Раньше он не курил никогда. Не означает ли это то, что он решил пуститься во все тяжкие... Раньше он никого не убивал своими руками... а теперь, может быть, решился... Неужели пришла пора скалить зубы и подрывать стальную сетку клетки, в которую он меня загоняет?
Я застыла в проеме калитки, вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в ее ручку. Увидев меня, Феликс отбросил сигарету, поднялся во весь свой могучий рост и пошел по дорожке к калитке. Хотелось крикнуть: «Помогите!!!» Сдержалась с трудом. Плещеев подошел ближе. Я заглянула ему в глаза, и душу мою обожгло. Как же он притягивал меня! Как же мгновенно побледнел в сравнении с ним бедный Кира Мастоцкий...