Ожерелье королевы

– Пока у нас еще нет определенного места, – ответила та, что постарше. – Мы будем спать, где скажете вы.

– Где ключи от дома?

– Вот они.

– Отлично. Эту ночь вам придется спать вне дома.

Горничные изумленно уставились на свою госпожу.

– У вас есть жилье в городе?

– Разумеется, сударыня. Правда, сейчас уже поздновато, но если сударыня хочет побыть одна…

– Эти господа будут вас сопровождать, – добавила госпожа, отпуская тем самым и шестерых слуг, обрадовавшихся ничуть не меньше, чем горничные.

– А… когда нам возвратиться? – робко спросил один из них.

– Завтра в полдень.

Шестеро лакеев и обе горничные переглянулись, после чего, подчиняясь приказу, направились к дверям под повелительным взглядом Жанны.

Жанна проводила их, а когда они вышли, прежде чем закрыть дверь, спросила:

– Кто-нибудь еще есть в доме?

– Господи, сударыня, да никого больше нет. Но это же невозможно – оставаться вам совершенно одной. Пусть хоть одна из горничных дежурит в людской или в службах, неважно где, но пусть она будет в доме.

– Мне никто не нужен.

– А вдруг вспыхнет пожар или вам станет худо?

– Спокойной ночи, ступайте.

Жанна вытащила кошелек и сказала:

– А это вам в знак того, что вы поступили ко мне на службу.

Единственным ответом, последним словом слуг был радостный ропот, свидетельствующий о благодарности всей честной компании. Кланяясь чуть не до земли, они удалились.

Стоя у дверей, Жанна слушала: слуги наперебой восклицали, что им повезло заполучить такую небывалую хозяйку.

Когда их голоса и звуки шагов замерли вдалеке, Жанна задвинула засовы и торжествующе воскликнула:

– Одна! Одна у себя в доме!

Она взяла канделябр о трех свечах, зажгла их от свечки, горевшей в вестибюле, заперла на засов массивную дверь передней.

И тут началась немая и весьма своеобразная сцена, вызвавшая бы живой интерес у тех ночных соглядатаев, которых воображение поэтов выпускает парить над городами и дворцами.

Жанна осматривала свои владения. Обходя комнату за комнатой, она восхищалась домом, обретавшим в ее глазах безмерную ценность, по мере того как любопытство зрителя сменялось чувством собственника.

На первом этаже, где все окна были завешены, а стены отделаны деревянными панелями, находились ванная комната, службы, столовые, три гостиные и два кабинета для приема посетителей.

Обстановка этих просторных комнат была не такой богатой, как у Гимар [65] , или кокетливой, как у друзей г-на де Субиза [66] , но в ней ощущалось вельможное великолепие, да и была она не новая. Дом понравился бы Жанне гораздо меньше, если бы оказалось, что он только что меблирован специально для нее.

65

Гимар, Мари Мадлен (1743–1816) – знаменитая танцовщица Парижской Оперы.

66

Субиз, Шарль де Роган принц де (1715–1787) – маршал Франции, ловкий царедворец, но посредственный военачальник.

Эти старинные сокровища, презираемые гоняющимися за модой дамами, чудесная резная мебель черного дерева, люстры с хрустальными подвесками, позолоченными ветвями и розовыми свечами на них, из недр которых вырастали пламенные, сверкающие лилии, готические часы, шедевры резчиков и эмальеров, ширмы с вышитыми на них фигурами китайцев, огромные японские вазы, медальоны над дверями с гризайлями [67] и цветной росписью Буше или Ватто [68] – все вызывало у новой владелицы неописуемый восторг.

67

Гризайль – живопись серой краской в разных тонах, имитирующая лепку.

68

Буше, Франсуа (1703–1770), Ватто, Антуан (1684–1721) – французские художники, представители рококо.

На каминной полке два позолоченных тритона поднимали снопы коралловых ветвей, с которых, словно плоды, свисали всевозможные чудеса ювелирного искусства той эпохи. Немножко дальше на столике золоченого дерева с беломраморной столешницей громадный слон из глазурованного серо-зеленого фарфора с сапфировыми подвесками в ушах нес на спине башню, нагруженную флакончиками с духами и прочими благовониями.

Журналы мод, украшенные позолотой и цветными картинками, блистали на этажерках розового дерева, расписанных по углам золотыми арабесками.

В небольшой гостиной, выдержанной в серо-золотых тонах, вся мебель была обита гобеленами, шедеврами трудолюбия, которые при покупке на самой мануфактуре обошлись в сто тысяч ливров, а каждая панель в ней представляла собой продолговатый холст, принадлежащий кисти Верне или Грёза [69] . В рабочем кабинете висели лучшие портреты Шардена [70] и стояла изящнейшая керамика Клодиона [71] .

Да, должно признать, все здесь свидетельствовало не о спешке богатого выскочки, торопящегося удовлетворить свою фантазию либо фантазию любовницы, но о терпеливом труде людей, обладающих богатством уже в течение нескольких столетий, которые к сокровищам, доставшимся от родителей, прибавляют сокровища, предназначенные остаться детям.

69

Верне, Клод Жозеф (1714–1789) – французский художник. Мари-Грёз, Жак Батист (1725–1805) – французский живописец сентиментального направления.

70

Шарден, Жак Батист Симеон (1699–1779) – французский живописец, писавший натюрморты, портреты, жанровые сцены.

71

Клодион, настоящее имя Клод Мишель (1738–1814) – французский скульптор.

Первым делом Жанна осмотрела весь дом, пересчитала комнаты, после этого пришел черед заняться деталями.

Поскольку домино стесняло ее, а корсет на китовом усе сдавливал тело, она зашла в спальню, быстро разделась и накинула шелковый пеньюар, подбитый ватой, очаровательное одеяние, которому наши матери, не слишком щепетильные, когда им случалось именовать разные полезные вещи, дали такое название, которое мы не решаемся воспроизвести на письме.

Трепещущая, полунагая под атласом, ласкавшим ей грудь и стан, она, бесстрашно ступая по лестнице изящными мускулистыми ножками, обрисовывавшимися в складках короткого наряда, поднялась на верхний этаж, держа в руке канделябр с горящими свечами.

Освоившаяся с одиночеством, уверенная, что ей не приходится опасаться даже взгляда лакея, она перепархивала из комнаты в комнату, ничуть не беспокоясь, что сквозняки, гулявшие из двери в дверь и распахивавшие пеньюар из тонкого шелка, не менее десяти раз за десять минут обнажили ее прелестное колено. А когда, открывая шкаф, она подняла руку и пеньюар соскользнул, явив белоснежную округлость плеча вплоть до подмышки, которую залил красноватый отсвет огня, знакомый нам по полотнам Рубенса, все незримые духи, прячущиеся под обоями, укрывающиеся за живописными панно, несомненно, возликовали, оттого что получили во владение такую очаровательную хозяйку, которая в свой черед была уверена, что владеет ими.

Но вот, все обежав, она возвратилась в спальню, обтянутую голубым атласом с вышитыми на нем громадными и какими-то химерическими цветами.

Жанна все осмотрела, все сосчитала, все обласкала взглядом и рукой, и теперь ей остался единственный предмет восхищения – она сама.

Она поставила шандал на столик севрского фарфора с золотым бордюром, и вдруг взор ее остановился на мраморном Эндимионе [72] , изысканной и чувственной скульптуре Бушардона [73] , Эндимионе, который, опьянев от любви, откинулся на красно-коричневый порфировый цоколь.

72

Эндимион (миф.) – прекрасный пастух, возлюбленный Селены, иначе Фебы, богини луны, которая упросила Зевса погрузить его в вечный сон, чтобы сохранить его красоту.

73

Бушардон, Эдмон (1698–1762) – французский скульптор, автор многих скульптур, установленных в Версале.