Оживление без сенсаций

Сегодня она боится за свою жизнь. А еще вчера...

Ее доставили днем. «Скорая помощь» забрала ее из троллейбуса, где она внезапно потеряла сознание. Троллейбус подкатил к тротуару, дуги сняли с проводов, освободили салон, положили женщину на сиденье. Уже потом выяснилось, что это молодая мать — две недели назад она выписалась вместе с маленьким из роддома. Семья счастливая, ребенок первый, желанный. Но настроение у матери было какое-то подавленное. Она поехала в женскую консультацию и по дороге потеряла сознание.

Дежурный реаниматолог никак не мог поставить диагноз, не помогли консультации акушера, инфекциониста, невропатолога: никто не находил никакой специфики, свойственной той или иной болезни. Реаниматолог, отметив угнетение дыхания, подключил через эндотрахеальную трубку респиратор. Интуиция, или, если хотите, шестое врачебное чувство подсказало ему, что эту больную нужно вести как отравленную снотворным, хотя это предположение, если учесть обстоятельства заболевания, было полной для всех неожиданностью. Однако реаниматолог настоял на своем и. начал лечение скандинавским методом.

Раньше при отравлении снотворными, которые угнетают центры дыхания и кровообращения, применяли мощные стимуляторы нервной системы, подстегивающие эти центры, чтобы не дать человеку погибнуть» Ликвидацию самой интоксикации врачи пускали на самотек: «Подождем, когда яд выделится». В Скандинавских странах, где отравлений снотворными было особенно много, в специальных центрах выработали принципиально другой метод, во много раз более эффективный, чем стимуляция. Суть дела заключается в активном вымывании яда из организма. На фоне искусственной вентиляции легких больному в одну вену капельно вводят мощное мочегонное средство (мочевину, маннитол), а в другую — специальный раствор электролитов. Непрерывной струей льется моча, и в таком же темпе вливают жидкости: так промывают отравленный организм. Обычно через "12—24 часа человек приходит в сознание.

Так получилось и с нашей больной: она пришла в себя после скандинавского лечения, подтвердив правильность предположений реаниматолога. О причинах попытки к самоубийству больная ничего не говорит. Высказывают предположение о послеродовом психозе. Скоро придет на консультацию психиатр. Во всяком случае, уже сегодня она боится за свою жизнь, с которой еще вчера хотела расстаться. Так часто бывает с самоубийцами.

Мы снова в коридоре отделения.

Стоп! Что такое? Ходячая больная в реанимации?!

— А, это наша Люся! Сейчас-то она уже ходячая, все позади, а лежала целых пять месяцев, мы к ней так привыкли, что никак не можем отпустить.

Обычно больные прямо из отделения реанимации не выписываются домой: как только основные нарушения жизненно важных функций проходят, их переводят в отделения той же больницы по профилю заболевания.

Архитектор Люся К- рожала свою вторую дочку очень тяжело: у нее было осложнение самой беременности — токсикоз с отеками и повышенным давлением. Было решено провести кесарево сечение, т. е. достать ребенка путем операции. После вмешательства развилось массивное кровотечение, больная за 3 часа перенесла пять операций для его остановки на фоне кровопотери 4 литра, после чего была переведена в центр реанимации. Почти сутки была без сознания, искусственное дыхание продолжалось неделю, перенесла перитонит, печеночно-почечную недостаточность, пневмонию. А сейчас уже молодцом.

— Мы ее не отпускаем: она нам стенгазеты делает.

— Да какое там,— смущенно улыбается Люся.— Вчера начала писать заголовок—забыла, как буква «Д» пишется. Еле вспомнила.

— Это ничего, все пройде г. Знаешь, у одной старушки во время операции по поводу болезни глаза произошла остановка сердца. Она пришла в сознание и стала говорить только по-французски: у нее в детстве дома говорили на этом языке. И вот так всю свою жизнь она постепенно восстанавливала в памяти, проживая десятилетия за два-три дня. Потом и русский язык вспомнила.

— И я все вспомню, конечно.

— Обязательно! Лишь бы нас не забыла. : — Как можно? Что вы?!

Действительно, может ли больной забыть своего реаниматолога? А ведь забывает... И довольно часто.

Чего не едят реаниматологи

— Борис Михалыч! Чаю подогреть?

— Конечно... Только чтоб черный. Пообедать я все равно не успею, так хоть чаю.

Поесть по-человечески реаниматологи никогда не успевают — едят урывками, на ходу, то перегретое, то холодное. Отсюда и больные желудки.

Врачи вообще самые неудобные пациенты для своих коллег — назначений не выполняют, чуть становится лучше — убегают на работу.

— Боря (или Вова),— обращается терапевт к реаниматологу,— но почему ты толком, как нормальный человек, не лечишь свою язву?

— Миша (или Сережа),— отвечает реаниматолог,— ну что мне твои пилюльки и кашки, когда надо просто перестать дежурить по ночам и есть один раз в сутки?

И терапевту ничего не остается, как согласиться. Ни о каком лечебном питании, ни о каких профилакториях для дежурантов и вообще для врачей стрессовых специальностей никто пока и не думает. А жаль, стоит ли разбазаривать поистине бесценное народное достояние — здоровье профессионалов?

В реанимационном центре Петрозаводска, во главе которого стоит профессор Анатолий Петрович Зильбер, кроме ярких научных идей есть немало не менее ярких организационных затей. Например, ежедневно один из работников центра (по очереди, конечно) освобождается от служебных обязанностей и на деньги, заранее собранные вскладчину, организует для всех кофе (в 11.00) и обед (в 14.00). С появлением такого «кормильца» количество желудочных больных среди сотрудников центра резко упало.

— Борис Михалыч! Я чай третий раз подогрела.

— Верочка, извини, некогда.

Некогда! Постоянное некогда. Но бывает вдруг какое-то затишье, какие-то необъяснимые «выходные сутки»: больных поступает очень мало, тяжелым пациентам полегчало, на искусственной вентиляции никого нет. Благодать! Можно включить телевизор в ординаторской, собрать запасы, принесенные из дому всей бригадой, и устроить пир горой. Чего только тогда не выставляют на стол!

И лишь одно никогда не появляется на столе в отделении реанимации — консервированные домашним способом грибы. Эти проклятые домашние консервы ни один опытный реаниматолог сам не есть и другим по возможности не дает. Потому что есть на свете такая инфекционная болезнь — ботулизм...

...Константин Л., 28 лег, два дня назад был в гостях, где среди прочей снеди употреблял в пищу грибы из банки. Хозяйка дома хвалилась тем, что эти грибы она сама собирала и собственноручно консервировала. На следующий день к вечеру у Кости появились сухость во рту, тошнота, а потом какой-то туман перед глазами. К утру тошнить перестало, но видеть он стал уже совсем плохо: все двоилось, особенно если Костя глядел не прямо перед собой, а в сторону. Жена велела ему идти не на работу, а в поликлинику, но к глазнику он не попал: талонов не было. Однако из поликлиники Костя самостоятельно выйти не смог: был очень слаб, и теперь уже вовсе ничего не видел — веки стали такими тяжелыми, что приходилось приподнимать их руками. Только так он и добрался до кресла в холле, хотел позвать кого-нибудь, но голос пропал, а вместо него был какой-то хрип, слов не разберешь. Бабушка из соседнего кресла с криком «Батюшки, мужчина помирает!» кинулась в регистратуру... Через 45 минут «скорая» привезла Костю в приемное отделение инфекционной больницы с диагнозом «ботулизм».