П 2
Шрифт:
– Бывший рыцарь моей невесты! Славный молодец! Правильно я его от Лаурочки убрал!
Его Милость сунул мне свой портсигар, почти такой же, как передал моему отцу. Муж серой незнакомки отдарился перстнем с цитрином, тоже стянул с пальца. Супруг Силестрии, по всем признакам, давно потерял тему разговора, только сидел и милостиво улыбался, но повинуясь стадному чувству, отдал свои золотые часы с цепочкой. Ещё один гость был в сильной задумчивости и уже ни на что не реагировал. Мундшенк смотрит на меня, как студент первокурсник технического ВУЗа на встреченных в коридоре Томаса Эдисона, Николу Тесла
Разговоры
– Что-то ты, братец, упустил ветер. Всё тянул, ждал неведомо чего, вот паруса твоего корабля и повисли. Штиль! Государь утвердил штаты, а тебя среди беляков нет, остался в зелёнке. Хе-хе! Будешь сидеть в пустом Дворце, вместе с бароном Тихим караулить, чтобы мыши мебель не погрызли.
– Ваше Высокоблагородие, вы же знаете, моё поместье всего сорок десятин, не хватает на прожитие, а у меня дочь на выдании. Каждый грошик откладываю, а ведь в Зелёном Дворце, половину годового оклада по чину выдают. Не могу позволить себе от такого отказаться.
– Хм... Думаешь, вам оставят выплату?
– Так Государь сказал: "с сохранением всех выплат и привилегий". Кроме того, выслуга у меня подходит, надеюсь на новый чин.
– Чин-то откуда? Его без места не дают!
– Так вы, Ваше Высокоблагородие, уходите, а здесь из придворных только трое остаются - я по камер-цалмейстерской части, Листрович - по гоф-фурьерской, над служителями командовать, и над нами барон Тихий. Получается, я на вашем месте буду. И жалование по должности выше, и на повышение чина могу надеяться. А у меня дочь на выдании, каждый грошик откладываю на приданое.
– Это что же получается... Я-то с понижением в должности иду...
– Зато, Ваше Высокоблагородие, к Белому Двору приписаны, там места на ранг выше занимают, чем наши. Государя лицезреть будете. Над вами сам обер-цалмейстер стоять будет.
– Это да, только ради того... Постой! Так если Тихий смотреть над дворцом поставлен, то должность у него генеральская что ли?!
– По всему, не ниже бригадирской, Ваше Высокоблагородие. Коли дворец отдадут наследнику, то полного камергера.
– А я то...
– Нет, вот Тихий молод, но востёр! Лишь только несколько заседаний с нами просидел, а уже догадался до такой ловкой штуки! Не стал локтями за должность толкаться, вроде всех пропустил, а сам такую интригу провёл! Смотрителем Зелёного Дворца стал! Каков, а?!
– Зачем ему в толпе толкаться? Он свободный доступ к королевскому уху имеет. К примеру, на этой неделе чуть не три раза с Его Величеством беседовал, даже кофей пил.
– А как государям наливал, слышали?
– Глухой и то слышал. Орденок от жениха своей бывшей госпожи получил. Вроде как извинение за отставку.
– И личный государев портсигар. Меня аж завидки берут! И часы с перстеньком... Только один из самодержцев не отдарился, в задумчивости был.
– Отдарился. Не слышали разве? Утром другого дня барону шкатулку со своей парсуной послал. Золотую с эмалью.
– Ох! Честь-то какая! Теперь Тихому самое правильное - по дипломатической части идти. Пятью государями обласкан!
– Да уж! Но
отдам Стаху должное, другим дорогу не перебегает, куски из чужих ртов не вырывает, со старшими уважителен, нам всем уже по второму разу крема прислал. И не хапает не по чину, чем пожалуют, тем и рад.– Главное, в политику не лезет. Молчит на заседаниях. Смотрит в рот докладчику, а со своим мнением не выступает. Даже когда принц Торан его спросил, барон ответил: "Виноват! По младости ничего не понимаю. Глуп и туп."
– Да! Такой дурак, что уж дальше ехать некуда, дурнее не бывает. Если для наследника выберут Зелёный Дворец, то сразу удачу оседлает. А коли предпочтут Синий, то подождёт следующего королевского дитятю. Марианна может ещё и не одного родит. Словом, дурак Тихий, тихой сапой в полные камергеры непременно выйдет. Пусть остальные за крошки бьются, он себе тёплое местечко уже организовал.
– Умён, ибо всем показывает, что глуп! Умника давно бы съели, а Тихий толком и врагов не смог себе завести. Скоро, от такой глупости, может графом стать.
– Это вы про герцога Ранбранда намекаете? Что их дочь вновь свободна?
– Не только, не только... Из свиты иностранного государя его приметили. Сами понимаете, своих дочек всем надо пристраивать, на меня кое-кто уже выходил, интересовался подробностями.
– А что? Не слишком богат, но бедным не назовёшь. Да и какие его годы? И ведь уже государев ближник. Магистр Огня и Жизни. Целитель, наконец. Правда, шрам на лице.
– Шрам ерунда. Многим женщинам даже нравится, вроде даже непременно положено такое герою.
– От Его Милости шестнадцать дукатов за головы прислали...
– А вот ежели бы ты, Яронин, меня бы послушал и дозор у пристани утвердил, мы бы все двадцать, а то и двадцать два взяли!
– Да ладно тебе! И так неплохо вышло.
– Неплохо! А было бы совсем хорошо! Стыдно сказать - дорожным стражникам золото, считай, подарили!
– Не ворчи. И денег получили, и никто из ворогов не ушёл. Сказывали, барон доволен был. Говорил: "Расстарались отставнички!"
– Барон, да! Барон - голова! Он всё дело до тонкостей знает. И к солдатикам добёр. А всё почему? Потому как сам с бойцами кровь проливал. Сам в атаку ходил, сам ранен был. За то его и Государь жалует. Слыхали? Лесок к баронству приписали!
– И долинку.
– И долинку... А там земелька совсем свободна, хоть сейчас деревню ставь.
– Деревня нам без надобности, а вот мельничку я бы поставил. Прошлый год мы в поиск ходили, в тех местах был. У стока из озера место есть как раз под мельницу.
– Зерно возить далеко.
– Это если по дороге. А коли по бережку, то совсем близко. Всех делов-то только спуск-подъём телег организовать.
– Пробить дорогу самое дорогое будет. У тебя денег не хватит, разве Его Милость захочет. Но ему зачем? Людишки поднимать землю разве найдутся. Семей двадцать бы найти.
– Сиволапых? Можно, конечно. Однако сомневаюсь я. Зачем нам они?
– А если по полкам клич кинуть, отставников собрать? Нам барон до четвёртого года послабление дал. Но тут земли освоенные. Я тут думаю - коли первые два года налог совсем брать не будет, а потом ещё три половину, ведь поднимем неудобье.