P.S. моей ученице

Играла очень медленная музыка, что-то из попсы. Первые строчки вылетели из ее голоса, хотя на репетиции старой песни в нем не слышалось и капли нежности. Взгляд мелькал туда-сюда, то вверх, то вниз к партеру. И потом остановился на мне. Очень резко и внезапно, будто искала во мне давно потерянную вещь. Она смотрела мне в глаза, не отрываясь, создавая между нами некую связь. Гипнотизируя меня, парализуя на месте. Будто пела мне. Нежный пухлый ротик выдавал то высокие, то низкие ноты, но я не обращал на ее вокал никакого внимания.

Я глядел на нее. На ту маленькую девочку, которая веселила меня в парке. На ту уставшую после репетиции школьницу, которая убежала в сию секунду, стоило мне расставить все по полочкам. Ту, которая смотрела на меня, как будто видела впервые. Тем взглядом, который пробудил что-то во мне. Пробудил давно забытое чувство, которое не понимал вплоть до этого момента. Ту малышку, которая сейчас лила слезы, глядя мне в глаза. Я не замечал, что они настолько большие. Или это все женские штучки? Неважно. Насрать. Сейчас мне на все насрать. Кроме нее. Кроме маленькой девочки, не отводящей от меня взгляд.

В какой-то момент мне так хотелось ее заткнуть, прижать к себе, дать понять, что мы оба ошибались. Она просто-напросто еще не поняла, что чувствовала ко мне, а я не хотел признавать в этом. В какой момент я стал засматриваться на нее пухлые губы? Когда начал замечать перемены во взгляде и таким образом узнавать ее настрой? На эти вопросы я ответить не мог. Все случилось как-то неожиданно. Я не успел за этим уследить. А теперь поздно. Поздно что-то исправлять.

Я внезапно осознал, что все эти дни бежал от реальности, которая настигала меня все ближе и ближе с каждой минутой. Пытался забыть, ссылаясь на время. Не вспоминать более, надеясь на ее благоразумие. Но ее песня и выступление расставили все по своим местам. В какой-то степени я оказался прав. Время расставило все по полочкам, только я не думал, что это произойдет так скоро. Так внезапно.

Из актового зала я вылетел практически пулей, как только до моего слуха дошли громкие аплодисменты, а к Сафроновой уже подходил какой-то мальчишка с цветами в руках. Курить. Срочно хотелось затянуться. Почувствовать в своих легких дым. Вообще ощутить хоть что-то помимо разъедающей мои внутренности неизбежности ситуации. Даже чертовы капли дождя не остановили меня, хоть я и стоял под козырьком возле входа. Маленькой толики мозга хватило, чтобы не броситься под проливной дождь, подставляя лицо грубо стучащим по асфальту каплям. А так хотелось. Я нуждался в забвении буквально на несколько минут, однако вряд ли оно наступит в ближайшее время.

Я увлечен ею — собственной ученицей. Маленькой несовершеннолетней девочкой, не подозревающей ни о чем. И это может мне стоить многих жертв. Готов ли я на них пойти? Вряд ли. Не хочу вредить папиной компании, карьере матери, своей дочери, которая еще нескоро поймет мою странную симпатию. А главное — девочке, которая только-только начинала жить. Я справлюсь, подавлю это в себе, сделаю все, чтобы она никогда не узнала о моих чувствах.

И я сделаю все, чтобы она больше не чувствовала что-либо ко мне.

— Станислав Родионович, вы уже уходите? — как гром среди ясного неба, пропела Анна Михайловна, разрывая стук капель дождя по асфальту. Опять эта историчка. А я так привык к этой тишине. Как же ты, мадам, не вовремя. Совсем. Не хотелось никого видеть из преподавательского состава, в особенности эту женщину.

— Мне нужно забрать дочь из детского сада, — быстро соврал я, направляясь к входной двери. По сути, меня здесь больше ничто не держало. Концерт закончился, а ученики в скором времени разбегутся по домам. Пора и мне отчаливать. Знаю, мне не стоило обманывать Анну Михайловну, но я сейчас готов на все, лишь бы ко мне не приставали с расспросами.

— Так рано? Сейчас всего час дня, — заподозрила женщина, смотря на меня ведьминско-прожигающим взглядом. Ей надо было идти в детективы, а не в учителя — наверняка бы один только взгляд смог раскрыть кучу дел.

— Так получилось, — ответил я, быстро отмахнувшись. Мне хотелось поскорее оказаться подальше от нее, и все оказалось бы гораздо легче, если бы историчка не загораживала проход собой. Что тебе нужно от меня, женщина? Не видишь, я уйти пытаюсь!

— Может, вы присоединитесь к нашей посиделке? Жабы в школе не будет, так что все пройдет идеально, — буквально умоляя меня взглядом, спросила женщина. Что? Опять? Мало моего предыдущего отказа? Или страдаете кратковременной памятью, как рыбки? Видимо, да. Хотя последняя фраза заставила меня обратить внимание.

— Жабы? ¬— переспросил я, вызывая на лице Анны Михайловны недоумение. Уж извините, я не выучил ваш чертов зоопарк за такой короткий срок. А хотел ли? Однозначно нет!

— Я о директрисе. Ее не будет в школе, — ответила на мой недоуменный взгляд женщина, скрывая нарастающий, готовый выйти наружу смешок. Интересно, мать знает об этом прозвище? Думаю, мы посмеемся с ней от души на досуге. Хотя нет, я посмеюсь, а она будет карать за такие выражения.

— А вы вежливы к собственному начальству, — не скрывая легкой улыбки, произнес я. По сути, мне должно быть обидно за мать, но нет. Мне не пятнадцать, чтобы бить морды всем и вся, тем более прозвище и правда забавное.

— Это обращение за ней давно висит, — пояснила женщина. — Так вы присоединитесь к нам? — все-таки не забыв о ели нашего разговора, переспросила женщина. Да вашу ж мать! Как же бесят такие приставучие амебы! Не хотел я этого делать, но, видимо, придется.

— Я же сказал, что не смогу, — с нажимом повторил я третий раз за этот день, если не считая вчерашних просьб географички и биологички. Четвертый раз повторять не пришлось, так как ее тело наглом образом отодвинуто в сторону моей сильной рукой, а дверь захлопнута прямо перед ее носом. Да, я мог поступить вежливее, но не сейчас. Не в тот момент, когда мои нервы расшатаны.

После входа в здание я бы пожелал все-таки остаться на улице. Нет, дело не в том, что в коридорах творился адский ад из надвигающихся из актового зала школьников и не в кричащих девчонках, восхваляющих выступление своей подруги, хотя внимание на маленькую компанию обратил. Три девочки и один парень постарше, обнимавший Сафронову за талию, окружили знакомую мне фигуру в красном платье и с высокой прической. В знакомую и в то же время желанную. А желанную ли? В скором времени хотелось надеяться, что нет. В скором времени наступят у детей каникулы. У нас будет неделя разлуки. Целая неделя, чтобы разложить все свои мысли и чувства по нужным местам. Чтобы больше не думать о навязчивом влечении к собственной ученице. Все это бред, придуманный мною в собственной голове. Мда… А я обещал себе не убегать от проблемы.

Девчонка не увидела меня, увлеченная разговорами со своими друзьями, дав мне время улизнуть в собственный кабинет и отсидеть там до конца этого Армагеддона. Ко мне то и дело подходили некоторые девушки, спрашивая мнение о выступлении, старались окружить со всех сторон, однако единственной моей целью являлся класс информатики, ставший мне за столь короткое время родным. Вновь проснулась тяга к сигарете, но я не менял направление движения. Не хочу встречаться с этими лицами, с учителями, которые вновь попытаются затащить меня на какую-то пьянку. Не хочу вновь увидеть ее нежное лицо. Мне нужно время, чтобы забыть обо всем. Нам оно нужно. Необходимо, как воздух. Я принял правильное решение, только не знал, как оно повлияет на нас обоих. Хотелось надеяться, что положительно.